*
Грёбаные ненастоящие друзья. Эти мудаки даже не вздрогнули, когда стекло разбилось, лишь загоготали, указывая пальцем на худосочную леди с пучком, владелицу танцевальной студии, и унеслись с его исцарапанным скейтом в руках, пронзительно вереща, как чёртовы банши. Они-то, скорее всего, сейчас развлекаются в скейт-парке, а он стоит на карачках в санузле, пропахшем розовым освежителем, и чистит унитаз. Третий день в студии из четырнадцати — компенсация за разбитое окно. Не стоило ему пытаться сделать трюк на рампе, указывающей прямиком на это здание. — Воу! Хей! Не против, если я воспользуюсь этим? — спросил кто-то прямо за Чонгуком высоким, но в то же время резким и грубым голосом. Наверное, тот самый придурок. — Ага, конечно, — огрызнулся Чон. — Там как раз сейчас моё лицо. — Что ж, мне следует поссать в раковину? — Нет! — резко развернулся Чонгук, чуть ли не натыкаясь на чей-то пах в тренировочных шортах. Он отклонился назад, чтобы разглядеть хихикающую физиономию парня из танцкласса наверху, глаза которого превратились в щёлочки от широкой улыбки. Тот выглядел так, будто кто-то облёк милую щенячью сущность в человеческую форму. Сегодня серьги были золотыми со стеклянными кристаллами. И это немного отвлекало Чона. Чуть-чуть. — Прости, — сказал парень. — От меня несёт потом. — Да. Не пользуйся этим туалетом, пока я с ним не закончу. — Договорились! Чонгук вернулся к работе. — Эм… Как долго это займёт? — голос парня соблазнял звучащим в нём придыханием. — Ещё минутку. Потерпи. Незнакомец прислонился к стене, нетерпеливо постукивая ногой. — Ты… эм… ты не похож на уборщика. Это твоя работа? Ты теперь будешь всегда здесь? Чонгук пропустил мимо ушей этот вообще-ни-разу-не-уловимый намёк на надежду в голосе, потому что парень был явно НЕ в его вкусе, однако будет совсем уж наглостью сболтнуть такое через минуту после знакомства. Гуку всегда нравились худые задиры в бини и рваных джинсах. — Я здесь на две недели из-за того, что разбил то блядское окно. После этого ноги моей не будет на этой грёбаной улице! — А, я слышал об этом, — ответил парень. — Как тебя зовут? — Чон Чонгук. — Класс! Я Пак Чимин. — Ясно. Чон закончил, встал, чтобы покинуть уже эту кабинку, но обнаружил, что смотрит парой дюймов ниже, прямиком в затуманенные глаза Чимина, чуть ли не касаясь его грудью. Пак не двигался. Его пухлые губы напоминали сладкие леденцы. Чонгук легонько задел языком своё кольцо в губе, наблюдая, как зрачки Чимина затапливают радужку чернотой, а грудь взволнованно вздымается. Мило. — Пройти дай! Пак укоризненно глянул из-под ресниц и со вздохом отодвинулся от проёма. Чон вышел шаркающей походкой и занялся раковинами, пока Чимин громко мочился в кабинке за ним, даже не удосужившись прикрыть за собой дверь. Чонгук мог видеть его спину в отражении в зеркале. А он раньше и не заметил, какая у парня классная задница! Раздражение сменилось лёгким возбуждением. Пак, натягивая шорты, скосил глаза в сторону Чона. Парень помыл руки и вышел из туалета, не говоря ни слова, но то, как он толкнулся в бедро Гука, дотягиваясь до рулона с бумажными полотенцами, и выплыл из помещения, плавно покачивая бёдрами, не могло быть всего лишь случайностью. Чонгук резко переоценил свои стереотипы, потому как милая привлекательность танцора в гремучей связке с его сексуальной раскрепощённостью что-то с ним сотворили здесь и сейчас. Чон затряс головой. Этот парень носит майку с бабочками. Да его друзья потом ему житья не дадут за такое!*
На следующий день Чонгук заметил его в студии, когда мыл окна. Чимин обучал детей балету: одна рука на станке, вторая изящно отведена в сторону, а сам Пак даёт указания, пока класс разминается. Чонгук презрительно фыркнул: балет для него стоял в одной линии с оперой, Шекспиром и Моной Лизой — такой же древний, как та идиотская мазня элиты, которой снобы насилуют умы каждого подрастающего поколения. Чон никогда не доверял устоявшимся, всеми уважаемым и чтимым канонам, предпочитая читать комиксы вместо Хемингуэя, учился разрисовывать аэрографией здания, а не красками — полотна, и отправлялся в скейтпарк, когда его семья была уверена, что парень на футбольной тренировке. К чёрту традиции и условности! Слишком уж правильно и просто всё с ними, а он хочет пробовать, ошибаться и набивать шишки в своей жизни! — Ты ещё здесь? — поинтересовался Чимин позже вечером. Чонгук от неожиданности выронил пылесос. Пак вышел из душевой, влага каплями собиралась на кончиках мокрых волос и скользила по обнажённой коже. — Четыре часа в день, — несчастно промычал Чон, позволяя своему взгляду ощупать бёдра Чимина, его невысокое рельефное тело, небольшое, но ладно сложенное: — Я и забыл, что здесь