At the end of the day You won’t push me away. (HONNE — It Ain’t Wrong Loving You)
Тэхен шумно падает на кровать, что чуть пружинит под его весом, раскидывая руки в стороны; и потолок очередной комнаты в отеле становится новым лучшим другом. Сколько же негативных мыслей разбивалось об эту белину, желтизну или черноту, в зависимости от освещения, безразличия? Он вряд ли сможет прикинуть даже приблизительное число таких вот вечеров. Когда есть время отдохнуть и набраться сил перед концертом, побыть, в конце концов, наедине с собой и с мыслями, то Тэхен начинает немножко загоняться. В данный момент загоняется он на тему, что устал. Устал быть один, находясь постоянно в окружении. Нет, разумеется, у них в группе очень теплые и доверительные отношения. Они уважают и ценят друг друга. Парень лично готов подтвердить и начистить лицо тем, кто думает иначе. Проблема в том, что конкретно себя Тэхен находит несколько абстрагированным, словно он не вписывается. Не потому что не хочет, а потому что сталкивается со стеной непонимания и чувствует излишнюю осторожность в общении. Они и без того беспардонно часто шутили про его странности, которых с момента дебюта все прибавляется и прибавляется, благодаря собственному кретинизму. Все началось два года назад, когда он признался в своей ориентации. Не столько тяжело было решиться, сколько терпеть по первости неловкую атмосферу в группе. Но, спасибо, что есть такой замечательный Намджун, который всегда активно отстаивал позицию Тэхена, когда тот от растерянности просто стекленел взглядом и зависал, не зная, что ему ответить. Спасибо Чимину, который поддерживал несмотря ни на что, и словосочетание «лучшие друзья» для него действительно не пустой звук. Только вот, в конечном итоге, главная причина, почему Ким решился, с недоумением в глазах отвернулась от него. Парень понял, насколько сильно облажался, каким наивным и глупым был. Хотя умнее с того момента Тэхен тоже не стал, если учитывать, что за пиздец происходит в отношениях между ним и его главной причиной — Чон Чонгуком. Тэхен измотан больше морально, чем физически. А еще он ужасно сонный, но сон не приходит ни в какую, в отличие от какого-то жалкого смертного, что сейчас тихо стучится в дверь номера. Ким лениво переворачивается на бок, ведь желания вставать нет, как и желания видеть чье угодно лицо. Впрочем, кого именно могло занести в двенадцатом часу ночи, вопрос довольно интересный. И ответ Тэхен знает, поэтому тем более открывать не собирается… Только сия твердая решимость быстро рассыпается. Парень почти готов поддаться тянущему в груди чувству, которое нашептывало открыть, но подушка, к счастью, оказалась слишком мягкой и буквально примагничивала к себе. Так что эта битва была за удобной постелью и собственной ленью. Прошла минута или две, но стук повторился, куда настойчивей. Тогда уже Ким не выдержал, сделал резкий кульбит на кровати, оказываясь в сидячем положении, и раздраженно подул себе на светло-русую челку, решая, что торопиться он не собирается, еще чего. Парень нарочито долго искал под кроватью пушистые тапочки, надел и, шаркая ими по полу, потащился к двери, надеясь, что ночной посетитель все же сдастся и уйдет. Напрасно. В белой футболке и черных боксерах стоял и неуклюже мялся Чонгук, которому жить расхотелось, видимо. Столько времени проторчать под дверью чужого номера, ни разу не подозрительно же. Тэхен, не говоря ни слова, одарил его максимально безразличным взглядом, развернулся и проделал обратный путь, с удовольствием плюхнувшись на мягкий матрас животом. Дверь с щелчком закрылась. — Что-то случилось, хен? — осторожно и мягко интересуется Чонгук, присаживаясь на край кровати. Тэхен едва ли не пропускает все мимо ушей, настолько тихо был задан вопрос. Хочется ответить что-то вроде: «Ты случился», но он лишь недовольно и коротко мычит в подушку, подразумевая, что вопрос Чона тупой и все нормально. В номере воцаряется тишина, в которой острее ощущается тяжелая нависшая дымка недоговоренности между ними. Обычно Тэхен предпочитает включать какую-то расслабляющую музыку, но сегодня он отказывается отлипать от этой мягкой кровати с белыми простынями. Чон тоже не слишком типично себя ведет, поэтому старший не выдерживает, переворачивается, опираясь на локти, и смотрит подозрительно. — Ты чего вообще приперся? — ворчливо говорит Ким. — Я, вроде, ясно дал понять еще после ужина, что устал и не хочу играть в Overwatch или дрочить тебе. Круглые глаза Чонгука и без того становятся больше, а на щеках появляется легкий румянец. И как так вышло, что у них в отношениях числился такой интересный досуг? Виноват, конечно, был только Тэхен. Хотя все начиналось с банального, но прекрасного — с дружбы. Старший буквально сразу же проникся самыми светлыми и чисто братскими чувствами к такому стеснительному малышу Гуки. Они довольно быстро нашли общий язык и казалось, что вот она — его родственная душа. Тэхен испытал странную гордость, когда именно к нему, из всех хенов, Чонгук подошел с весьма деликатным вопросом о