Bad Karma

Говорят, что месть сладка, не так ли? Только мстить больше не за кого, и боль, которую ты жаждал причинить обидчику, становиться жаждой, подобной той, которую чувствует бедняга, потерявшийся среди жаркой пустыни. Сколько дней прошло с того момента, когда бедняжка оказалась в лапах того чудовища? День? Месяц? Или несколько лет? Разве это имеет значение? Каждый день, час, минута тянулись для неё, как бесконечная нить толстого клубка ниток. Разве она могла представить, что будет стоять на месте жертвы? Она — Чара. Та, кого считают и продолжают считать безжалостной убийцей с мечтой стереть этот мир к чертям. В чьих руках всегда красовался острейший нож, лезвие которого всегда украшался каплями чьей-то крови. Чей взгляд всегда казался флегматичным, но, если приглядеться, выражал огромное желание увидеть страдания окружающих, теперь был направлен на нее. Девочка ошиблась миром… И жестоко поплатилась за это. Мир, в котором больше не будет того доброго Подземелья, а его жители окажутся лишь свихнувшимися, вечно голодными маньяками. Отогнав остатки сна, Чара попыталась открыть глаза, издав при этом болезненный стон. Голова раскалывалась от последнего визита того больного ублюдка. Кровь на полу уже успела загустеть и неприятно липла к конечностям. Нос сломан, а во рту до сих пор чувствовался привкус металла. Красноокая даже не помнит сколько раз подавалась избиением маньяка, но чётко запоминала его слова: « Теперь ты только моя жертва, моя игрушка, моё единственное развлечение. Твоя боль — забава для меня». Как бы абсурдно это не было для бывшей убийцы, но теперь она и вправду только его жертва. Руки, что были крепко привязаны к железному столбу, теперь ужасно оттекли, а боль от гематом и царапин вернулась и с удвоенной силой напоминала жертве о себе. Чара даже усомнилась в том, что было верным решением вновь возвращаться в сознание. Пальцы, как и вся ладонь, успели онеметь и заметно посинеть так, что даже сделать малейшее движение не представлялось возможным. Дыхание вновь стало судорожным, когда по коже девушки вновь прошелся сильный мороз, а белоснежная, пострадавшая от сильных побоев и пыток, кожа на теле девушки покрылась дрожью. Тряпье, которое выделил её мучитель, никак не помогало укрыться от холода, не говоря о том уж об обогреве. Те самые короткие и ухоженные волосы девушки за время, проведённое тут, успели отрасти, а вечно шелковистые пряди — спутаться. Чара уже даже не помнила, когда в последнее время принимала водные процедуры, от чего бы она уж точно не отказалась. Тошнотворный запах формалина, который охватывал всю комнату теперь перешел и на её. Каждый раз «просыпаясь» после смерти, красноокая только и чувствовала обанятельными рецепторами на себе всю ту гниль, от чего готова было вывернуться на изнанку. Пыталась ли она бежать из этого места? Определённо. Или же драться? Конечно. Но, вот только этот ублюдок был на шаг впереди бывшей убийцы, давая той понять, что в его вселенной такие фокусы не пройдут… А за непослушание следует наказание… Очень жестокое наказание. За побег — девушке ломали по одной ноге, за сопротивление — по пальцу, за оскорбление и ругань — хлёсткая пощечина, за попытку убийства — угрозой своей собственной жизнью. Девушка даже помнит тот момент, когда ей почти удалось улизнуть по-тихому хотя бы из своей «комнаты». На её местообитания парень выделил лишь заброшенный подвал, что находился у его дома, однако, чтоб выбраться оттуда нужна была хорошая смекалка. Санс не предупреждал, однако это помещение было обустроено некими ловушками, а точнее головоломками от его младшего, свихнувшегося брата Папайруса. Любой не верный шаг — и он окажется для тебя последними. Но, не смотря на всё это, она постоянно воскресала. Однако приход в этот мир ей дорого стоил. С каждым разом девушка понимала, что теряет свои силы к «Ресету», что не говорить о «Полном сбросе». Неет, теперь это не в её силах. Она не в своём мире. В пустой, холодной комнате всегда было темно. Ни единого лучика света или чего-то подобного. Чара проклинала тот день, когда первый раз узрела его облик, и за своё опрометчивое решение убить его. Он ведь тоже Санс! Как и все остальные! Как и все остальные до ЭТОГО. Какого чёрта он сумел преодолеть её и сделать своей игрушкой для безумных фантазий?! Чёрт возьми, ведь она же безжалостная убийца однажды решившаяся на Геноцид! А теперь кто?! Девушке было жалко даже ощущать себя в собственном искалеченом теле. Что с ней сделал этот псих? Как у него вообще хватило сил хоть как-то выбить из неё тот дух жаждущего чей-то смерти? — Сладко спалось, милая? Этот голос заставил девушку продрогнуть до самых костей. Он вернулся вновь. Чара даже