кто-то может быть. Разве уроки не закончились ещё два часа назад? Пак лишь пожал плечами, направляясь к секции нежно-розовых шкафчиков, как в том фильме про старшую школу, ориентированном на малолетних девочек. Чонгук убрал пылесос и честно попытался отвести взгляд от аппетитной задницы Чимина, чётко очерченной парой преступно узких джинсов, натянутых парнем под полотенцем. Интересно, Чимин был бы главной героиней фильма или красивой сучкой? Пак тем временем снял полотенце с бёдер и принялся вытирать им волосы. Чон ощутил непреодолимое желание засунуть руки в задние карманы его джинсов, чтобы пальцами прочувствовать каждый изгиб этой великолепной задницы. Чимин обернулся, разглядывая парня сквозь ресницы, влага всё ещё поблёскивала на его плечах. — Так, Чонгук, верно? — чуть ли не промурлыкал он. — Что? — Как ты развлекаешься? — Я не трахаю учителей балета. Чимин на мгновение завис, приподняв бровь. — Что ж, очень самонадеянно с твоей стороны. И глупо. Мы очень горячие. Чонгук закатил глаза. — А ты бы трахнул учителя хип-хоп танцев? — Что? Ты и этому учишь? — Ага. Я только начинаю изучать контемпорари. А в этом я лучший. Чонгук изо всех сил сдерживался, чтобы не ляпнуть «Мне без разницы», но… — Мне без разницы. А ты заигрываешь со всеми плохими парнями, которых встречаешь? — А вот это невежливо, — сказал Чимин, делая пару шагов вперёд и выключая пылесос. — Что не так с балетом, м? Слишком по-девчачьи для тебя? — Отвали, — фыркнул Чон. — Я не такой узколобый. Балет слишком формальный и правильный. Он для стариков, зацикленных на элитарном дерьме в культуре. — Ты очень узколобый. — То же самое могу сказать про тебя. — Это не элитарное дерьмо, — тихо возразил Чимин. Чонгук посмотрел на него, планируя устроить шоу из того, как он будет затыкать уши, пока парень будет говорить, но Пак посерьёзнел, сбрасывая соблазнительную личину. Он скрестил руки на груди, плечи его при этом слегка сгорбились, нечаянным образом подчёркивая сформированные бицепсы: — Люди любят балет, потому что он прекрасен. Стыд и позор, если мы забудем про него. — Он не для меня. — Он и не должен быть. Только не… убери руки от наушников! Блять, это грубо, приятель! Парень выглядел серьёзным и, в то же время, слегка уязвлённым. Чон сощурился и отбросил наушники, позволив им повиснуть на вороте. — Балет — древнее искусство, люди изучали его в течение нескольких веков, так что многие современные стили танца произошли именно от балета. Я начинал не с балета, но когда серьёзно занялся танцами, то научился и ему, потому как он задержится дольше, чем все эти новомодные веяния, а ещё это самый быстрый способ совершенствования танцевальных навыков. Балет — это техника. Так что не критикуй его. Да, он древний и местами формальный, подобно какому-то ритуалу, но он очень важен для многих людей. — Я сторонник субкультуры, — ответил Чонгук, однако прозвучало это как-то неубедительно. — Я догадался, — сухо парировал Чимин. — И что меня выдало? Футболка с «Нирваной» или кольцо в брови? — Грёбаный скейтборд, разбивший окно, — отозвался Пак. — Ты можешь заявлять своим видом всё что угодно, но он не так убедителен, как поступок того, кто сначала пульнул в окно танцевальной студии скейтбордом, а потом ещё имеет наглость брюзжать, что его заставляют отрабатывать несчастной владелице студии. — Она сучка. — Мисси дива, но она милая и справедливая. Она ведь не вызвала копов, не так ли? Чонгук почувствовал, что краснеет. — Отвали, — пробурчал он несчастным тоном, бросая взгляд на древний пылесос в руках. Наверняка, он был достаточно старым, чтобы считаться ретро. Старомодным и бесполезным. А еще масляно-жёлтым, в стиле 50-х годов, что дико контрастировало с резиновыми браслетами рок-группы и восьмидесятидолларовыми кедами — эстетический коллапс, не иначе. — Трахни меня, — невнятно пробормотал Чимин в ответ, натягивая футболку, очередную розовую вещицу, купленную в помощь сбора средств для больных раком. Чонгук проследил, как мягкая гладкая кожа исчезает из виду, шагнул вперёд, нарочно проводя рукой по ширинке парня прямо под футболку. Чон почувствовал, как Пак задрожал, когда он надавил сильнее, толкая его назад. Чимин подчинился, отступая, пока не упёрся спиной в шкафчики, Чонгук прижался к нему, надавливая ещё сильнее, наслаждаясь тем, как мышцы пресса конвульсивно сжимаются и напрягаются под его пальцами, а грудь хаотично вздымается и опадает. Чон наклонился ещё ближе, губы в паре сантиметров от губ Пака. — Ты и правда так сильно хочешь меня, м? Даже несмотря на то, что я узколобый и грубый панк? Чимин быстро кивнул, глаза его были широко и умоляюще распахнуты, пальцы до белых костяшек впились в шкафчик позади. Чонгук придвинулся