«Весь мир — театр. В нём женщины, мужчины — все актёры. У них свои есть выходы, уходы, И каждый не одну играет роль.» В. Шекспир.
Весна — иное. Что-то в ней от зимы, лета, осени: снег лежит, тает; дождь моросит воедино со снежинками; солнце светит ярко, однако не греет. Дни пропитываются множеством красок, чувств. Одни считают, что это время для поиска любви; вторые рассуждают о том, что ожидают новых горизонтов, открытий, перемен, обретения счастья и что им предоставляется возможность начать все сначала, отпустить прошлое; третьи, не однажды обжигаясь эдаким «весенним обострением», усмехаются над верой окружающих в «чудные мгновения». Нарочинская, к всеобщему — на самом деле только ее — большому сожалению, относилась к потерпевшим шторм. С последней встречи с ним, кого она действительно любила, прошло около года. Марина прощалась тихо, не заставляя его выяснять причину, даже не афишировала свой уход никому, кроме Зименской и, что уж вынудили сделать обстоятельства, Пастухова (с последнего взяли слово о неразглашении). Все как обычно, в порядке вещей: — До свидания, Олег Михайлович. — И Вам, Марина Владимировна.Год назад.
Крыльцо, прокуренное их разговорами, наблюдало эпилог этой истории. Видело, как Марина последний раз обернулась, спрятавшись в кустах, слышало, как Олег вздохнул, почувствовало, что больше не будет тонких бесед двоих, не будет продолжения: он женат, она ушла. И снова осталась одна. Нет, не рыдала по ночам в подушку, отчаянно сжимая ее, не жаловалась на свою неустроенность личной жизни; сейчас главное — отец, а потом она как-нибудь разберется со своим уже полным «одиночествованием».* * *
Ночная Москва зажигала свои фонари в зданиях в шахматном порядке, на улицах (скверы, парки, дороги); машины везли утомленных владельцев с работы, и лишь у некоторых жителей мегаполиса был выходной день. Олег и Лена Михалево-Брагины планировали (точнее только Михалева, а Брагин не мог ей отказать: она давно просила) провести этот вечер за культурной программой — поход в театр. Ну, а что? Актеры хорошие, спектакль, говорят, интересный и, как ни как, приобщение к современной культуре. Сколько лет он не был в этом месте? И все могло сложиться так: Олег бы под руку вел свою законную жену в серо-буро-малиновом платье. Но Михалева, так и не сменившая паспорт, уехала к тетке, которая регулярно присылала «фирменный чай из сорока трав», в Армению пару дней тому назад, потому что ее двоюродная сестра (то ли Лены, то ли ее родственницы, Олег из запутанного рассказа жены так и не понял, да особо и не старался вникнуть) выходила замуж, о чем предупредила его супругу не совсем в срок. Тем не менее (не пропадать же дорогим билетам) Олег решился на уединенную прогулку в «дом актеров и актрис», чему сам честно изумился. Но, выйдя из подъезда, уже пожалел: дождь стал крапать сильнее, а ехать в пункт назначения на машине не за чем, ведь их новое «семейное гнездо» и театр случайно оказались расположены совсем рядом, и, следовательно, именно по этой причине шатенка-жена все чаще намекала чудо-мужу о том, что хочет сходить на одно из представлений, организованных в здании, которое виднелось с их лоджии.* * *
«А хорошие билеты Лена купила, первые ряды,» — подумал он, опускаясь на сиденье в партере. Вокруг было много незнакомых ему людей, они что-то обсуждали. Подслушивать не в его вредных или полезных привычках, в отличие от супруги, но до начала спектакля оставалось еще минут десять, а первый звонок уже прозвенел. И все-таки чужие языки смогли донести долю информации, благодаря которым Брагин узнал, что многие женщины в возрасте от двадцати до глубоких лет не один раз посещали спектакль, который Олег и еще четверть зала впервые увидят, и что каждый человек обязательно найдет свой отголосок души в долгожданной постановке. «Пригубили — храните, храните — не губите, » — так написано на афишах, расклеенных по всем закоулкам, заборам, доскам объявлений города, о которых слышно чуть ли не при каждой настройке радио или бездумному переключению телевизионных каналов. Вокруг него сидели много дам разных возрастов, и большинство из них шли либо с подружкой, либо одни (возможно, надеялись на находку «культурного» мужа). Оглядев всех вокруг оценивающим взглядом, он оставил его на загадочной незнакомке, сидящей в самом первом ряду по центру. Лица ее не видел, особа не поворачивалась, в отличие от других, устремившись в блокнот. Ее волосы собраны в высокую прическу, пряди которой переплетались; белое платье закрывало плечи, но открывало треугольным вырезом часть спины; серьги свисали с ушей. Олег уже хотел подойти к ней, оценив ситуацию: одна, спутника нет, но его идея не сбылась: достаточно много людей заняли крайние места от центрального его места. Освещение в зале постепенно гасло: боковые настенные бра плавно отключались к сцене, хрустальная люстра с огромнейшим диаметром теряла свой свет от центра к краям круга, что создавало особую атмосферу завершения ожидания, микро светильники в нишах потолка и под местами-балкончиками тускло-тускло виднелись, почти незаметно, и лишь проекторы устремили