не решалась поднять на него свой взгляд, который ранее был полон ненависти и презрение. Она была сильно измотанной за последние полгода проведённые в этой комнате пыток. Ей даже было не интересно, что сейчас приготовил для неё этот зверь. Но, собрать свои силы для очередного ответа у неё хватило. — Намного лучше чем тебе, ублюдок. Только потом девушка поняла, что ляпнула в его сторону, когда почувствовала, какой резкой и сильной хваткой психопат схватил её за волосы с целью притянуть к себе. Чара помнит, как он хорошо умеет вырывать их с корнями. Невольно, но всё же даже сквозь адскую боль она подняла на него свой взгляд. Ему бы хотелось видеть в нём только страх и послушание, но вместо этого получал только обычный взор пропитанный ненавистью и той же злобой. Его это даже больше забавляло. Серьёзно, Чара эта первая его жертва, которая уж явно не даст ему заскучать. — Что мы говорили о твоих манерах, милая? Ты забыла все уроки этикета? — рядом с лицом бедняжки отдался резкий звон и блеск метала. Девушке было не трудно узнать в этом предмете заточенную бритву, чье тонкое лезвие прошлось по щеке девушки оставляя после себя лишь тонкую, окрашенную в алый цвет, линию и острую, пульсирующую боль. Чувство не из приятных. Девушка шикнула, что вызвало хищную ухмылку у её мучителя. Ему приносило наслаждение наблюдение за страданиями красноглазой. Он упивался ими, как наркотиком — Я не против преподать тебе ещё один урок. — парень растягивал каждое слово, искоса оценивая реакцию жертвы безумным взглядом единственного глаза — К тому же, ты отличный ученик, умеющий схватывать всё налету… Вот только с очень короткой памятью. От слов маньяка девушка вздрогнула. Не от страха, совсем нет. Скорее, от внутреннего негодования и явного протеста. — По крайней мере не с дырой в голове. — Санс зло хохотнул, надавливая лезвием еще сильнее. Результат не заставил себя ждать, и кровь в то же мгновение с двойной силой хлынула из образовавшейся раны. Чара закусила губу, но взгляд продолжал оставаться таким же провокационным, что не могло не разозлить маньяка. — Дерзишь, паршивка… — яростно прошипел он возле уха несчастной, выслушивая болезненный стоны и сбитое тяжелое дыхание девушки. Было ли сейчас страшно Чаре? Возможно. Но, чувство ненависти и презрения доминировали над всеми другими чувствами. Ни страх, ни банальный инстинкт самосохранения не могли повлиять на действия и мысли красноглаззой. Как бы сейчас хотелось жертве выхватить это лезвие из его рук и перерезать этому бешеному ублюдку его глотку. Или вырвать язык. Или всадить лезвие, поочерёдно, в его глаза… Сделать всё то, что он сделал с ней… Но, пока она ещё ничего не может. Слишком слаба. Слишком устала. — Мне нравятся такие как ты. — насмешливое и горячее дыхание вновь раздалось возле уха несчастной. — Те, которые боряться за свободу, желание жить, поскорее разорвать мне глотку. Ты первый экземпляр, который умеет меня позабавить дорогая. — Не боишься, что однажды сможешь оказаться на моём месте, психопат? — с насмешкой в голосе отрезала та. Монстр ухмыльнулся внезапному приливу смелости. Он явно не воспринимал все эти слова всерьез. Оба знали наверняка — угрозы останутся угрозами, ничего большего. Однако у обоих были причины это терпеть. У нее — отголоски умирающей надежды и былой решимости, которые девушка воплощала в слова и хваталась, как за спасательный круг. У него — садистское желание выслушать все, а потом растоптать эту надежду и смотреть на искривившееся от боли лицо жертвы — Ты можешь изувечить меня до последней клеточки моего тела, но, поверь, у всех всё может возвратиться бумерангом. Однажды я смогу посмотреть на то, как ты сумеешь умереть от моей руки. Сталь и нотки угрозы так и прорезались в словах Чары, а её взгляд всё так же оставался холодным, с малым огнём ярости. От последних слов монолога девушки, маньяк даже позволил себе пропустить минутную паузу, что девушка уже могла представить какие картины садизма прорисовывались в его голове с её участием. Лезвие бритвы, на конце которой красовались алые пятна её крови, неспешным темпом опустилось теперь на глотку несчастной. Стоило Сансу придавить посильнее, как тут же он заметил, как участилось дыхание его жертвы, но взгляд оставался таким же яростным. Эта ситуация вызвала у маньяка лишь приступ безумного смеха. Такого без башенного и полного безумства смеха Чара не слышала уже давно. Его рассмешило такой беспомощный вид жертвы? Или же её собственные слова? — Твой язык горяч на слова, но на деле ты просто дрожишь передо мной, милая. — всё с той же безумной насмешкой заявил тот, посмотрев на девушку. Вынужденное шипение вырвалось из уст девушки, когда та почувствовала, как