так близко, чтобы парень смог ощутить его опаляющее жаром дыхание на своих губах. Веки смежились в томительном ожидании. — Хреново, — прошептал Чон прямо в губы, наблюдая за тем, как Чимин резко открывает глаза. Чонгук ещё раз провёл пальцем по кубикам на прессе Пака, а затем отстранился, упиваясь тягучим стоном, вырвавшимся у парня, и тем, как его тело неосознанно потянулось следом в попытке нагнать его. — Ты не в моём вкусе, — заявил Чон. Чимин моргнул, руки его так и впивались в шкафчик позади, губы были широко раскрыты, а голова — откинута назад. — Ври больше, — прошептал он. Чонгук подмигнул ему, но затем осознал, что теперь надо бы круто удалиться, а это невозможно с кучей грёбаных принадлежностей для уборки. Так что он просто развернулся, подхватил свой масляно-жёлтый пылесос, включил его и энергично приступил к уборке. Чимин приподнял бровь, фыркнул, собрал свои вещи и ушёл. Самоуважение и чувство собственного достоинства Чонгука, кажется, вышли следом. Чон подождал несколько секунд, удостоверяясь, что парень в порядке и действительно ушёл, а затем сполз по стене и, психуя, пнул несчастный пылесос.*
Субботним днём Чонгук схватил свой телефон, предвкушая ответное секс-сообщение от милашки, которую он встретил на парковке Уолмарта на прошлой неделе, но обнаруживая вместо него гневное послание от Мисси, худощавой леди с пучком. Стояка как не бывало. — Блять! Я на два часа опаздываю на уборку танцевальной студии! — пожаловался он Намджуну, на что тот лишь хмыкнул в ответ: — Хреново. Тебе лучше идти. — Я не хочу! — Не всё так плохо! Там всего один маленький домик. — Сегодня она планирует заставить меня поменять все воздушные фильтры. А вчера я должен был покрасить и разобрать шкафчик. Бесит! А ещё один из учителей танцев пытается меня соблазнить. — Звучит неплохо! Она горячая штучка? — Он учитель балета. — Он…пффф… Это…эм… Это мило. — Ну…как бы да, хотя он типа задаётся, — Чонгук улёгся прямо на бетон, свесив ноги в боул. Резкий свистящий звук тормозящих резиновых колёс оборвался рядом с его ногой, парень успел открыть глаза и заметить Тэхёна, поднимающего в прыжке ноги, прежде чем его скейт врежется в стену, и вновь уносящегося на дно боула. — Не умеешь делать трюк — не делай его, блять, рядом с моими ногами! — крикнул вслед Чонгук. Тэхён виновато заржал откуда-то снизу. В этот же момент Юнги, поднимающийся на своём придурковатом самокате, целенаправленно врезался в скейт Кима, отправляя его в полёт. Тэхён взвизгнул и загоготал, последовав за своим скейтом. Парк сегодня был совершенно пуст, в другом случае они бы точно прикончили нескольких надоедливых мелких: под палящим солнцем лишь они и потрескавшийся бетон, отлитый в причудливые изгибы и выступы. Чонгуку казалось, что его кеды выплавлены из свинца. — Я не хочу туда идти. — Ты заключил соглашение, — напомнил Намджун. — Теперь это твой моральный долг. И это лучше, чем отвечать перед копами. — Да это настоящее рабство! — Ты мог просто заплатить из своего кармана. — Чёрта с два! — Так я и думал. Иди и передавай привет от меня тому балетному учителю. По субботам продвинутая группа современного танца занимала весь второй этаж. Полчища горячих длинноногих танцовщиц из «золотой молодёжи» в крохотных шортах заполонили всё пространство, так что Чонгук просто наслаждался тем, что пялился на них. Он знал, что несколько девушек заметили его взгляды, но, казалось, они особо и не были против. Он даже уговорил одну тверкнуть для него при условии, что повторит за ней. У него получилось. Теперь уже девушка не могла отвести от него глаз. Студия на втором этаже должна была быть главной спальней в доме, потому как кабинет Мисси — проём среди зеркал на одной из сторон помещения — определённо планировался как проходной чулан. Чон стоял за дверью кабинета и наблюдал, как заполняется класс. Чимин растягивался около дальней стены: ноги на полном шпагате, грудь на полу. Чонгук почувствовал, как рот понемногу наполняется слюной. — Чонгук, чего ты здесь застыл? — Я должен поменять там фильтр. Остался только один. — И ещё один здесь. Поменяй пока этот и дождись, когда закончится урок. Это всего через два часа. — Постойте — два часа? Да у меня это займёт всего пять минут! Позвольте мне сделать это сейчас! — Нет. Урок уже начался. Жди. — Стерва! — Так ты точно не уговоришь меня отпустить тебя пораньше! Чон с размаху швырнул отвёртку на пол. Фильтр оказался огромной задницей. Винты на решётке проржавели и практически не поддавались, и парень чуть ли не выдирал их с мясом в попытках выкрутить, матерясь на чём свет стоит и громко лязгая инструментом, что все незамедлительно слышали, едва в классе замолкала музыка, ритмичная электронная