том, как справляться с возбуждением. И старший, не желая плюнуть в грязь лицом и признаваться, что он тоже не опытен и не знает решения этой проблемы, не нашел ничего лучше, чем на серьезных щах ответить, что покажет как и добавил, мол, все так делают. Дрочить друг другу — это самое дружеское и гетеросексуальное занятие на свете. Наивный Чонгук. Правда, Тэхен быстро понял — чересчур странная идея, даже для него, когда полез интересоваться у еще одного лучшего друга и хена. Парень описал Чимину чисто гипотетическую ситуацию, а тот ясно и понятно ответил, что это, также чисто гипотетически, долбоебизм. Немного повежливее, конечно, но после Ким заподозрил, что, ну, вправду кажется, не все так делают. Впрочем, забил он весьма быстро, потому что устраивало все совершенно. Да, у них теперь с Чоном есть секрет от всей команды и помогать иногда друг другу, по его мнению, абсолютно здорово (сразу в двух ударениях) и это никак не помешает их дружбе. Наивный Тэхен. — Ам, нет, я просто… — запинается Чонгук. Всегда было сложно выражать искренне собственные чувства, а тут еще и пятая точка хена, которая совсем рядом — только руку протяни — смотрится слишком хорошо даже в полосатых пижамных штанах. Парень отворачивает взгляд, уставившись в пол. Определенно, этот вид намного «привлекательнее» выше обозначенной части тела. Так младший хотя бы берет себя в руки и продолжает: — Я просто беспокоюсь. Выглядишь напряженным в последнее время, хен. Скорее раздраженным, поправляют его мысленно. И ведь началось-то с той фразы менеджера: «Тэхен, никакого фансервиса с Чонгуком», и действий мемберов, которые дистанцию между ними стараются послушно выдерживать. Ким не очень догоняет, что он сделал не так, что надо так открыто это запрещать. «В смысле никого фансервиса? Почему именно с Чонгуком нельзя?» Он просто старается угодить фанатам. Так думал парень, пока Чимин не хлопнул его по плечу и сочувственно покачал головой, говоря: «Ну, ты слишком палишься, Тэ. Это немного за рамками, понимаешь?» Нет, Ким давно бы разобиделся на лучшего друга за то, что он занимает теперь его место, имея ввиду, что Чигуков как-то стало, ну, неприлично много. Он не согласен с этим. Был. Тэхен позже выделил специально время, чтобы пересмотреть какие-то моменты с концертов и остальных съемок, и понял, что все вокруг правы, а Пак их больше всех прикрывает. Тэхен обожает Чима, на эту булочку с корицей злиться невозможно, ревновать — тем более. Поэтому… Поэтому остается устраивать бойкоты самому Чонгуку. Вот кто уж точно заслужил. Никакой он не золотой макнэ, покрытый ржавчиной, разве что, и паршивый, что ужас просто. Но тут, пожалуй, стоит вернуться немного в прошлое, к тому моменту, после которого все и пошло наперекосяк. Когда Тэхен признался в своей ориентации, потому что стал понимать, как общение с Чонгуком и их робкое изучение полового вопроса вместе переходит во что-то большее. Тэхен хотел быть свободнее; смел надеяться, что это будет взаимно. Он никак не ожидал, что на него посмотрят, как на последнего предателя, что-то вроде: «Так ты гей, хен? Хочешь сказать, что я тоже? Только из-за того, что мы делали все те вещи? Но это не так!» Чонгук очень долго его избегал, не желая признаваться даже себе хоть в чем-то, не то что озаботиться чужими чувствами. А чувствовал Тэ себя в то время отвратительно и нашел, что поступил очень опрометчиво и наивно. О чем он вообще думал, когда хотел серьезных отношений и не абы с кем, а с другим участником группы? Это не профессионально, это абсурдно и в мгновение может разрушить все то, ради чего они стараются. Пришлось стать взрослее и мудрее на этот счет. Прекратить витать в розовых облаках по поводу отношений с Чонгуком, который его, кажется, действительно только за друга и принимал все это время. С этим осознанием вполне можно жить, как оказалось. Они постепенно возобновили общение и смогли вернуться к тому, чтобы просто дружить, обходиться без прежних «развлечений». Тэхена это более чем устраивало. Почти что идеально. Все бы ничего, но через какое-то время Чонгук занялся своими этими каверами, а Ким это ненавидел, потому что сердце крошилось на части каждый раз. Из-за того, что где-то внутри сидела мысль, что все они предназначены определенному человеку. И долгие странные взгляды, которые парень на себе ловил время от времени, явно таили в себе что-то большее, словно намекали. Тэхен открещивался и не смел даже предположить, что мелкому просто потребовалось дольше времени, чтобы все осознать. Это вообще не их случай. Проще было думать, что Тэ параноик, начитавшийся теорий фанатов, придумывает себе скрытые смыслы, которых нет. И вообще — меньше в интернете сидеть надо, да читать всякое. Вроде уже упоминалось, что Тэхен умнее все равно не стал, поэтому в один прекрасный момент их отношения снова поменялись. Чонгук заявился к нему поздно в номер, прямо как сейчас, с умоляющим выражением, будто котей из Шрека, ей-богу, и сказал нечто несуразное, очень похожее на: «Спасай, Тэ, не могу, у меня там все зудит уже». Тэхен был