О способностях и потребностях

- Яша, что случилось? - встревоженный Степан наклонился над Бакиным, и чуть не стукнулся носом о его затылок, так резко он приподнялся на кровати. - Не могу я так больше, Степа, - голос Яши звучал совершенно измученно. - Среди бела дня и то кошмары снятся. Всего-то после обеда отдохнуть прилег, и на тебе... Бакин обхватил растрепанную голову руками. - Опять снился этот код... Будто произносили его, громко так, ясно! А я всё слышу, понимаю, но даже шевельнуться не могу, знаю - всё равно буду делать, что скажут... - Яша, Яша, - Степан потрепал Бакина по плечу, - это ж сон только! - А знаешь, с чего он мне снится? Потому что мне и наяву эта мысль покоя не дает. Я ж на эти слова по-прежнему замкнутый. А вдруг меня кто снова... включит? - Яша брезгливо поморщился. - С Гидрой разобрались, а до конца ли? Сам знаешь, это дело такое - долго с корнем не вырвать... - Не мучай ты себя, - Степан неловко приобнял Яшу за плечи. - Ничего с тобой плохого не случится. Я не позволю. Слышишь? Не позволю! Бакин поднял голову, уголки его губ приподнялись в слабой улыбке. - Степка... Если б только можно было дрянь эту из моей головы выбить! Чтобы навсегда, с концами, понимаешь? Чтобы я и думать забыл, что эти слова со мной творили... Всё на свете забыл, кроме... - Бакин сглотнул, глядя на Степана с уже знакомой жадной нежностью, и хриплым шепотом закончил: - Кроме тебя, Степа. - Яша, - голос Рощина дрогнул. - Если б только мог - всё бы сделал! - Так сделай! - Что сделать-то, Яша? - тихо спросил Степан, уже догадываясь, каким будет ответ. Когда у Бакина так жадно горят глаза, подрагивают губы, а сам он тянется прильнуть к капитану, как иголка к магниту - просить он может только одного. - Сам знаешь, - обжег горячий шепот. - С тобой быть хочу. Так, чтобы никто не разделил. Не отличил. Не отнял. Чтоб и меня самого не осталось. Себя забыть хочу, всё забыть, кроме тебя. И слова эти проклятые... Вытряхни ты их из меня, Степка! Всё вытряхни, подчистую! Ничего не оставляй, себя только. Больше ничего мне не надо, ничего, Степа... Шептал Бакин, будто бредил, поникая обратно на постель, утягивая Степана следом. Степан послушно откинулся на пестрое лоскутное одеяло, но Бакин вдруг приостановился, мотнул головой: - Не так. - А как же? - улыбнулся Степан с подушки. - Да вот так... Подвинься, Степа. Степан удивленно смотрел на то, как Яша, бесцеремонно сдвинув его, сам вольготно раскидывается на одеяле, улыбается призывно: - Ну, иди сюда, что заробел? - Яша... - ошеломленно выдохнул Степан между горячими поцелуями. - Яша, ты что же, хочешь... - Знаешь ты, чего я хочу, - хрипло выдохнул Бакин, и у Степы вдруг закружилась голова. Вспомнилась летняя жара, и запах свежескошенного сена, и колкие, щекотные ласки травинок по обнаженной коже, и Яша - напористый, жадный и ласковый, каждым своим движением делающий так больно и так сладко, что захлебнуться этим чувством было впору, утонуть, как утопали она оба в мягком шуршащем сене... И сейчас Яша хотел того же. Только на этот раз брать штурмом предстояло не ему, а капитану Степану Рощину. - Яша... Я не смогу же... - Сможешь. Если захочешь. А ты хочешь, Степа, ох, как хочешь... И я хочу. Угадал Яша. И правда - хотел Степан, до того хотел, что и про стыд почти забыл, когда нахальная Яшкина рука потянулась потрогать главное доказательство своим словам. Только и смог выдохнуть: - Яшка! Одежу-то не рви, не казенная! Яшка в ответ вдруг рассмеялся, но одежду и впрямь стянул аккуратно, погладил любовно стоящее наизготовку капитанское орудие, хотя, как с непонятным ему самому удовольствием вдруг понял Степка, оно и в ладони-то Яшкиной еле поместилось. А ладонь-то нежная какая, как шелковая, и как Яшка обжечь ее не боится, ведь горячо так, и много, хотя, кажется, куда уж больше-то... - Яша... - простонал Степан. - Не удержишь! - Не боись, Степа, удержу, - и как это умудрялись в лице Бакина смешиваться похабная его ухмылочка и бесконечная нежность? - Так удержу, что и сам не захочешь, чтобы я отпускал... Степан понял. Вернее, сам опасался до конца понимать, о чём болтает Яша. Заерзал смущенно. Яшка охнул: - Ну и тяжеленный... Золотой! - фыркнул в растрепавшиеся золотистые волосы на Степановом затылке, обдал жарким дыханием. Без ответа такое оставлять не хотелось, и Степан льнул губами ко всему, что попадалось - к шее Яшкиной, плечам, гладкой теплой груди... Яшка сильнее запрокинул голову, задышал еще чаще. Никогда не признался бы в этом, но самому ему переломанное, переделанное, истерзанное Гидрой тело казалось бесчувственным, как у куклы, забывшем и о боли, и о ласке. А Степке только губами коснуться, нежно