песня, смутно узнаваемая им. Может, какой-то ремикс? — Да заткнись ты уже! — огрызнулся кто-то в один из моментов затишья. Чонгук, даже не оборачиваясь, показал средний палец. Когда он, наконец, открутил эту несчастную решётку, то чуть не задохнулся, истошно откашливаясь от пыли. Мисси заглянула удостовериться, что Чон не умирает, бросила ему бутылку воды и ушла, оставив его разбираться со всем самому. Парень остановился, пережидая, пока очередной приступ кашля, вызванный сажей, сойдёт на «нет» и, подхватив скейт, решил свалить, оставляя последний фильтр непоменянным. Солнце медленно уплывало за горизонт, погружая улицу за танцевальной студией в глубокий полумрак, чуть подсвеченный по краям. Если парни уже ушли из парка, то, наверняка, сидят дома и режутся в GTA или Smash Bros. Раннее лето — свобода и добрые старые игры, пот, каплями стекающий по позвоночнику, и мелькание асфальта под колёсами скейтборда. А, может, и новое тату. Он пробыл тут почти три часа. Будет абсолютно справедливо, если он уйдёт. Ему ведь даже не платят за это. Но он должен увидеть танец Чимина. Учитель балета или нет, ему просто любопытно. — Блять, — проворчал Чон улице, та лишь безучастно посмотрела в ответ. Парень вернулся в дом. Класс тем временем вовсю давил на Чимина, уговаривая его станцевать для них ещё раз в полную силу. Он поставил этот танец? Хотя в этом есть резон, он же преподаёт. Пак хихикнул и занял позицию в центре танцзала. Остальные выстроились в линию вдоль зеркал, блокируя Чона в офисе. Он наклонился к дверному проёму, чтобы хоть что-то разглядеть. Чимин двигался, как струящийся дымок от затушенной свечи, как отголосок самой музыки. Чонгук не особо разбирался в танцах, но он различал красоту, когда сталкивался с ней. Чимин был самим порождением эротического искусства, сверкающим на фоне заката, окрашивающего окна помещения, быстрым и диким, сверхчеловеком. Чон и не представлял, что в одном человеке может быть столько изящества и грации. Пак казался лёгким и беззаботным, точно воплощение подлинного веселья и секса. Чонгук никогда не ценил так поп-музыку, как сейчас он оценил движения бёдер Чимина, выбивающие ритм. Пак, закончивший свой танец, посмотрел прямо на Чона. Тот вздрогнул. Должно быть, Чимин что-то углядел, так как он ухмыльнулся, прежде чем обрушиться, тяжело дыша, на пол. Группа тут же подскочила, чтобы продолжить. Остаток урока Чонгук просидел на входе в офис с телефоном в руках, в основном, наблюдая, как танцоры справляются с заданием. Здесь были фавориты — люди, явно на голову выше остальных, те, кто двигался непринуждённее и максимально похоже. Тверкающая девушка во время танца не сводила глаз с Чона, она была хороша, но парню было всё равно: Чимин был главной движущей мощью в зале, жизнерадостной личностью и томным, сексуальным голосом. Внимание всех присутствующих в комнате было сфокусировано на нём, а он… он блистал. Чонгук ощущал безрассудное влечение и предвкушение, как будто поздно ночью ты запоем просматриваешь новое аниме, как будто ты увидел новый классный трюк и после двенадцати часов, проведённых в парке, понимаешь, что забьёшь на еду, сон и домашнее задание, но сделаешь его правильно. Когда урок подошёл к концу, Чонгук в мгновение ока заменил фильтр и понёсся вниз, мимо тверкающей девушки, пытавшейся поймать его взгляд, в раздевалку, туда, где, как он надеялся, Чимин ещё принимал душ. Пак как раз застёгивал джинсы — полотенце на голове, лишённый всяческой косметики и всё такой же красивый, словно только вышел из-под резца скульптора. — Чонгук? — Ты всё ещё хочешь, чтобы я трахнул тебя? Кто-то в комнате громко прочистил горло. Чимин и Чонгук одновременно глянули на двух уставившихся на них парней, переодевающихся в другом конце комнаты. — Эм, да, — ответил Пак. — У тебя или у меня? — Ого! — вырвалось у кого-то. Чимин покраснел, уголки его губ дёрнулись вверх. — А что произошло с тем, что я не в твоём вкусе? — К чёрту вкусы, — пожал плечами Чон. — Я решил попробовать и тебя. — Засранец, — ухмыльнулся Пак. — Ко мне? — Отлично.*
