Дневник моего падавана

На Корусанте смеркалось. Вечерние лучи закатного солнца, проникая сквозь высокие окна, разливались золотом по пустынному вестибюлю Храма джедаев. Царившую вокруг тишину нарушало лишь эхо торопливых шагов Энакина, погруженного в мысли о прошедшем дне. Смертельная усталость после очередного сражения с сепаратистами сбивала его с ног, так что единственное, о чём сейчас мечтал Скайуокер — поскорее добраться до своей кровати. Глядя на близившийся поворот, за которым начинались покои джедаев, юноша не сразу заметил, как в сторону от него, прошелестев по полу, отлетел вдруг небольшой прямоугольный предмет. Энакин кинул отрывистый взгляд на вещицу, которой оказалась маленькая книжка. Борьба усталости и любопытства была недолгой, и вскоре находка оказалась у Скайуокера в руках. «И чьё же это?» На переплёте поблёскивала витиеватая интригующая надпись: «Дневник». «Верно, какой-нибудь неряшливый юнлинг обронил». В надежде найти на первых страницах имя рассеянного любителя личных записей, джедай осторожно раскрыл обложку и тут же опешил. На форзаце действительно оказалась подпись, вот только Энакин никак не ожидал, что Сила может так подшутить над ним. Поспешным мелким почерком вверху значилось: «Асока Тано». — Дневник моего падавана… — задумчиво произнёс он вслух, усмехаясь. «Не думал я, что Асока станет заниматься подобным. А хотя, чего я удивляюсь: девушки…» Закрыв книжку, Скайуокер хотел припрятать её в карман, но внезапно пришедшая мысль заставила его помедлить. В последние пару месяцев джедай не мог не заметить, как странно вёл себя его падаван, особенно наедине с ним. Тревожная, гораздо более молчаливая (что уж точно не было на неё похоже), Шпилька будто замкнулась в себе и стала чаще избегать своего наставника. Во время же сражений, отчего-то, всё становилось прямо противоположным: тогрута старалась держаться ближе к нему и, по возможности, прикрывать, даже когда в этом не было особой нужды. Лишь сейчас Скайуокер вынудил себя признаться, что поведение Асоки действительно изменилось; причина же этих перемен оставалась для него загадкой. Энакин задумчиво повертел дневник в руках. Он был почти уверен: эта маленькая книжка способна пролить свет на истину. Вот только стоит ли она того?.. Закрыть на всё глаза, положить обратно на пол и поскорее уйти, дав Асоке шанс найти пропажу самой? Или же, поступившись принципами, вторгнуться в самое сокровенное и, может быть, помочь, а то и уберечь её от чего-то действительно ужасного? «Я в ответе за неё. И если здесь кроется ответ, я сделаю это. Ради неё». — Прости, Шпилька, — вслух прошептал он. — Я должен знать. Скайуокер, глубоко вздохнув, пролистал в конец, пробегая глазами по свежим заметкам. Описание некоторых битв, мечты о новом боевом костюме («да и старый вроде ещё ничего!»), даже рецепты каких-то блюд… Энакин начинал жалеть о своём решении. «Может, я просто придумал оправдание своему любопытству, а на самом деле с Асокой всё совершенно в порядке?» Вот и последняя запись. Она казалась короче остальных — всего несколько строчек, но именно в них уже почти отчаявшийся Энакин обнаружил совершенно неожиданный ответ, однако же, мгновенно разгнавший, словно тучи, все его переживания. «Сегодня, на очередном задании, Энакин вновь чуть не погиб. Чувствую, как с каждой миссией мне становится всё сложнее держать себя в руках. Не страшно получить ранение, не страшно умереть. Страшно в одно мгновение потерять самое дорогое. Самого дорогого. Смогу ли я оказаться рядом в нужную минуту?.. Знаю, чувства для меня должны быть под запретом, и особенно к нему. Глупо надеяться на взаимность, ведь я совершенно точно знаю, что ничего из этого не выйдет. Не выйдет…»

***

«Ну где же он?» Асока, досадуя на собственную невнимательность, нервно перебирала вещи в надежде обнаружить пропажу, но лишь всё больше убеждалась в тщетности своих попыток. Вернувшись с задания, девушка тоже спешила отдохнуть, но прежде хотела записать в дневнике о прошедших событиях дня. Лишь устроившись поудобнее на кровати, тогрута осознала, что не может найти свою самую (помимо мечей) дорогую вещь. «Может, я обронила его по пути сюда? Или на корабле…» Девушка вновь присела на кровать, напрягая память, но голову заполнял лишь рой тревог. «Вдруг увидит мастер Кеноби? Что он может подумать? А если увидит он?..» От этой последней мысли Асока залилась краской (отчего её морковного цвета кожа стала ещё ярче), ведь ей было что скрывать от своего учителя. «Нет, он не должен добраться прежде меня!» С силой распахнув дверь, девушка настроилась бежать через вестибюль назад в ангар, на корабль. Но, опустив взгляд под ноги, Асока ощутила, как по спине пробежал холодок: прямо на пороге перед ней лежала злополучная книжка. А это могло значить только одно. «О нет!..» Любой другой падаван, да даже юнлинг, отдали бы ей лично найденную вещь; так сделал бы даже Оби-Ван, сопроводив впридачу увещеванием быть впредь внимательнее. Сомнений не оставалось: к стыду Асоки, её страхи не были напрасны. «Он знает». А оттого теперь не хочет её видеть. И может даже, откажется от неё. А в худшем случае, её с позором изгонят из Ордена. Наворачивающиеся слёзы застилали глаза, мешая несчастной девушке читать, капали на исписанные страницы, размывая чернила. Теперь Асока хотела найти и вспомнить ту самую запись, чтобы окончательно убедиться в своих догадках. Вот и она. Раньше она казалась ей короче, но сейчас выглядела будто бы чуточку больше. Последние пару строчек явно отличались от остальных и не принадлежали её руке. Асока не могла поверить в смысл слов, поспешным, но аккуратным почерком выведенных рядом с её последней фразой. «Не будь такой категоричной, моя милая Шпилька. Ведь, как говорит мастер Кеноби, только ситхи всё возводят в абсолют».