готов красноречиво послать младшего снять себе кого-то, а к нему не лезть, но тот добавил совершенно многозначительное и почти отчаянное: «Я скучаю, хен». Тэхен смутился, потому что… Какого черта это звучало так грустно, несмотря на то, что они тусуются вместе чуть ли не круглые сутки? А потом сердце станцевало парочку движений из самых их задроченных хореографий, от осознания по чему именно Чонгук может скучать. Отказать такому младшему, открытому и беззащитному, Тэхен не мог, это было выше его сил и вообще — противозаконно, кажется. До этого у них все было невинным и неловким, но аккуратным и невозможно нежным. Как полагается первой любви. По крайней мере, так нравилось думать Киму. Но конкретно та ночь… Это был первый раз, когда пришлось замазывать все тоналкой, чтобы не палиться. Первый раз, когда их секс был настолько взрослый. Жаркий, агрессивный и нетерпеливый. До звездочек в глазах и судорог. Тэхен, чтобы скрыть стыд, пытался пошутить, что у Чонгука действительно очень зудело и посоветовал сходить к врачу. Младший ответил ему недовольным взглядом, но рассмеялся, когда слова обернулись против самого шутника, что предпринял попытку встать с кровати. Кажется, Тэхен никогда еще так грязно не ругался. Но как только не очень большой запас бранных слов был исчерпан, повисла тишина, в которой Тэ словно очнулся. Что вообще они натворили? Это так не работает, им нельзя-нельзя. Это все испортит, если не уже. Всем нужно спускать пар, разумеется, но для этого есть, вообще-то, специальные услуги. Так что Ким не знал, готов ли он подписаться второй раз на такие опасные отношения. Для Чона это, скорее всего, ничего не значит, и старший, прячась в одеяло, будто оно способно защитить от негативной неловкости, осторожно выдал следующее, надеясь хоть как-то прояснить ситуацию: — Чонгук-а, мы же, снова получается, лучшие друзья, которые иногда занимаются сексом, да? Чон промолчал. Чон оделся и ушел, а Тэхен так и не понял, что не так он сказал. Но после у парня складывалось впечатление, что его избегают, но как-то очень изощренно, относятся… Вроде друзья, вроде, как обычно все, а все равно веет странной прохладой и показным безразличием, что задевает безумно и раздражает тоже, ведь ровно так же они вели себя два года назад. Хотя тогда все было проще, потому что два года назад Чонгук бы не стал так отдаляться, не стал бы слишком открыто флиртовать с нунами из стаффа, не говоря уже о том, чтобы приходить спать к Хосоку. Замечательно, конечно. Тэхену начало казаться, что ту ночь он себе придумал, либо Чонгук не врал про свой «зуд», но продолжать явно не был намерен. Парень понял, что ошибался, когда размышлял об этом в одну из ночей, находясь в своем номере, а младший к нему беспардонно вторгся. Почему-то очень пьяный, почему-то нес какую-то бурду про Чимина и девочек. Тэхен опять не нашел своих извилин, чтобы отказать и прогнать. Как-то так начались эти чисто «отельные отношения»? Когда им стоит куда-то отправиться, под конец дня оказаться в номере, и Чонгук неизменно приходит поздно ночью к Тэхену, которому от всего этого, в свободное от работы время, охота выть. Он давно и бесповоротно влюблен, жутко ревнует к любому столбу, злится и хочет быть снова ближе. Над Тэхеном кто-то наверху точно издевается и возвращает сторицей мучения за все его ошибки в прошлом. А теперь еще этот дурацкий запрет на фансервис и стойкое ощущение, что мемберы поддерживают макнэ в сложившейся ситуации. Ну, разумеется, куда им там, до проблем одного странного глупого Тэхена, который загоняется все эти годы, толкая в воображаемой пустыне отчаяния перекати-поле собственными усилиями; да бесится от осознания, что эти отношения не сдались ни их продюсерам, ни семье, ни обществу, не считая какой-то горстки преданных фанаток. Но самое главное — они не сдались Чонгуку, точнее, только с дружеской стороны и как услуги секса неплохо, что вообще обиднее всего, ибо Тэ чувствует себя использованным, но отказать никогда не может. Он даже пробовать не будет. Потому что уже пробовал, и на деле это очень походит на мазохизм. Их запретной близости хочется до дрожи, это вошло в привычку. С привычками бороться, на минуточку, сложно. Тэхен изначально пытался сделать все максимально простым, а вышло наоборот, через одно место. Хорошо, что есть музыка и забитое доверху время. Можно вкалывать, как проклятый, и ни о чем лишнем не думать. Наверное, поэтому у них получилось так долго держаться? Но всему есть какие-то пределы… Тэхен устал, перегорел совсем вот и хочет просто свалить с этой планеты подальше от проблем. Это несправедливо. Почему только с ним? Он не замечал подобных проблем и напрягов у остальных мемберов. Они все достаточно откровенны в выражениях своих чувств, обиды и ссоры случаются по каким-то уж крайне приличным или нелепым поводам. Так что на их «семейные» собрания выносить на обозрение вот это «мы трахаемся, я хочу любви, а отношения внутри группы запрещены», Тэхену кажется кощунственным. Чонгук тоже молчит, так что это, пожалуй, правильное