Квартира Чимина была крохотной студией: кухня в углу, небольшая раскладывающаяся кровать вдоль стены, сияющая безупречной чистотой. Угловая, с окнами на двух стенах и светильниками повсюду, красивая и приятная глазу, если вы любитель пастельных кашпо с кактусами и маленьких декоративных подушечек из Таргет. Чимин отбросил свой рюкзак и вытащил что-то из холодильника. — Прости, но я должен поесть, прежде чем мы хоть чем-то займёмся. Танцы отнимают много энергии. — Точно. Пока Пак разогревал контейнер, Чонгук облокотился на стойку, осматриваясь и старательно игнорируя повисшее молчание. У Чимина была кофеварка «Keurig». Пустая трата денег. — Сколько тебе лет? — неожиданно задал вопрос Пак. — Девятнадцать. — О, нет, — усмехнулся Чимин. — Малышу и пить-то ещё нельзя! — Меня это ни разу не останавливало, — огрызнулся Чон. — А тебе, значит, двадцать один? — Ага, — Пак вытащил контейнер из микроволновки. — Тебе нужна отдельная тарелка или достаточно будет дать тебе вилку? — Просто дай мне вилку. Парни приступили к неравномерно разогретому жаркому с жасминовым рисом. — Прости, если это выглядит странно, — проговорил Чимин. — Я как-то не рассчитывал на твой визит сразу после двухчасового урока. — Всё в порядке. Если что-то повлияет на возбуждение, я просто скажу тебе об этом, а затем ты можешь начать танцевать, и мой стояк тут же вернётся. Чимин захихикал, превращая свои глаза в щёлочки, согревая своей улыбкой и даря умиротворение. Парень отправил в рот последний кусочек, составил посуду в раковину и схватил Чонгука за футболку, притягивая к себе. — Поцелуй меня, — пробормотал он. Чонгук, не в силах сдержаться, впился в его рот, целуя быстро, жадно, нарочито безразлично покусывая, хотя на деле укусы эти не выглядели такими уж равнодушными. — Ты на вкус, как соевый соус, — пробурчал Чон, проводя кончиком языка по нижней губе Пака. — Я люблю соевый соус, — ответил Чимин и толкнул младшего на кровать, тут же запуская руки ему под футболку и покрывая поцелуями шею. Чонгук пока позволял старшему вести. Тот делал, что хотел, как будто дышать не мог без кожи Чона под своими губами: — Смазка под кроватью, — простонал Пак, срывая футболку. — Ты взял презервативы? — Да, — промычал Чонгук, вытаскивая их из кошелька, прежде чем тот испарился вместе с его штанами. — Быстрее, — уже умолял Чимин, стягивая с младшего футболку и с удовольствием проводя рукой по его прессу. — Хочу тебя! Чонгук поцеловал его, поцеловал по-настоящему, поцеловал так, как он целовал свою подружку в старшей школе, когда она уезжала в Колорадо. Чимин плавился воском, впиваясь руками в плечи Чона, впервые за это время замирая и отдавая инициативу парню. — У тебя пирсинг в языке? — он задыхался, хватая ртом воздух, он тихо постанывал, он терялся в ощущениях, а Чонгуку хотелось ещё. Буквально через секунду младший уже стянул с Пака джинсы, оставив их болтающимися на одной ноге. Серебряная штанга Чонгука дразняще прошлась от основания члена Чимина до головки, остановившись прямо под ней и вырисовывая мелкие круги. Старший резко выгнулся, захлёбываясь учащённым дыханием. — Сюрприз, — пробубнил Чонгук. — Угх…блять! Чонгук! Чон заглотил полностью до основания, вслушиваясь в стоны: прерывистые, томные, вырывающиеся из ходящей ходуном груди. — Я сейчас кончу, если ты продолжишь это делать, — выдавил Чимин. В следующее мгновение Чон уже едва касался члена старшего, сам разместившись позади него и оглаживая взглядом его невозможно круглые, невероятно красивые ягодицы, медленно проникая и растягивая его тремя пальцами. — Такой красивый, детка. Ты так хорош, — бормотал на автомате Чонгук, радуясь тому, что Чимин не может видеть восторженное выражение на его лице от обладания самой идеальной в мире задницей. — Войди уже в меня, — проскулил Пак. Чон перевернул парня, фиксируя своей рукой его запястья над головой, а второй удерживая бёдра. — Хочу видеть твоё лицо, — выдохнул он, раскатывая презерватив по члену. Чимин лишь всхлипнул, глядя перед собой расфокусированным взглядом. Пак поглощал его, заставляя погружаться снова и снова, брови его были заломлены, рот — широко открыт в немом крике. Он выгибался навстречу Чонгуку с точёной грацией танцора и безумной в своём отчаянии жаждой, так и оставив руки над головой. Если Чон думал, что танцующий Чимин прекрасен, это было ничто по сравнению с тем, как он выглядел и ощущался сейчас, под ним. — Блять, ты восхитителен, — шептал Чонгук, на сей раз не скрывая своих искренних эмоций. Пак приоткрыл глаза, развратный и насквозь промокший: — Ты потрясающий, Чимин, — выпалил он, а старший вырвал руки из захвата, чтобы сжать ими лицо Чона. Пак трахался без остановки и что есть мочи, словно боясь не успеть, а кончал так, будто всё время мира принадлежит ему: долго, протяжно, напрягая каждую мышцу и постепенно расслабляясь, подрагивая от посторгазменных ощущений, что растянулись на минуты. Чонгук последовал за ним и какое-то время ещё оставался внутри, любуясь блаженством на лице старшего, отходящего от экстаза. Волосы его беспорядочно разметались по подушке, кожа влажно поблёскивала от пота, а приглушённый свет отражался от его чётко очерченных мускулов. — Я сейчас уберусь. — Хорошо, — невнятно пробормотал Чимин. Позже Чонгук лежал, свернувшись вокруг старшего, как котёнок, и водя носом по свежему засосу на его шее. — Ты