парень не спешным движением начал проводить бритвой по нежной коже, растягивая для себя момент, в котором он без какой-либо присутствующей жалости смог резким движением перерезать глотку красноокой, а вид стекающей по коже тонкой струи крови будоражил его ещё сильнее. Приятное всегда должно быть приятным, а для него «приятным» всегда являлись чужие мучения или видимый страх его жертвы перед своей смертью. — Но, что же я сейчас вижу? Ты связана и ничего не сможешь мне сделать. Или у тебя руки отняли? Что же, давай исправим ситуацию и вернём их в норму. Все той же больной хваткой парень сжал еле уцелевшую кисть несчастной и притянул её к себе. На тот момент Чаре показалось, что скорее этот монстр проявил желание сломать ей руку, нежели «привести в норму». Потребовалась всего пара минут, чтобы кожа красноокой покрылась мурашками от долгожданного облегчения в области запястий. Кисти всё так же продолжали непроизвольно дрожать, а кровь, что застыла в набухших венах, вновь стала циркулировать, тем самым принося каждой клеточке своё облегчение. Стоило только посмотреть на них: столько бледных цветов и синего оттенка подобно мертвецу, столько гематом и царапин из-за потёртостей грубых волокон верёвки. Чара даже не чувствовала той щипающей боли, стараясь аккуратно потереть и без того искалеченные худые запястья. Тяжелые цепи, сковывающие ноги и руки жертвы, с неприятным грохотом упали на неровный каменный пол. Чара переводила удивленный, почти не верящий взгляд то на свободные конечности, то на ухмыляющегося мучителя. В следующее мгновение на твердую поверхность у самых ног красноглазой упало лезвие, которым безумный скелет наносил ей увечья, на котором до сих пор остались капли ее крови. Чара непонимающе нахмурилась и посмотрела на маньяка. Тот явно ждал каких-то действий с ее стороны. — Я не собираюсь тратить своё время для того, чтоб твоё Величество приводило себя в порядок. — отрезал более грубым тоном тот, на что получил в ответ от красноокой полный взгляд презрения и злобы. — Не стоит тебе так смотреть на меня, милая. Я же не для этого тебе руки вернул. — Неужели ты не переживаешь, что за это время пока ты говорил я бы смогла тебя «неожиданно проткнуть»? — отрезала Чара. Долгое время без воды сказалось на пленнице. Звонкий и бойкий голос стал хриплым и тихим. Эта фраза лишь вызвала у маньяка очередной приступ безумного смеха. — Я и не думал, что ты настолько тупая, Чара — нотки злобной насмешки так и оставались в его голосе, а безумный взгляд всё так же прожигал девушку изнутри. — Перед твоими ногами лежало оружие, которым ты бы смогла мне навредить ещё в тот момент, когда потирала свои бедные рученки. Знаешь в чём твоя проблема, «бывший убийца»? Ты слишком много говоришь, а уже бы давно соизволила, как ты тогда говорила, перерезать мне глотку, милая. Помнится, ты все грозилась отомстить мне, — начал Санс — Я решил дать тебя шанс. Вот я. Вот бритва. Развлекайся! — на последнем слове скелет усмехнулся. Красные глаза человека словно засветились. «Не может быть… Он правда купился на этот спектакль со стокгольмским синдромом?» — в этот момент красноокой хотелось исказить на своём невозмутимом лице ту самую восторженную и одновременно злобную улыбку. Как тогда, когда очередной бедняга, на её памяти, превращался в прах от её руки, а на орудии убийства всегда красовались алые пятна. Наивная мысль о скорей свободе пленила её разум. Бедная, бедная девочка. Как один монстр смог сломать в тебе остатки твоего эго? «Ха, идиот! Ты поплатишься за свою глупость! Я, наконец, буду свободна! » — с радостью подумала Чара. Подождав ещё несколько секунд, и в конце концов решившись на такой рискованный шаг, девушка резко, без колебаний, схватила лезвие и нанесла сильный удар по черепу опешившего Санса, стараясь как можно глубже загнать лезвие в рану задевая давно застывшие куски тканей и мяса, при этом не упуская шанса наслаждения слушать болезненные и довольно громкие крики маньяка. Искалеченный так и остался стоять, держась за свое больное место и пытаясь вытащить из него по самую рукоятку загнанную бритву. От удивления он был не способен предпринять хоть какие-то действия, и обладательница решительной души поняла это. Она на всей скорости понеслась к выходу, маневрируя между ловушками, в которые попадала в прошлых рестартах. Один капкан, второй, третий, каждая пропущенная и обезвреженная ловушка оставалась за её спиной. После была яма, которую красноглазая ловко перепрыгнула, то ли от прилившего в кровь адреналина, то ли от такого большого желания поскорее выбраться из лап этого чудовища, над ней возвышали чувства бесстрашия и самоуверенности. Ноги уже уставали нестись вдоль