He could be...

Если бы Чарльз был комнатным растением, Эрик скупил бы в книжной лавке все справочники по растениеводству. Он бы подолгу ходил между рядами маленького цветочного магазина в подвале дома на углу и выбирал цветочные горшки. Леншерр, сжимая зубы, беседовал бы с пожилой женщиной у прилавка. Он, быть может, постарался бы уловить мысль пожилой женщины в забавных круглых очках. И, как знать, может быть, Эрик стал бы заядлым цветоводом и смог рассказать этой милой старушке что-нибудь о гибридах Saintpaulia ionantha. Только Эрик Ланшерр терпеть не может комнатные растения. Если бы Чарльз Ксавьер был книгой, Эрик читал бы её вечерами, сидя у камина. Он делал бы закладки, и все страницы были бы испещрены пометками, сделанными мелким, убористым почерком. Чарльз был бы философским романом модного английского писателя. Он был бы томом в красивом переплёте с золотым тиснение, а главный герой этого романа с пространным сюжетом был бы наивным голубоглазым мальчишкой, который любил этот мир и улыбался ему открытой улыбкой. Эрик покупал бы все издания романа и выделил бы для них отдельную полку в библиотеке. Но вот беда: У Ланшерра нет библиотеки и камина, и он не читает современных авторов. Чарльз мог бы быть любимой собакой Эрика. Он был бы лабрадором, невероятно преданным и верным. Он встречал бы Леншерра после работы, опирался бы передними лапами ему на плечи и пытался лизнуть его в нос. Эрик любил бы пса, летом дурачился бы с ним в парке на траве, а зимой бегал по сугробам. Но Эрик не любил собак – в детстве он мечтал о котёнке. Ксавьер был бы отличным хастлером. У него была бы томная улыбка и сумасшедшие глаза. Он был бы личной шлюхой Эрика, маленькой, похотливой блядью. И Ланшерр трахал бы его в дешевом мотеле на скрипучей кровати, в номере, пропахшем потом и спермой. Грубо, быстро, жёстко. Чарльз извивался бы под ним, стонал в голос, впивался бы ногтями ему в плечи и просил не останавливаться. Эрик Леншерр был брезглив и не пользовался услугами проституток. Теоретически, Чарльз мог бы родиться девушкой. Милой, наивной девчонкой с голубыми глазами. Она была бы большой умницей: отличницей и спортсменкой, поступила бы в университет, а к тридцати обзавелась семьёй. Она была бы правильной до зубного скрежета, любила бы хороший юмор и романтические комедии. Такая девушка была бы отличной женой: она любила бы Эрика, снимала бы приступы мигрени одним прикосновением к вискам, варила бы лучший кофе в мире и обладала отличным чувством стиля. Проблема в том, что Леншерр не любил смазливых девиц, мечтающих о лучшей жизни. Он не улыбнулся бы такой при встрече, он даже не посмотрел бы на неё. Эрик Леншерр смотрел на Чарльза Ксавьера поверх бокала виски и улыбался уголками губ. Чарльз не мог быть кем-то другим – он мог быть только самим собой.