в школе ради танцев? — Да, — сонно пробормотал Пак. — Ещё я веду популярный YouTube канал. А ты? — Графический дизайн. Хочу стать дизайнером для разработчиков скейтов. — Тогда, так или иначе, тебе придётся изучать ту идиотскую древнюю живопись, мистер Субкультура, — усмехнулся Чимин. — В рамках курса «История искусства». — Необязательно постоянно быть неформалом. Общество косо смотрит на всё это дерьмо, а мне как бы нужна работа. Чон почувствовал, как старший широко улыбнулся, уткнувшись в него. — Быть неформалом, — передразнил он. — Надеюсь, ты несерьёзно сейчас. — А что если да? — Тогда ты придурок. — Кто ты? Почему я вообще переспал с тобой? — Я сексуальный танцор. А в чём ты хорош? — Оу. Во многом, больше, чем ты. Скейтборд. Дизайн и рисование. Пение. Рэп. Танцы, кстати. Дартс. Плавание. Паркур. Пивной пинг-понг. Стрельба. Другие виды спорта. Ещё я пиздец как горяч. И трахаю твою мать. — Ты выглядел крутым до последних слов. Пошёл вон из моего дома. — Ну и ладно, я слишком секси для этой маленькой сказочной пещерки. Чонгуку не удалось слинять, пока Чимин спал до двух часов ночи. Он сидел у стены и, в перерывах между долгими рассматриваниями спящего Пака, распростёршегося на простынях, бродил по просторам "Инстаграма" . Намджун был единственным, кто не спал, когда он вернулся домой. — Какого хера, Чонгук? — Я переспал с учителем балета. — Вау! Ясно, — закашлялся Намджун. — Что ж, бери, пока дают, так я думаю. Оцени его, скажем, в этот раз по шкале в двадцать два балла. — Однозначно девятнадцать. Джун одобрительно кивнул: — Чёрт, ну, понятно. Собираешься сделать это снова? Чонгук пожал плечами. — Мне осталась ещё одна неделя в студии. Пожалуй, я убью так время ещё пару-тройку раз, а затем будем двигаться дальше. С ним классно трахаться, но стоило мне сказать о неформалах, и он, блять, посмеялся надо мной. А его квартира безупречна и вылизана до блеска. Знаешь, как будто богатенький хипстер спроектировал отель и пригласил мою мать убраться там. Это неестественно. Он выглядит, как щеночек, если только не хочет заняться сексом. А, ну, и конечно, он танцует балет. Не думаю, что мы подходим друг другу. — Ты — это ты, — пробормотал Намджун, погружаясь обратно в игру. — Позволь и ему быть самим собой. Если вы не подходите друг другу, расстанься с ним. — Ага. — Играть будешь? — Намджун передал джойстик. Чонгук положил скейт на пол и взял его.*
Чонгук проснулся с лихорадочным желанием заняться сексом с Чимином и мыслью «Вот, дерьмо!». Воскресенье предполагало отсутствие отработки в танцевальной студии, так что он отправился на весь день в парк, где практически всё время просидел в стороне, страстно мечтая оказаться в студии, может, в душевой или в танцзале прямо напротив зеркал, ощущая при этом шелковистую кожу Чимина под своими пальцами. — Ты в порядке? — спросил Юнги. — Болезненные последствия вчерашней ночи? — Заткнись! — Так и знал, — заржал Мин. — Вставай и иди прокатись, бро. К обеду Чону уже хотелось сорваться отсюда до безумия, грудь будто щемило от зияющей пустоты внутри, и это до жути выбешивало. Видимо, он слишком глубоко погряз, а ведь он едва знаком с этим парнем. Каким бы придурковатым и неадекватным ни был Тэхён, он всегда знал, когда нужно выслушать, а не подколоть. Чонгук зашёл в комнату, которую Ким делил с Сокджином, вытащил наушники из ушей приятеля и бухнулся ему на колени. — Кончай играть в «I am Bread». — Но это лучшая игра на свете! — Я так хреново не влюблялся со времён старшей школы. — Надеюсь, не в меня? — отодвинул компьютер Тэхён. — В тебя? Фу, гадость какая! — скривился Чон. — Оу. — Хреново — не в смысле «смехотворно до нелепости», а в смысле «не лучший выбор», типа той девчонки из младшего класса, о которой я как-то рассказывал — она сидела на экстази и не носила нижнее бельё в школу. С ним классно трахаться, но мы абсолютно не подходим друг другу, и мне вообще не следовало бы испытывать то, что я сейчас испытываю. — А, это парень, с которым ты провёл вчерашнюю ночь! Учитель балета. Как его зовут? — Не скажу. Я, блять, даже не ходил с ним на свидание, я не понимаю, почему так зациклился на нём! — Это всего лишь первобытное сексуальное влечение. Со всеми случается. — Да, наверное. — Так чего ты паникуешь? Это не влюблённость, это страсть, которую легко спутать с эмоциональной привязанностью. Не парься! Наслаждайся классным сексом, пока есть возможность, а когда он приестся, оставишь всё позади и найдёшь кого-то другого. Ты счастливчик, в курсе? Такая фигня — лучшее, что может быть для летнего романа. Много веселья, много секса, новый опыт за лето, а затем, когда придёт время вернуться в школу, ты отбросишь всё это без сожалений. Жизненный