этого длинного и бесконечного, по мнению девушки, коридора, обивая голые ступки в кровь и оставляя за собой окровавленные и свежие следы. Но желание жить оказывается сильнее любого неудобства. Девушка уже чувствовала на себе прилив свежего уличного сквозняка, чувство долгожданной свободы. Да, она не знала, что будет после, когда ей удастся скрыться от маньяка, но сейчас эти мысли были особо не к месту. И вот, она уже чувствовала запах свободы из приоткрытой двери, а до последней преграды оставалось каких-то пять метров. В лёгкие уже пробирался глоточек свежего зимнего холодного и свежего воздуха, что будоражил девушку до самых костей, после долгого и приевшегося запаха гнили в этом подвале с этим безумным психом. Наконец-то, лишь бы успеть. Чара была Решительна как никогда. Но, ожидаемому не суждено было сбыться. Вдруг сзади послышался леденящий душу хохот маньяка. Девушка даже вскрикнуть не успела, когда ее тело пронзило несколько десятков костей. Время будто застыло для несчастной. Боль, она ничего не чувствовала кроме боли и беспомощности. Капли алой крови беспрерывным темпом окрашивали пол будто на него пролили целое ведро краски соответственного цвета. Взор стеклянных глаз так и застыл открывая лишь застывший шок и неверие. Оставалось немного до главного выхода, всего несколько несчастных метров отделяло девушку от долгожданной свободы. Она опять сглупила, она опять повела себя как наивная девчонка. Она снова поверила в свои силы. А теперь что? Теперь её тело медленно, но с очень страшной болью спускалось по окровавленным, её же собственной кровью, костях. Чара не могла даже слово вымолвить или же предсмертный крик. Её глотку пронзили насквозь, как и всё тело. Взор мутнел, а изо рта потоком лилось кровь перемешавшееся со слюной. Этот ублюдок решил всё по-своему. Он не любит проигрывать. Он лишь любит наблюдать за действиями своих жертв. Он не любит быструю смерть, он любит растягивать. Череп, глотка, грудь, живот, руки, ноги всё это теперь было нанизано на острейшие кости, и каждая часть то и делала, что лишь не спеша сползала по ней под противным звуком. — Кажется мышка попала в мышеловку? Не так ли, милая? — белоснежная кисть костлявой руки легла на спутанные и грязные волосы, постепенно поглаживая их. Ещё несколько секунд и конвульсии несчастной прекратились, а пульс утих. Улыбка маньяка была жуткой как никогда. — Ты разоЧАРОвала меня, детка. Я был уверен, что ты в любом случае захочешь раскрошить мне череп, но я не думал, что ты как наивная дурочка сделаешь так, как сказал я. Знаешь, а ведь было очень больно. Под щелчком пальцев все кости исчезли, а тело девушки упало на собственную лужу крови. — Тебе всё равно не сбежать от меня, птенчик. — проговорил убийца присев рядом с трупом. — Ты так и не удосуживаешься понять одну вещь — не каждый ключ подходит к клетке.

****

Теперь всё стало по другому. Пустота и ничего кроме неё. Силы уходили с быстрым темпом, а надежда на свободу пропадала вместе с ними. Бесполезно. Теперь уже бесполезно даже пытаться оступиться или принять всё как есть. Ему это удалось. Ему удалось сломать её дух и растоптать в прах её Решимость. Чара устала, сильно устала от всего этого. Прошло всего лишь несколько минут, бедняжка уже поняла, какой же абсурдной была её ошибка. Яркая вспышка перед глазами, и вот она снова в этом подвале, снова ощущает этот тяжелый воздух гнили и боли, что таились в этих стенах. Девушка попыталась открыть свои глаза, чтоб удостовериться в своей правоте или хотя бы принять это за кошмар, и она не ошиблась. Попытка сдвинуться с места оказалась провальной. Только потом девушка заметила, что её тело было приковано цепями к столу. Туго затянутые ремни на горле, кистях и ногах дали ей понять, что любое движение окажется для неё болью. Дыхание участилось, а сердце начало отбивать бешеный ритм. Неужели все её планы с грохотом провалились? Нет, нет, нет, этого не может быть! Она не хочет опять умирать и возрождаться. Она заслужила своё место в Аду, но не в таком. Она заслужила смерть, но не от Его руки. Новые шрамы, новые раны, новая боль — какое наказание он теперь приготовил для неё? Моментальная вспышка яркого света лампы заставила зажмурить её уставшие и привыкшие к вечной темноте глаза цвета яркого рубина. Первая слезинка прокатилась по её щеке, а неизвестная тяжесть так и не позволяла открыть их обратно. Хотя для того, чтобы понять кто решил посетить её в столь поздний (или ранний) час Чаре они вовсе не понадобились. Тяжелые шаги приближались всё ближе и ближе, оставляя за собой только следы страданий и безумия. Что же теперь пришло на ум этому безумному психу? Резкий и больной удар по лицу заставил