решение. Остается только как-нибудь донести до младшего, что им надо завязывать, и лучше всего усерднее налечь на репетиции, а не «играть в овервотч» и налегать друг на друга. Но это все обязательно потом… Прямо сейчас Тэхену хочется побыть одному, никаких приставучих и до странного заботливых тонсенов к себе в номер он, вроде как, не заказывал. Бургер, может, заказывал и забыл, а Чонгука — точно нет. — Тэ, прием, — доносится до слуха. — А? — Давай… Я сделаю тебе массаж… — не то просьба, не то утверждение. Тэхену, который прекрасно осведомлен, чем такие массажи обычно заканчиваются, хочется съязвить. Но отчего-то хватает только на то, чтобы неопределенно вскинуть руку, мол, делай ты, Чон Чонгук, что хочешь, и понадежнее уткнуться в подушку лицом. Хотя опыт подсказывает, что предметы постельного белья мало чем помогают скрыться от младшего. Чонгук же к своей миссии подходит довольно серьезно, ведь все, что он делает, должно быть на высоте. Ким почти пропускает момент, когда ладони аккуратно ложатся ему на спину, но уже через секунду хочется чуть ли не заурчать от осторожных, но сильных поглаживаний вдоль позвоночника. От рук Чонгука исходит странное тепло, которое чувствуется даже сквозь тонкую ткань пижамной одежды. Тэхен как-то только сейчас понимает и осознает, что да, он действительно чересчур напряжен и это то, что нужно. Чонгук, этот засранец, почему-то всегда точно угадывает все желания своего хена, о которых и сам Тэ порой даже не подозревает. Самое главное игнорирует, правда, а вот мелкие радости жизни — это пожалуйста. Из груди Тэхена вырываются тихие и низкие стоны удовольствия, которые сдерживать не получается, да и не хочется, особенно, когда сильные руки так удачно надавливают где-то в районе лопаток. Расслабляет очень и постепенно начинает клонить в сон. — Хен, ты не мог бы… — Чонгук шумно вздыхает, убирая руки, — не стонать так. Я пытаюсь помочь, а не превратить это во что-то пошлое. Тэхен удивленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на младшего, и замечает, как горят его уши, а взгляд он отводит… Давно, очень давно, парень не видел такого Чонгука наедине с собой. Милого и смущающегося, похожего на щеночка, именно таким образом эта мелочь получала, что хотела от всех без исключения. Усталость отходит на второй план, потому что Тэхену становится интересно, насколько хватит этого рыцарского порыва. Обычно Гук не церемонится и сразу его заваливает. А тут такие… нежности? Прямо ностальгия какая-то по старым временам, когда Тэхен имел возможность лидировать. — Окей, — отзывается Ким, переворачиваясь на спину, и тут же хитро добавляет: — Из тебя и правда неплохой массажист. Так что… снимешь рубашку? Удобнее будет, а то мне лень. Чонгук согласно кивает и пальцами тянется к верхней пуговице. Старший за ним лишь наблюдает из-под полуопущенных ресниц, и где-то на третьей пуговице замечает, как дрожат чужие руки. Тэхену определенно забавно смотреть на такого друга. Он по привычке облизывает губы, отчего Чонгук неожиданно дергается, и Ким остается, кажется, без четвертой пуговицы. — Тэ! — нервно восклицает парень. Ким хмурится, потому что не понимает, что происходит с младшим. Тот, по видимому, волнуется. Из-за чего вообще? Но сведенные к переносице брови Чон расценивает по-своему, как недовольство из-за испорченной им дорогой дизайнерской одежды, поэтому добавляет: — Извини, хен… А тому, откровенно говоря, нет дела до подобных казусов. В любое другое время — да, возможно, но не сейчас. Из Тэхена испарились куда-то вся расслабленность после первого массажа и желание немного позабавиться над Чонгуком. Опять эта дурацкая атмосфера напряжения и недосказанности. С оставшимися пуговицами Чон разделывается до смущающего быстро. Вот старший снова лежит на животе, но совсем неуютно в этой тишине, и он просит: — Чонгук-а, включи музыку? — Нет, — коротко и твердо отвечает младший, а затем садится на бедра Тэхена и кладет ладони на оголенную смуглую спину. Очень напрягает это «нет», но Чон завершает свою мысль прежде, чем старший успевает поинтересоваться на этот счет: — Если честно… Я пришел поговорить, хен. Точнее, поделиться кое-чем. Тэхен порывается встать, ведь можно было, как бы, с этого и начать, а не приходить и вести себя странно. Лицом к лицу удобнее же? Парень мигом становится обеспокоенным, вдруг, чего серьезное случилось, а он тут драму развел и даже открывать-то изначально дверь не хотел, потому что думал… Тэхена за плечи придавливают обратно к матрасу, младший произносит: — Лежи. Массаж, помнишь? Ким думает, что все это очень подозрительно, но попыток подняться больше не предпринимает. — Мне нравится один человек, — начинает Гук, его ладони снова приходят в движение, разминая плечи. — Нет, даже не так, я его люблю, вот, — твердо и уверенно. Заебись, думает Ким, теперь он даже рад, что нет этого «лицом к лицу», и можно спокойно порыдать в подушку, пока Чонгук будет рассказывать, очевидно, про свои высокие чувства к кому-то. — Ну, поздравляю, что ли, — выдавливает из себя старший. — Чего ты