опыт. Всё, как в кино. — Говоришь так, будто и с тобой случалось подобное. Тэхён передёрнул плечами. — Летом, сразу после старшей школы… Была одна девчонка … Невысокого роста, любила капкейки и короткие шорты с высокой талией. То лето стало настоящим порно-приключением. — Офигеть. Не ожидал такой поддержки и дельных советов от тебя, но спасибо. — Пожалуйста? — Хотя, скорее всего, я не последую твоему совету. — Что? Почему нет? — Я не хочу, чтобы вы, парни, знакомились с ним, — пожал плечами Чонгук. — И это для меня весомая причина. Он слишком милый и немного заносчивый. Ким медленно кивнул. — Знаешь, мы же не осудили Намджуна, когда он как-то переспал с той реально больной на всю голову цыпочкой, так? И мы не будем судить тебя за это. — Вообще-то, мы осуждали Намджуна за тот случай. Очень сильно. Особенно ты, кстати. И помнишь, как Сокджин притащил домой того горячего, не скрывающего своей ориентации гея-стриптизёра? Юнги буквально вышвырнул парня следующим утром, открыв дверь и отправив его пинком под зад так, что тот чуть не сломал себе шею, скатываясь по лестнице, а потом где-то с неделю не смотрел в сторону Джина. — А, да, точно. Ладно, не важно.*
— Моих соседей нет дома. Пойдём ко мне, — пробубнил Чонгук в губы Чимина. Чон снова вжимал старшего в дурацкие розовые шкафчики и никак не мог отделаться от желания прижаться ещё сильнее и заглушить собственные не дающие покоя мысли. В душевой низко гудел фен, и Чонгук телом ощущал, как лёгкие Пака ходят ходуном под его рёбрами. — Нет, — промурлыкал Чимин, выгибаясь и потираясь задом о руки Чона. — Почему нет? — Ну, я же должен строить из себя эдакую труднодоступную штучку, нет? — Нет, ты очень даже легкодоступен. За мгновение милый и восхитительно улыбающийся Чимин превратился в смертельно обиженного и донельзя сексуального. — Иди к чёрту! Тебе повезёт, если я в принципе когда-нибудь пойду с тобой домой. У меня ещё работа сегодня, — он оттолкнул младшего в грудь. — Ты не такой уж и горячий, знаешь ли. И я немного потерял бы, если бы… Чонгук резко засунул руку в штаны старшего, сжимая мягкую, гладкую, ещё приятно влажную после душа кожу. Чимин разбито заскулил, откидывая голову назад. — Такой доступный, — пробормотал Чон. До встречи с Паком младший не понимал выражений типа «упиваться чем-то» или «жаждать до чёртиков». Чимин рядом ощущался, как живительный глоток воды после долгой изнурительной тренировки, как будто он так долго был вдали от него, что теперь никак не мог насытиться прикосновениями. Это действительно была жажда обладания на грани жизненной необходимости, приносящая немыслимое удовлетворение. Чон покрывал поцелуями шею старшего, вслушиваясь в хриплые стоны, срывающиеся с его губ. — Мне нужно идти, — прошептал Чимин. — Я опоздаю. — Наплюй на систему. Пак недовольно заёрзал под телом Чонгука. — Ты отбил мне всю охоту сейчас. Что за бред? Ты кто? Тинейджер из двухтысячных? Я взрослый ответственный человек со своими обязанностями. — Так ты за систему? — При чём тут вообще система? Она точно работает. Чем ты хочешь заменить её? Социализмом? Анархией? Чон отстранился и заглянул в широко распахнутые, плещущие искренностью глаза старшего. — Я вообще-то пытаюсь целоваться с тобой. Зачем ты поднимаешь вопрос моей жизненной философии? — Ты не ответил! — Я и не должен. Мне не нравится то, что система делает с людьми. Я не хочу подстраиваться под неё. — Что ж, тогда немного истории философии для тебя. Томас Гоббс сказал, что жизнь вне общества — цитирую — «владычество страстей, война, страх, бедность, мерзость, одиночество, варварство, дикость, невежество». Он говорил о том, что любое общество, каким бы дерьмовым оно ни было, предпочтительнее анархии. Думаешь, ты разбираешься в жизни лучше Гоббса? — Кто, блять, такой этот Томас Гоббс? — Один из величайших умов Западной политической философии. Он выступал за личные права и равенство, так что ты должен быть благодарен ему за это. — Рад за него! И сколько ему веков? Пять, примерно? — Ну, где-то так, наверное. — Плевал я на Томаса Гоббса! — Да тебе на всё плевать, — возмущённо засопел Чимин. Чонгук тут же вернулся мыслями в неприятное прошлое, вспоминая, когда ему было пятнадцать, как его мать недовольно морщила нос, увидев пирсинг в ухе, и смеялась над Тэхёном, едва тот начинал разглагольствовать о пришельцах в пределах её слышимости. Так пренебрежительно и с таким нарочитым превосходством. — Да пошло оно всё! — психанул Чон и схватил свой скейт. — Чонгук, постой! Но младший уже захлопнул дверь. Пак увидел его позже, около одиннадцати ночи, катающегося на рампе напротив. Чимин открыл дверь, и облегчение волнами растеклось по его лицу. Он продержал их в проходе несколько минут, жадно вылизывая его рот и крепко сжимая его талию. — Я думал, ты не вернёшься, — пролепетал Пак. — Думал, ты порвал со мной. Чонгук прижался губами к губам старшего, не говоря ни слова, но чувствуя примерно то же, что и Чимин, вцепившийся в него и заполняющий все свободные места на коже трепетными прикосновениями и собственническими метками. Чон остался всего на пару часов, достаточно, чтобы полюбоваться заснувшим парнем, покрытым спермой, таким нежным и прекрасным, раскинувшимся на простынях.*