девушку, хоть на минуту, но открыть глаза и тут же снова зажмурить от яркости лампы. Маленькая и тёплая струя крови из ранки весьма неприятным ощущением отдавалась по щеке. — Проснись и пой, милая. — басистый, немного хриплый и насмешливый голос донёсся до ушей красноокой, пока та пыталась хоть не спеша, но с усилием открыть хотя бы один глаз. — Не серчай за новую бытовую обнову в твоей комнате, я решил сделать для тебя отдельный подарок. Тебе же так не хватало света в последнее время, что ради него ты решила погулять на улице. Жаль конечно, что прогулка твоя длилась не очень то и долго. — Пошел нахер. — отрезала красноокая, зло посмотрев на него стеклянными глазами, которые были полны ненависти и ярости, на что «шутник» только беззлобно хохотнул, опираясь руками о свободный край металлического стола, подпирая одну из себе под щёку и с наигранным интересом наблюдая за своей жертвой. — Сраный ублюдок, клянусь, что ты всё равно поплатишься за всё. — Который раз я это слышу от тебя, птенчик? — проговорил парень, наматывая темную прядь волос девушки себе на палец. — И который раз всё происходит не так, как тебе хотелось. Но, признаю, что твой удар по моему больному черепу не остался без внимания. От тебя и вправду может голова разболеться. — Твои шутки всё так же никчёмны, как и ты сам. — прошипела красноокая, стараясь не отводить от него свой взор. Кроваво-красный взгляд так и продолжал светиться ненавистью к собеседнику, который в свою очередь это хорошо замечал. Однако, сам же интерес Санса был направлен не на мимику искаженного бессильной злобой лица его жертвы, а именно, на цвет её глаз. Честно, Чара даже позволила себе вздрогнуть от внезапной расплывшейся злобной улыбки маньяка. Что же на этот раз пришло ему в голову?! В любом случае, она была даже уверенна, чтобы это не было, оно не сулило в себе ничего хорошего. Прядь, которая была завита на палец маньяка, опустилась на белоснежное, местами искалеченное гематомами, лицо. Аккуратными движениями ладони парень смахнул остатки упавших прядей с лица девушки. Сердце всё быстрее и быстрее отбивало свой ритм с каждой минутой, а дыхание вместе с ним учащалось. Чаре уже определённо было не по нраву его заманчивость. — Какие прекрасные глаза. — прохрипел парень, раздвигая левое веко в стороны и вызывая у самой жертвы неприятные ощущения. Вся область глазного яблока была покрыта кровавыми линиями местами лопнувших капилляров. — А их цвет… Этот окрас крови умеет будоражить… Я когда-нибудь говорил тебе, что ты, на самом деле, самое прекрасное создание из всех кого я видел? — Когда резал меня по кусочкам и жрал их сырьём, поехавший каннибал. — прошипела девушка, пытаясь сомкнуть глаз от приливавшейся засухи и слёзоиспускания, однако хватка парня была сильнее. — Сейчас же убрал от меня свои грязные руки, ублюдок. — Ох, не стоит злится, малыш. Я просто оцениваю состояние моего трофея. Знаешь, мне так бывает одиноко на посте часового. — злобный хохот донёсся до ушей несчастной. — Каждый день проведённый за пределами этого места навевает на меня лишь одну скуку и желание как можно быстрее вернуться к моему птенчику. Думаю, что маленький кусочек от тебя смог бы усмирить мои желания. — Что ты… Подожди. — взгляд Чары тут же сменился на страх, а паника взяла вверх. — Нет… Нет-нет-нет, ты не можешь этого сделать. — Почему же «нет», милая? Разве ты не хочешь быть той частичкой? — проговорил с насмешкой Санс, доставая из кармана своей грязной толстовки складной заострённый нож. Щёлк, и перед лицом девушки засверкал отраженный свет от лезвия оружия. Паника постепенно перерастала в истерику, холодный пот прошелся по коже, а тело непроизвольно начало дёргаться, как и звук цепей начал произноситься эхом на всю комнату. — Чшшш… Милая, я же ещё не начал. — прошипел тот, сверля своим хищным взглядом свою жертву. Его вечная безумная улыбка так и не сходила с лица. — Хватит, прекрати это сейчас же! — под натиском страха прокричала та уже в престоявшейся истерике, но… Санс никогда никого не слушает. Запах страха и вид беспомощности только будоражили его и пробуждали извращённые картины в его больной голове. Повертев лезвие вокруг взора глаз испуганной девушки, маньяк лишь зло бросив свой взгляд, склонившись над ней и пристраивая конец лезвия ближе к слезному протоку. Металл немного надавил на выбранное место. От предстоящей боли дыхание девушки только участилось с новой силой, слёзы сами по себе начали течь ровными струями по щекам, а тело всё так же тщетно пыталось вырваться из железной хватки цепей и кандалов. Самого же психа такое поведение только забавляло и увеличивало желание поскорее причинить как можно больше боли этой бедняжке. Хоть и сил