от меня хочешь? Я вмешиваться в твои отношения не собираюсь, если ты об этом. Все окей. Между нами же ничего… — речь Тэхена резко прерывается, потому что чужие пальцы ногтями как-то слишком сильно впиваются в кожу. — Эй, что ты… Больно же! — За то, что язвишь, — мрачно отзывается Чонгук, и возвращается к начальной теме разговора. — Чего я хочу… Я хотел, кхм, спросить совета. Наверное, да, — видно, как парень очень старается подбирать слова и все равно при этом запинается. Ах, ну да, советы. Что же еще может понадобиться от него? Можно попросить, что угодно, хен же никогда не откажет. Про себя Тэхен злится и негодует, а потом вдруг… Перестает. Ведь это должно же было случиться рано или поздно. Зато, возможно, такой расклад дел поможет восстановить их отношения и не придется чувствовать себя виноватым перед остальными мемберами. Тэхен неожиданно для себя думает, что готов в который раз смириться. Такая безответная любовь, как ему кажется, куда безопасней, чем та, когда они вместе проводят ночь, а он потом чувствует себя ничтожным. Если страдать, то уж в полном одиночестве. Он поможет, чем он там может помочь, Чонгуку, а потом напьется. Да. Хороший план, обдумывание которого заняло у Тэхена прилично времени, он даже не заметил, как руки оказались на его заднице. Но это точно не какая-то двусмысленность. Чонгук часто так делает, когда сильно волнуется. — Чонгук-а, — голос звучит почти что миролюбиво и спокойно, когда он решается ответить, — какой именно совет тебе нужен? Ты боишься, что у тебя станет меньше фанаток из-за новых отношений? — предполагает старший. — Нет, я не собираюсь делиться ни с кем, — Ким мысленно с ним соглашается. Он бы тоже не стал. — Только внутри группы, думаю. Возможно. Хотя говорить-то нечего, мы ведь не встречаемся. — Я не очень понимаю… Подожди. Когда ты, говоришь, влюбился? — Тэхену хочется уточнить. Тэхену нужно уточнить. Потому что, в противном случае, Чонгук мог спать с ним, представляя кого-то другого. И тогда… Это будет полный пиздец. — Мм, очень давно, если честно, — младший медленно убивает своими словами. — Но я сглупил и ничего не предпринял, потому что безумно испугался тогда собственных чувств. А этот человек, знаешь, вел себя, будто это все для него ничего не значит. И я думаю, что он такой сам по себе. Простой. Открытый и общительный, не то, что я, — Чонгук как-то горько усмехается. — Он очень хороший друг, самый лучший, но не думаю, что что-то ко мне чувствует, поэтому я молчал. Только это немного сводит с ума, хен. Тэхен абсолютно не представляет, кого там так долго мог любить Чонгук. И становится не то что бы больно, а просто никак. Получается, его столько времени использовали? — Ты не думал признаться и все выяснить, а потом уже разбираться с последствиями? — звучит достаточно равнодушно, и отлично получается делать вид, что все внутри не скручивается в тугой комок боли. — Что я, по-твоему… — начинает Чон, а потом тяжело вздыхает, и чуть ерзает на тэхеновских бедрах, садясь удобнее. — Что я делаю прямо сейчас? Я давно пытаюсь… У Кима спирает дыхание. Минуточку. Он вообще правильно понял, что ему сказали? От одной только мысли начинают гореть щеки. — Тэ, — не дождавшись никакой особой реакции, продолжает парень, — я хочу, чтобы ты сказал, что мне делать, потому что я ни о чем другом думать больше не могу, кроме тебя. Сколько бы не пытался забивать голову другим и притворяться, что все зашибись, понимаю, что не выдержу больше. Что-то в мозгах старшего после этих слов подозрительно коротит и искрится. Становится, черт возьми, очень неловко и Ким чувствует себя полным дебилом. И Чонгук тоже туда же. Паршивый, что ужас просто. Раньше нельзя было? Пока он обрабатывает новую информацию и рассматривает все действия младшего с другого ракурса, Чонгук кусает губы от обиды. С сожалением смотрит на красивую спину и широкие плечи. Ждет ответа. Даже неважно какого. Потому что не дано ведь предположить, что его любимый хен еще немного тупее, чем он. Ким Тэхен, в глазах младшего, образец идеального человека, а не кусочек распластавшейся под ним амебы, которая, уткнувшись в подушку, пытается скрыть смущение от нагрянувшего признания. — Ам, давай забудем, что я сказал, — окей, Чон, возможно, переоценил свои шансы и хочет ситуацию замять, пока не поздно. Тэхен начинает активно ворочаться, чтобы перевернуться и вылезти из-под массивного тела, но ему не дают, придавливая к кровати. — Не стоит, хен, — предупреждает младший и шмыгает носом. — Погоди, Гуки, ты там плачешь, что ли? — Я… Ты лежи. Я сейчас уйду, хорошо? — Нет, стоять… Сидеть! Чон Чонгук, — голос отчего-то хрипит, Тэхена прорывает, — ты остаешься и делаешь мне самый лучший массаж в моей жизни, а потом мы обсудим, как вести себя завтра, потому что мы теперь встречаемся и все очень серьезно. Понял? Тишина. Еще одно шмыганье носом. — Но это, — тараторит Ким, — если ты доживешь вообще до завтра, потому что я все равно собираюсь убить тебя за испорченную рубашку. Чонгук бьет старшего ладонью по ягодице, а затем слышится его тихий