свои лучи на сцену. Олег отбросил попытки «сыграть» с незнакомкой сцену знакомства, да и она, как ему показалось, не стремилась найти себе спутника. И хотя очерк скул показался очень знакомым, так и не подошел. А спектакль действительно был хорош: моментами казалось, что кто-то приоткрыл занавес прошлого года Брагина, обнажив мужскую душу, и написал похожий сценарий, изменив место действия, образ актеров, имена. Остались нетронутыми лишь характеры, сюжетная любовная линия между героями. Все завязывалось так, как и у них — Марины и Олега. Случайная встреча, неудручающие отношения, где каждый в праве доминировать. Затем начиналось вмешивание «третьего» человека в образованный, казалось, независимый союз. Представление ненадолго обрывалось антрактом. Многие зрители вышли из зала прогуляться по старинному театру, перекусить, подышать. Брагин же последовал примеру первых. Стены правого крыла здания украшали портреты бывших и нынешних актеров с краткой биографией о каждом, но его это мало интересовало, поэтому направился к лестнице, ведущей на второй этаж постройки. Поднявшись, он обнаружил, что здесь не такое уж и большое количество людей. Направился вперед, касаясь рукой ограждения; смотрел под ноги, изучая взглядом ковер. Поднял голову в тот самый момент, когда рядом проходила женщина с первого ряда; она остановилась у стены с серой лепниной, словно дополняя собой композицию скульпторов, гармонируя с декором. В этот раз он увереннее, поэтому решится на эпизод-дуэт с ней. Женщина резко обернулась, услышав шаги за собой, и замерла. Перед ней снова он, и снова ощущение его внимательного взгляда карих глаз на себе. И она, в точности в первый раз, теряет способность говорить, дыхание перехватывает, пульс учащается. — Ну привет, Маринка, — он улыбается, оброняет слова на нее, и все так, как ни в чем не бывало. — Здравствуй, Брагин, — самообладание вернулось к ней, но легкая дрожь не ушла, а фамилия, утопленная в красном полусладком и пропахнувшая никотином, сорвалась с алых губ. — Ты прекрасна, — охватывая ее взглядом, сообщает он и наклоняется к щеке — поцеловать. Мелкое, едва ощутимое касание, а она вновь нервничает. — Пройдемся? — Как твои дела-то в целом? — он вел ее под руку мимо людей, окруживших скульптуры деятелей актерского искусства. — Знаешь, а все хорошо: жить спокойнее на новом месте: ничто не напоминает о прошлом, к нынешней работе ближе, соседи лишены познаний о моей жизни и не дают советы; скучаю, конечно, по бешеному ритму: в Склифосовском все-таки больше полугода проработала, — признается она, — Вы с Леной как? — делает ударение на имени супруги. — Мы? А, ну все чудесно. Муж и жена, как говорится. Я оперирую, она ассистирует. И в операционной, и вне ее. Вот только нейрохирурга у нас в отделении не хватает. Приходили некоторые, но мы их выгоняли: ждем Марину Владимировну и скучаем по ней, — почти прямолинейно говорит о непрошедшей «любви» и осознании своих ошибок, маскируя под «нехватку специалиста в первом отделении». — Не хочешь вернуться? — А для чего? — в ответ ловит его молчание. — Знаешь, а у меня была возможность: мне предлагали должность главного врача месяца через три после ухода. — Почему не согласилась? — Да я бы и сейчас не пошла на это. И не из-за того, что боюсь ответственности. — Не думал, что встречу тебя здесь. Идти-то не хотел, — Олег положил руку на ее талию, и они направились к лестнице: пауза заканчивалась. — А ты как тут оказался? Ты же, я помню, к театрам равнодушен, — Марина осторожно освобождается от его прикосновений и также медленно отстраняется. — Билеты были. — Несколько? Значит, ты не один, — точно подмечает, после замечает, как мужчина поджимает губы и чешет лысую макушку. — Но и ты, уверен, не одна. — Не одна, — маленький обман во имя спасения себя. — Замужем? — Замужем, — снова неосторожное обронение слов: желание уколоть. Лицо серьезное, не один мускул не дрогнул, глаза не отводит — ничего не служит причиной подтверждения ее неправды. Старается незаметно спрятать правую руку за спиной, чтобы отсутствие обручального кольца и кавалера все же осталось незамеченным. Женщина браке и без золотой отметки на пальце — так не бывает. — Кто он? — Тебе действительно нужно это знать? Не забивай голову. И все: Марина уходит вперед, а он так же позади. Антракт подошел к концу, осталось последнее действие.* * *
Среди толпы людей он ищет в спешке лишь ее одну. Множество брошенных «извините», «пропустите» и Олег уже у цели, которая обменивала номерок на шубу. — Марин, — разворачивает женщину, — хочешь, я уйду от нее? — его руки обхватывают ее голову, карии глаза преданно смотрят в голубые, дыхание обжигает бархатистую кожу бывшей. Год назад Нарочинская бы все отдала за эти слова, но не сейчас. Она больше ему не верит. Уже научилась без него, уже хорошо. И земля, как прежде, не уходит из-под ног. — Не надо, — твердо и уверенно. И уходит, небрежно взяв вещи. — Почему? — наивный риторический вопрос. Она останавливается. — А я замужем, Брагин. И уходит. Все роли сыграны. Их пьеса прожита.«Спектакль окончен, гаснет свет.»
К. Меладзе.