и отчаянно, как мальчишке - и всё словно оживает, нежным кажется, как у девчонки, и каждое касание насквозь пронизывает - Гидре с ее разрядами тока такое и не снилось. Только бы и выгибаться навстречу, отзываясь на эту нежность, стонать, просить еще... Но хочется больше. Так хочется, что всё внутри полыхает и дрожит от нетерпения. Ох, Степка, обожгу я тебя, подумал Бакин, облизывая вдруг пересохшие губы. - Яша, ты что... Как же... Я не могу! - Степка дернулся, едва ли не с ужасом глядя на результат Яшкиных действий. - С ума сошел! Я ж тебя наизнанку выверну, Яша! - Да не волнуйся, дурачок, - с нежностью протянул Бакин. - Всё как по маслу пойдет, смотри-ка... У Рощина заполыхали уши. Он упрямо старался смотреть Бакину в лицо, чтобы не видеть, как тот раскинулся приглашающе и развратно, шепча при этом всё тем же срывающимся от нежности хмельным голосом: - Ну, давай, Степушка, давай... Шепот этот словно толкнул Степку вперед - и правда, оказалось, что всё легко и просто, совсем просто, когда перед тобой раскрываются, доверяясь беззаветно, ждут, спешат принять без остатка в себя, в тесные и жаркие объятия... Словно летним зноем обдало изнутри, и одновременно странная, дико-радостная мысль пронзила, охватила огнем: - Яша... Что же это... Да ты же весь... - всмотрелся Рощин в пьяные от счастья и согласные Яшкины глаза. - Ты же весь мой... Ты же... - Твой... Твой... Весь! - выдыхал Бакин в такт движениям, еще неспешным, но ожидаемо напористым. - Ой, Степка, какой же ты... Вот так я и хотел... Чтобы ничего не осталось... Ничего больше не чувствовать, тебя одного... Ох, Степа... Рощин, не помня себя, впился в бредящие счастьем Яшкины губы. Как же хорошо, сладко от этих губ, от этого взгляда, как горячо и шелково-нежно внутри! Хотелось еще и еще, и Степан, забыв сам себя, забыв всё на свете, рвался всё сильнее туда, в манящую глубь, так, будто желал дорваться до самой души Яшкиной, до его калеченных Гидрой памяти и мыслей. И он сможет, только еще чуть сильнее, сильнее! Кажется, он кричал от нетерпения... Или от удовольствия? Но разницы между ними сейчас не было. Сплелись воедино, так же, как он и Яшка, не стонавший, а вскрикивавший в такт Степке - звонко, счастливо, чувствуя, как горячая приятная тяжесть Степкиного тела будто стирает все отметины, оставленные ненавистной Гидрой - и с кожи, и... Наслаждение накатило волной, выгнуло тело, полыхнуло белой вспышкой под сомкнувшимися веками, выжигая из тела, из сердца, из самой памяти незримые щупальца Гидры, и в белой этой вспышке мелькнула просинь Степкиного взгляда, а в ней - мимолетные, но яркие отражения. Кажется, всего на миг, но оба увидели одно и то же - сияющее солнце над родной страной, все покоренные горы и укрощенные бурные реки, невиданные прежде города, и налитые золотом колосья в еще нераспаханных полях, и все звезды, сияющие в покоренном космосе... - Яша... Яшенька... - прошептал Степа, поникнув усталой головой на Яшину грудь. - Что ж это было, Яша? Я и не знал, что бывает - так... - Как, Степа? - Бакин ласково ерошил взмокшие Степкины волосы. - Хорошо так... Нет, больше, чем хорошо! И слова-то такого нет, Яша, не знаю я его, только... - Рощин запнулся, губы дрогнули в улыбке. - Только я будто бы в светлом будущем оказался. Вот прямо как есть. Видел, понимаешь? - Понимаю, - протянул Бакин. - Понимаю, Степа, потому что... Знаешь что? И я тоже видел. Вот уж не думал, что доведется... Ну, хотя бы так. - Ты чего это, Яша? - Степан даже голову приподнял. - Оба и увидим еще, не веришь ты, что ли? - Верю, - отозвался Бакин. - Что ты увидишь. Тебе туда прямая дорога, Степа. А я... Не из того теста. Не пустят меня туда. - Сержант Бакин, а ну отставить! - шутливо возмутился Рощин. - Что за пораженческие разговоры! Мы всегда вместе были, везде! И там тоже будем. Потому что мне и светлого будущего не надо, если без тебя, неужели еще не понял? - Степка... - волна нежности нахлынула на сердце, непрошено защипала глаза. - Я за тобой - куда хочешь, еще когда я тебе это сказал... - Вот то-то же, - короткий поцелуй припечатал губы. - А ты вспомни, Яша, при коммунизме-то как будет? От каждого - по способностям, каждому - по потребностям, так ведь? - Так, - улыбнулся Бакин. - Только я-то для тебя что буду, Степа - способность или потребность? Рощин помедлил всего секунду, глядя Яше в глаза. - А сам разве еще не понял, Яшенька? - шепнул ласково. - Ты - всё, понимаешь? Всё вместе. И сейчас так. А в будущем - и подавно. И Бакин сдался. Поверил. Поверил сладкой истоме, теплым Степкиным губам, и ясному взгляду, зовущему в то самое будущее... Впрочем, и настоящее сейчас было - светлее некуда.