смех. — Я на все согласен… Хен! — будто вспомнив что-то важное, вскидывается Чонгук и сам парня переворачивает на спину, обеспокоенно заглядывая тому в глаза. — Хен, — повторяет, — теперь все по-настоящему, да? Я правда тебе нравлюсь? Ким видит, как плещется в чуть покрасневших глазах искренний страх, и улыбается счастливо. — Правда. Фу, даже не представляешь. Настолько сильно нравишься, что порой бесишь. — Я, кажется, понимаю, о чем ты, — усмехается парень. Тэхен смотрит Чонгуку в глаза, еще не решается поверить в реальность происходящего; считает, что он, в принципе, подружился со своей ориентацией и помешанностью на одном тонсене, но его все еще многое пугает, поэтому не испортить момент собственными корявыми мыслями, которые слишком долго крутились в голове, он не может. — Ты не переживаешь, что на этот счет подумают? Семья, наши друзья… — Ну, раньше да, — задумчиво отвечает Чонгук, склоняясь над парнем. Он старается сохранять самообладание и выглядеть круто, игнорируя желание встать и начать прыгать, как маленький ребенок, от вот этого «наши», — сейчас уже неважно. Мне все равно, что они скажут, слышишь, Тэ? Тот отрешенно кивает, продолжая бубнить и высказывать страхи, которые сковывали все это время. — Но у нас может ничего не получиться, потом, это может поставить под угрозу всю группу… — Может, — Чонгук стремительно соглашается, пытаясь прервать совершенно нелепый для него поток речи, — но я уверен, что мир вокруг не развалится, если у нас что-то пойдет не так. И еще я хочу побыть немного эгоистичным и счастливым, потому что слава и все такое, конечно, круто, но какой смысл, если мне не с кем разделить это, так? — Ваа, Чонгук-а, почему ты говоришь такие пугающе взрослые вещи? — впечатляется Тэхен. А за себя ему становится немножко стыдно, потому что он не был для Чонгука достаточно хорошим другом и хеном. Не помог разобраться тому с чувствами вовремя, только придумывал сам себе всякое, зацикливаясь на том, что это неправильно и не нужно. Но Чонгук, как обычно, взял и разрулил за них обоих. Потрясающ во всем, вздыхает Ким, а потом видит, как расплывается в своей по-детски радостной кроличьей улыбке Чонгук. — Потому что я взрослый? — звучит важно и гордо, но в блестящих от веселья глазах можно увидеть скрытое желание получить одобрение. — Иди ты, — фыркает Ким. — А вот ты, хен, — продолжает парень, ведь раз уж одобрения получить не удалось, то надо хена пристыдить, — тот еще трус, если использовал свой авторитет, чтобы меня сначала совратить… Лицо Чонгука слишком близко, думает Тэ, и что ему там говорят, он почти не воспринимает, ведь смотрит младший на него как-то выжидательно и с такой же выжидательной настороженностью гладит руками его бедра. — А потом делал вид, что не при делах? — Чонгук завершает свою мысль, выдыхая теплом в самые губы. — Что ты вообще несешь? Я сдаюсь, только заткнись, а, — сбито шепчет Тэхен, не выдерживает, притягивая младшего к себе за шею, и увлекает в поцелуй, на который ему с охотой отвечают. В голове Тэхена мысль, что это воистину лучший «массаж», который у него был. До мурашек нравится ощущать на своем торсе чуть шершавые ладони, которые знают, где провести и как именно, чтобы в считанные минуты завести; чтобы он начал сдерживать стоны, кусая в поцелуе сухие губы Чона. Длинные пальцы одной руки проходятся от ключиц, спускаясь вниз, задевая и царапая сосок, гладят нежно живот и возвращаются обратно. Тэхена уже откровенно развозит от всего. От признаний, от тяжести тела и то, как нетерпеливо младший трется об него своим возбуждением. Чонгук прерывает поцелуй, чтобы начать выцеловывать подбородок, вылизать кадык и шею, затем переходя на соблазнительную впадинку между ней и правой ключицей. — Ох, Чонгукии, — низко стонет Ким, хватаясь за края белой футболки, с намерением снять. Чон отстраняется, приподнимаясь на локтях. Он ловит недоуменный и туманный взгляд, а потом поясняет: — Сейчас приду, хен. Подождешь, ладно? Тэхен коротко мотает головой и обхватывает талию парня ногами, возвращая тесный и такой необходимый контакт. — Не уходи. — Но я ничего с собой не взял, — намекая на смазку и презервативы, жалобно выдает Чонгук, потому что тоже не хочет надолго отлипать от хена. — И могу поспорить, что у тебя ничего в номере нет. Ким хмурится, задумывается на секунду. — Крем на тумбочке тебе сойдет? — спрашивает он невозмутимо, а глаза Чона округляются. Тэхен вмиг тушуется. — Ну, мы же перед туром все равно проверялись, — лепечет парень и чувствует, как начинает пылать лицо от смущения. — В том смысле… Как бы, я ни с кем, кроме тебя, не сплю все равно, — запинаясь, — вот. Ну, если ты тоже… Короче… Тэхен затыкается на полуслове, потому что на него смотрят в край потемневшим и каким-то безумным взглядом. Чон стремительно избавляется от футболки, а старший четко понимает, что где-то там внутри щелкнул переключатель и все, до свидания милый и заботливый Гуки. Но, если быть честным, как раз такого Чонгука, всего растрепанного, вспотевшего и грубого, он обожает больше всего, Ким в