сдерживаться больше не было. — Будет немного больно. После своего предупреждения парень неспеша начал вгонять конец чистого лезвия под глазное яблоко жертвы, выслушивая её визги которые со временем начали переходить в громкие крики. Казалось бы, ещё чуть-чуть и Чара точно сорвёт себе голос. Голова кружилась, а всё вокруг мутнело, а перед лицом был тот же ненавистный образ этого больного ублюдка. Кровь большими потоками начала литься по всему лицу, фонтан задевшей артерии окрашивал часть лица и одежду палача. Не желая больше терпеть эти игры, без особой осторожности Санс отбросил свой, по самую рукоять, окровавленный нож, в сторону стола, и самолично просунул пальцы вглубь искалеченного глаза и резко захватил глазное яблоко. Без всякого сожаления или гнетущей жалости, он вырвал его вместе с корнем, наслаждаясь уже нечеловеческими криками жертвы, чье тело уже билось в конвульсиях, а голову раз за разом ударял режущий пост-травматический синдром. Из пустой глазницы потоком лилась ярко-бурая алая жидкость, которая уже успела окрасить соответствующую сторону лица. Дрожь так и не сходила с тела девушки, покрывая его мурашками. Сказать, что это было невыносимо больно — ничего не сказать. Чара не решалась отрыть единственный глаз, который пока ещё остался у неё. Хотелось прижать к больному месту свою ладонь, однако короткие цепи не давали ей этого сделать. — Видишь, а ты боялась. — зло рассмеялся маньяк, осматривая свой «трофей». Не большое, налившееся кровью, с торчащими по углам кусками нервов и мяса, глаз цвета алой розы «смотрел» на него самого. Тот прежний застивший ужас и страх до сих пор отражался в нём самом. Санс перевёл свой взгляд от трофея на искалеченную и до сих пор дрожащую девушку. — Чтоб ты сдох, сукин сын — приглушенно и с усилием прошипела красноокая, обернувшись в сторону своего мучителя и гладя на него уже своим единственным и покрасневшим от слёз глазом. — Ты обязательно пожалеешь об этом, тварь. Когда-нибудь, я сделаю всё тоже, что и ты со мной, больной ублюдок. И поверь, это будет намного хуже того, что делал мне ты. Я уж как-нибудь постараюсь. — Твоё чувство юмора такое же великолепное, как и ты сама. — крепкая хватка сжала челюсть девушки с намерением пошире открыть её рот, как бы сама того Чара не сводила к попыткам закрыть его. До боли продолжая её сжимать, Санс всё с тем же взглядом полного животного желания, со злобной ухмылкой проговорил. — Я тут недавно вспомнил о том, что не кормил тебя несколько дней. Моя продырявленная бошка, как же я мог забыть о таком? Прости, но запасов еды у нас не так много как нам того бы хотелось. Так, что в ближайшее время у меня не было для тебя корма, птенчик. — то самое искалеченное глазное яблоко девушки, психопат преподнёс к губам жертвы. От осознания того, что собирается сделать этот ненормальный, Чара только сильнее задёргалась и всё так же тщетно возвысила попытки закрыть свой рот. Казалось бы, ещё чуть-чуть и Санс ей точно был готов раздавить челюсть. — О, ну же, малыш. Разве тебе не было бы интересно попробовать себя на вкус? По мне, так ты выглядишь намного слаще. Не став дожидаться того, что эта мерзавка уловит свой шанс отгрызть ему палец, безумец тут же отправил её собственный уже не зрячий орган ей в рот и с силой зажал ей челюсть. Как бы девушка не старалась его обратно, ладонь, что с силой закрывала, как крепкий кляп, уста бедняжки. Из искалеченной глазницы своеобразным потоком так и продолжалась литься кровь, в то время, как из единственного целого глаза продолжались катиться слёзы. — Разжуй и только потом проглоти. — всё с той же усмешкой в голосе хриплый бас доносился до ушей искалеченной девушки. — И только попробуй выплюнуть обратно… Вырву язык и запихаю по самую глотку. Тонкой вязкой полоской струёй текла слюна по углам рта несчастной. Кристальные слёзы так и продолжались омывать единственную уцелевшую сторону лица несчастной. Капли бурой крови хоть и застыли на щеках, однако некоторые маленькие струи продолжали стекать по искалеченным и исхудавшими скулами. Липкая и вязкая консистенция смешалась во рту придавая себе более обострённые и весьма противные ощущения. Будто Чаре на самом деле заснули во полость несколько дождевых червей. Рвотный рефлекс, казалось, вот-вот подступит, и девушка подавиться в собственной рвоте. Не слишком и красивая смерть. Хотя, какая она уж тут «красивая», когда за её дело берется этот псих? Сквозь силу воли и огромное отвращение к самой себе, челюсть красноокой зашевелилась, что вызвало у её мучителя новую порцию смеха. Вязкая и густая жидкость чувствовалась на языке так, будто Чара испила давно пропавший кисель. Вся концепция смешалась с потоком слюны и