нетерпении облизывает припухшие от поцелуев губы и помогает стянуть оставшуюся одежду: свои пижамные штаны (при том, что парню послышался на секунду треск рвущейся ткани, и кому-то дважды не жить, если ему не показалось) и пропитавшиеся смазкой боксеры Чонгука. А дальше… Дальше все данные Тэхеном обещания преступить закон и убить младшего растут в геометрической прогрессии, потому что это тот редкий случай, когда Тэхену хочется до боли, без нежностей, а его решили помучить. Он раздраженно и со смесью отчаяния наблюдает за тем, как голова Чонгука склоняется у паха; как младший поднимает на него взгляд и нахально улыбается, дует на головку и прежде, чем Тэхен успевает возмутиться, опускается потресканными губами на его член, принимая до половины. Старший забирается в каштановые волосы пальцами и протяжно стонет, теряясь в желаниях. Хочется то ли выебать Чонгука в рот, то ли самому быть выебанным им. Очень сложный для Тэхена выбор. Наверное, все сразу, поэтому он решается сильнее сжать волосы в кулак и отдаться на милость любым действиям со стороны Чона, что явно запланировал довести до точки одними лишь губами и языком. Спустя пару минут, Тэхен готов скулить, ибо натренированные руки держат крепко за бедра и не дают двигаться навстречу тесному и влажному рту. Чонгук издевается самым наглым образом или самым потрясающим? Ким до сих пор не может определиться, ему, откровенно, не до этого, когда язык скользит снизу вверх по венкам, играется с уздечкой, слизывает капельки смазки с головки, и только после этого Чонгук вновь берет в рот возбужденный орган, вызывая новую волну жара и каких-то непонятных всхлипов у Тэхена. Темп постепенно наращивается, старший нетерпеливо дергает за чужие волосы, он где-то на грани и перспектива кончить в рот, конечно, жутко привлекательна, но… — Боже, Гуки, вставь мне, прошу-у… Чонгук послушно вставляет. Правда, это только смазанные в креме пальцы. Тэхен шипит и матерится, потому что терпение у него не резиновое, а вот в этом паршивце проснулся садист, не иначе, ведь все жалкие попытки Кима встать и самому что-то предпринять, дабы ускорить процесс, спокойно пресекаются. Остается только ругаться на одного сексуального перекаченного ребенка, что использует силу там, где не следовало бы вообще, и бесстыдно просить о большем. — У тебя такой грязный рот, хен, — констатирует Чонгук, с животным интересом наблюдая за чужой реакцией. Его контроль тает на глазах, а возбуждение уже давно стало болезненным. Но ведь хен такой красивый: весь раскрасневшийся и пыхтящий от злости, умоляющий и закусывающий губы. Это того стоило, думает с улыбкой парень, и одной рукой он медленно водит по члену Тэхена, а второй растягивает пальцами вход. Ким в ответ на реплику младшего задыхается не только в возмущении, но и в наслаждении, отбрасывая голову на подушки, потому что длинные пальцы задели простату. — Клянусь, Чонгук, — предупреждающим басом, — это будут самые короткие отношения в твоей жизни, если твой член не окажется в моей заднице сейча-а-ах, — конец фразы растворяется в громком стоне. Младший резко добавляет третий палец и наваливается на Тэхена, чтобы поставить в изгибе шеи собственнический засос. — Странные у тебя угрозы, — насмешливо говорит Чон, покусывая мочку уха, потом серьезно и хрипло добавляет: — Но они не сработают, потому что ты уже мой, хен, и никто тебя не отпустит. Ким глухо рычит, с силой притягивая парня за волосы, чтобы бессловесно передать все скопившееся желание и эмоции в мокрый поцелуй. Все еще кажется, что крема было маловато, что Чон недостаточно подготовил хена, и тому будет больно, но сдерживаться больше не получается. Поэтому стройные ноги в мгновение оказываются на собственных плечах — младший просто знает, как именно Тэхен любит. Парень приставляет к анусу головку, закусывает нижнюю губу, бросает быстрое «Извини, Тэ» и толкается в него почти на всю длину одним уверенным движением бедер. Старший же ловит ртом воздух, в голове бьется мысль, как же ему сейчас охуенно. Лучше не бывало, и тут дело даже не в том, что сегодня на Чонгуке нет никакой защиты (хотя и это, несомненно, только добавляет ощущений), а просто потому, что сомнений и отрицательных мыслей у Кима не осталось, одно только раскаленное чувство любви и нежности. Немного больно, но такая боль идеально сочетается с ощущением наполненности. К ней привыкаешь и можно даже начать ловить с этого еще более извращенное удовольствие. — Ну же, Гук, двигайся, — просит Тэхен, когда мутным рассудком понимает, что ничего не происходит уже какое-то время. А Чонгук всего лишь залюбовался старшим, и как красиво по бронзовой коже расползается засос. Он доволен. Парень толкается на пробу второй раз в такого невозможно горячего и тесного хена, на что получает очередной довольный стон и запрокинутую голову. Чонгук еще больше доволен, потому что, вероятно, у него фетиш на стонущего Кима. Ужасно нравится, что тот почти не сдержанный и довольно громкий сам по себе. Иногда это мешает, в рабочее время там, или когда Чонгук дико устал, но конкретно сейчас — идеально. Этого достаточно, чтобы сорваться. Потерять последние лоскутки разумности и начать втрахивать парня в кровать. Тэхен беспорядочно хватается за все, что может: иногда за Чонгука, но больше за простыни и подушки, а когда второе он скидывает, совсем случайно и как-то нелепо, то пытается зацепиться уже за саму спинку кровати, предварительно умудрившись стукнуться об нее макушкой и болезненно зашипеть, а после — застонать. Потому что «Чон Чонгук», потому что «Боже, блять», и все это парень выстанывает вслух, не имея никакого понятия, насколько хороша или плоха звукоизоляция в номерах, но да, есть вероятность, что им ничего завтра рассказывать не придется, потому что Тэхен сам все рассказал довольно красноречиво посреди ночи. Старший на какой-то момент задерживается плавающим взглядом на ушах Чона, думает, что серьги, ну, прикольно они трясутся эти серьги, облизывает пересохшие губы, а потом смотрит уже в глаза самому Чонгуку и понимает, что очень хочется кончить. Тот лишь коротко улыбается и выходит, чтобы поменять позу и поставить старшего раком. Тэхен и не против. Да как можно, когда в тебя так глубоко проникают, когда одна рука сильно надрачивает напряженный член, а вторая тянет за волосы, чтобы было удобно оставлять новые метки на шее? Нуна-визажист будет против, что придется это все скрывать, а Тэхен — нет. Он чувствует, что долго не протянет, и складывается впечатление, что младший намерен еще и душу из него выебать, ибо выдерживать достаточно долго подобный напор — с таким не справится ни жалобно поскрипывающая кровать, ни уж точно сам Ким. — Чонгуки, я сейча-а-ас, — все, что он успевает сказать, прежде чем излиться в кулак младшего. Веки прикрыты в блаженстве и перед глазами появляется множество разноцветных и переливающихся кругов, что-то сродни «Звездной ночи». Тэхен любит Ван Гога, и Чонгука, конечно, любит тоже, за то, что дает ему возможность полюбоваться на замечательные картины любимого художника во время оргазма. Ярко, охуенно и так… красиво? Тэхен падает на локти, будучи не в силах самостоятельно стоять на четвереньках, младший наваливается на него практически следом, но продолжает двигать бедрами. Сердце сумасшедше колотится, Ким тяжело дышит, чувствуя по всему телу негу, он готов растечься по кровати довольной лужицей от удовольствия, которое добавляется и растягивается, благодаря ритмичным толчкам внутри. — Можно мне, — раздается где-то над ухом, — в тебя… Тэ… Чонгук кусает старшего в плечо и кончает, не получив вразумительного ответа. Ведь можно же расценивать странное утробное мычание за согласие, да?***
Парень осторожно выходит в коридор, как можно тише закрывая дверь своего номера, а потом тяжело вздыхает, поправляя одной рукой на себе футболку, что немного прилипает к еще влажному телу, а в другой сжимая тюбик смазки. Ну вот, это мог бы быть один из самых счастливых дней в жизни Чонгука: расставленные точки над i, классный секс, еще один классный секс в душе, а потом не менее классный сон и любимый хен вместо подушки. Все классно, но счастливая цепочка событий оборвалась, стоило лишь выйти разморенным из ванной. Тэхен почему-то не выглядел усталым ни разу, собрал с пола помятую пижамную одежду и задумчиво стал ее рассматривать, когда Чонгук уже собирался предложить забраться под одеяло и лечь спать. — Ты говорил, что на все согласен, — вдруг выдал старший и выжидающе уставился. — Ну-у, — замялся Чон, словно предчувствуя что-то неладное, — да. А что? — Тогда быстро сгоняй за смазкой. — Зачем? — Хочу поменяться. И поверь, так будет легче, чем опять крем использовать. — Я устал, хен… — Чонгук попытался надавить на жалость и отсрочить внезапное предложение. Не то что бы он имел какие-то огромные возражения, просто не был готов морально и прямо сейчас. Но Тэхен лишь низко рассмеялся и кинул в него футболкой. — О, нет, даже не пытайся. Я уже все решил и знаю, что тебя еще надолго хватит, задрот компьютерный, — вот с такими наглыми словами Чона и выставили за дверь, не оставив иного выбора, если младший сегодня хочет заснуть вместе с Тэ. А он, вообще-то, да, хочет. Эх… Внезапно слышится скрип другой двери. Чонгук машинально поворачивает голову на звук, все еще погруженный в мысли о предстоящем ему испытании, а потом раскрывает в немом удивлении рот. Ведь он точно знает, что это не номер Юнги-хена, но оттуда, почему-то, выходит именно он. Юнги также испуганно замирает, заметив, что в коридоре не один. Они смотрят мгновение друг на друга, пока старший не выдает следующее: — Скажешь кому — останешься без яиц. Чонгук послушным болванчиком кивает и продолжает шокировано пялиться, а Мин кутается в халат и подходит ближе. — Это чего? — спрашивает, выхватывая из руки смазку. — Конфискую, — говорит и невозмутимо плетется мимо. Парень долго смотрит ему вслед, глупо хлопая глазами, в попытке осознать, что произошло. Вот уж неловко. И очень неожиданно, думает Чонгук, а потом уносится в противоположную сторону к Тэхену, врываясь в его номер со словами: «Не поверишь, хен!»