зажмурив свой единственный уцелевший глаз, девушка проглотила всю эту массу. Крепкая ладонь, что так сдерживала её рот была убрана, когда Санс проследил за тем как кадык девушки опустился на место. — Ну, как чувствуешь себя на вкус, милая? — полный насмешки и издевательства голос парня просто выводил из себя. Взгляд, что ранее излучал из себя искры страха и беспомощности, с каждым мгновением изменялся на злость, ярость и ненависть. Словно позабыв о человеческом факторе и грядущих последствий, с полным презрением и свирепостью девушка выплюнула остатки содержимого на лицо маньяку. Густая струя слизи, чья консистенция смешалась с кровью, медленными темпами стекала по скуле Санса, и тот не спеша стёр её со своей щетины. Только потом сообразив свои предыдущие и самоуверенные действия, не удосуживаясь ждать, Чара тут же получает довольно тяжелый и болезненный удар по лицу, который числился не простой, как обычно, пощёчиной, а весьма грубым и болезненным ударом кулаком. — Это было весьма и весьма грубо, птенчик — с шипением проговорил парень, при этом закатывая запачканные, ранее кровью, грязные рукава своей толстовки. Такое нахальное поведение широкоулыбчвый парень сдержать не мог. Пора бы и честь знать. — Ты испортила мой трофей, куколка. Да ещё и оставила меня без ничего. Разве тебя не учили, что за испорченный товар нужно платить в обширной цене? — Стой… Хватит! Прекращай, паршивый сукин сын! Сейчас же! — однако истерические вопли бедняжки только вызывали охотничье желания у психа, нежели жалость и сожаление. Складной окровавленный нож вновь оказался в руках своего хозяина, заставляя жертву ещё больше задёргаться в панике. Чара прекрасно представляла, и ясно предполагала какое «наказание» за своё поведение она получит, как и за «обширную» цену. — В этой комнате есть самозванец среди нас. Самозванец носящий единственный глаз цветом кровавого рубина, малыш. Не догадываешься, кто это может быть? — Пошел ты, ублюдок. Тебе мало всех тех издевательств, что я пережила до этого?! — яростно прокричала девушка, произвольно задёргавшись. Звякнувший звук раскрытого лезвия возле единственного уцелевшего глаза только сильнее нахлынул на несчастную массу страха, а психопата эта ситуация ещё больше позабавила. — Знаешь, я не собираюсь тебя убивать просто так — с одержимой дрожью пролепетал тот, не спеша «вырисовывая» загрязнённым, от свернувшейся крови, лезвием вокруг века несчастной, к тому же не отказывая себе в желании улавливать каждую черту животного страха его жертвы перед будущими действиями. — Я всегда хотел себе что-то вроде марионетки… Конечно, на её создание уйдёт не мало времени. Сначала, нужно придумать ей фасон, подчеркнуть лицо, вырезать глазницы, затем избавить её от лишних «неудобств» которые мешали бы ей быть пушинкой на весу и столь безжизненным созданием. — лезвие ножа постепенно начало входить внутрь века несчастной, вызывая при этом слёзный поток вместе с потоком бурой крови. Санс старался как можно более сильно надавить на хрупкие нервные и мясистые волокна, и выдавливать из уст Чары новые более громкие и мучащие стоны и крики новой боли. Всё повторялось по своему кругу… Брызги крови, душераздирающие крики, раз за разом словно прогоняя как по былому сценарию. Дальше все, что могла видеть Чара — это пустота, и нечего более. Бедняжка уже была не в силах что-либо чувствовать, даже адскую боль, которую приносил ей этот безумец. Она не чувствовала как Санс раз за разом резал её плоть по кусочку отдаляя каждый слой ткани и органа друг от друга. Не чувствовала как постепенно её кости дробились под ударами тяжелого молотка, не чувствовала как острейшее лезвие, чьи края были испачканы собственной кровью, вырисовывал шрамы на нынче бледной и изувеченной кожи. — Приятно быть кукловодом, птенчик. Ты тратишь уйму времени на свой будущий шедевр, но мысль о том, что он — твоя собственность, невероятно мотивирует. Жаль, что ты не узнаешь этого, малыш. Злобный смех раздался эхом по всему сырому помещению. В воздухе витал усиленный металлический запах свежей крови, звуки падающих капель самой алой жидкости со стола раздавались громкими цокотом, образовывая огромные лужи, что за определённое время растеклись по всему полу. Изувеченное и растерзанное тело шатенки постепенно теряло свою жизнедеятельность, бледно-желтоватый оттенок заменил привычный однообразный цвет кожи. Внутренности валялись по разным углам помещения, вырваны с корнями и кусками мяса торчащими по разным сторонам. Из пустых глазниц по прежнему вытекали ровные струи бурой крови. Казалось, что они вместо тех горьких слёз. Следующее воскрешение окажется последним. Решимость души не вечна. Как и сам её обладатель.

****

«Теперь я поняла кого защищала на самом деле… Не тебя… А их.» «Но, не смотря на всё это, я всё ещё верю в тебя.» «Ты знаешь, что обрадовало бы всех монстров? ТВОЯ СМЕРТЬ!» «Ты грязный братоубийца!»

Голоса. Все эти чёртовы голоса всё никак не утихали. Они повторялись всё снова и снова, раз за разом, секунду в секунду. С каждым новым предложением давно знакомых фраз, желание Чары разбить свою голову до трещин в черепе казалась для неё единственным спасением. Вокруг тьма, пустота, бездна. Её душа вновь перерождается, она скоро вернётся обратно в тот кошмар. Решимости оставалось совсем немного, и девушка осознавала, что больше воскрешаться она не может. Ее судьба — сгнить в этом мире вместе с этим маньяком. Шатенку мало интересовало был ли сам парень в курсе о её способности, или же нет? Что он будет делать, когда у его «куколки» обрежут ниточки? Перед глазами постепенно прокручивались все важные воспоминания из линии Геноцида. Смерть Ториель, этих занудных братьев, своевольной и самонадеянной выскочки, самовлюблённого робота, других монстров. По сравнению с тем, что пережила, как сама того считала пустоглазая, их смерть была ещё тем милосердием. Пересматривая знакомые картины, как одноименный фильм на старой плёнке, разум девушки начал терять равновесие. — Убийца, убийца, убийца…

«Чёрт, все эти голоса, Я не могу прогнать их из своей головы! Я не могу, не могу, не могу!»

От тихого к более высокому тембору голосов не прекращали затыкаться. И это сводило её с ума. Её дух сломлен, а душа окутывалась чёрной жидкой смесью. Капля одной из них упала на пальцы девушки. Горячая, словно раскалённая смоль, она ощущалась на коже и не замедлимо обжигала её. За одной каплей последовали и остальные, словно стараясь обмыть полностью. Ненависть. Злость. Ярость. Безумие. Эта жидкая субстанция впиталась в саму, ранее алую, душу шатенки. Это чувство… Придавало силы, уверенность, пробуждало чувство мести и не выполненного долга. Если бы Чара могла открыть глаза, то этот взгляд не сулил бы в себе ничего хорошего. Знакомое чувство охватило сердце девушки… Желание убивать. — Да… Я убийца… — проговорила шатенка, злобно рассмеявшись. Впервые Чара с нетерпением ожидала воскрешения.

«Даже закованную в цепи, вам не остановить меня!»

****

Девочка склонила голову и до металлического привкуса закусила внутреннюю сторону щеки, обдумывая свой ответ терпеливо ожидавшему демону. Существо с человеческим обликом стояло возле нее, пожирая испытывающим взглядом бездонных черных впадин, заменявших глаза. Девочке казалось, что скоро этот взгляд прожжет в ней две зияющие дыры, и привычным движением сгорбилась, пытаясь казаться меньше и незаметнее. Еще несколько мгновений, показавшимися обоим долгими часами, и Ализа подняла голову и попыталась придать лицу как можно более спокойное выражения. Как бы девочка ни старалась, глаза все же выражали почти животный ужас и трепет перед демоном. Человек громко сглотнула и произнесла внезапно охрипшим голосом: — Я согласна… Человекоподобное существо довольно оскалилось. Чара уже не надеялась обрести новое тело, но, к счастью, человеком, упавшим в это адское место, оказалась слабохарактерная и доверчивая девчонка. Она протянула Ализе руку и придала своему лицу как можно больше ободрения и спокойствия, чтобы та не смела сомневаться в своем решении. Девочка пожала протянутую руку, и весь мир перед ее глазами залила всепоглощающая тьма.

«Куда бы я ни пошла, ты пойдёшь со мной», — сказала она. «Всё, что ты получаешь, это благодаря мне», — сказала я. «Что бы я ни делала, ты поможешь мне», — сказала она. «Неважно, куда ты побежишь, тебе от меня не спрятаться».