— Расскажи мне о нём, — попросил Намджун. — О ком? — Вот не надо этого! Я слышал, как ты опять вернулся, насвистывая, в два часа ночи. Как там твой учитель балета? — Он горяч. — Покажи мне фото. Расскажи мне о нём больше. Ты подозрительно тих всю эту неделю. — Неа. Вторжение в частную жизнь и всё такое. Он не для того, чтобы вы, говнюки, глазели на него. К тому же, я уже глянул его страницу на Фейсбуке, и ты, наверняка, не будешь впечатлён, так что я не скажу тебе ни имя, ни что-то ещё. — Он урод, да? — материализовался рядом Юнги. — Нет! — Тогда, что? Может, он ходячий гей-парад и тому подобное? — Не в моём вкусе, Юнги. Нет. — Тогда было бы понятно, с чего ты такой скрытный. Ты уже как-то говорил, что он совершенно не в твоём вкусе, поэтому я и строю догадки, основываясь на том, что ты раньше высмеивал. — Я не высмеивал… Стой! Тот парень нацепил футболку, пестрящую членами, Юнги! Мне следовало промолчать? — А твой учитель носит футболки с нарисованными членами? — Нет. — Может, он грёбаный хипстер? — Может, и так… Я редко встречаюсь с ним вне танцевальной студии. Почему я вам это рассказываю? Нет, я не буду больше отвечать ни на какие вопросы. Так что отстаньте! И, вообще, мне скоро в студию. Возвращаясь в памяти в предыдущий день, когда он увидел сумку от Urban Outfitters за граммофоном, разрисованным хной, стоящим на комоде, заставленном кактусами, Чонгук понял, что Чимин как раз относится к разряду поп-культурной хипстерской эстетики, над которой вечно насмехаются на улицах Юнги и Тэхён. Да, именно из-за этого он им ни слова не скажет!*
— Останься, — сонно пробубнил Чимин в подушку. Чонгук остановился с наполовину натянутыми джинсами и тихо присел, надеясь, что старший сейчас вырубится, и он сможет с чистой совестью улизнуть: — Пожалуйста, — добавил Пак, оборачивая маленькие пальчики вокруг запястья Чона. — Хочу, чтобы ты был здесь, когда я проснусь. Чонгук машинально развернул свою ладонь к ладони парня, переплетая их пальцы. Рядом с его ладонью ладонь Чимина казалась совсем крошечной. Пак легонько сжал руку и поднёс пальцы Чона к губам. — Ты такой милый, — выдохнул Чонгук, стягивая ногами джинсы. Чимин улыбнулся, почувствовав, как младший скользнул обратно в постель и прижался губами к его лбу. Пак поймал губами губы Чонгука, утягивая того в долгий поцелуй, и закинул обнажённую ногу ему на бедро. Рука Чона тут же сползла на зад старшего, массируя пальцами тугую плоть. Чимин одобрительно замурчал, выгибаясь навстречу движениям, и чувственно лизнул пирсинг на губе Гука. Тот усмехнулся: — Тебе нравится? Чимин кивнул и поднял руку, касаясь колечка в брови. — Болит? — Нет, я сделал его два года назад. Пак обхватил лицо младшего руками и внимательно посмотрел на него: — Ты такой классный. Образ панка реально тебе идёт. И мне нравится пирсинг у тебя в языке. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сделать себе пирсинг? — Помимо той фигни у меня в ушах? — Да, помимо неё. Это из разряда банального, особенно, когда ты начал носить стеклянные кристаллы. Взгляд Чимина скользнул в сторону, и он пробормотал в подушку что-то, подозрительно напоминающее «Да иди ты. Я хочу проколоть соски». — Шутишь! — Не смейся надо мной. — Тебе это нравится? — спросил Чонгук и щёлкнул пальцем по соску старшего. Тот вздрогнул и перехватил руку. — Не надо. Это странно. Чон с вызовом смотрел с минуту на Пака, затем принялся нежно вырисовывать круги по ареоле. Чимин зажмурился, издавая судорожный стон. — Пожалуйста, не сейчас. Слишком чувствительно. Я не хочу снова возбуждаться. Чонгук засомневался в искренности слов, но промолчал и передвинул руку обратно на зад Чимина. — А так нормально? — Это просто приятно, а не возбуждающе приятно. — Чимин, какую музыку ты слушаешь? — Хиты из Топ-40, некоторые классические произведения, трэп по выходным и кое-что из 80-х, когда я у родителей дома. Ой, не смотри так презрительно. Что слушаешь ты? — Металл. Чимин выждал какое-то время. — И всё? — Ну, электронную музыку? — Э… ясно. Чонгук вздохнул. — Ты не понял, мамочка. Это не переходный возраст. Это — то, что я есть. — Ты пользовался подводкой, носил цепи, и отказывался стричь волосы в школе? — захихикал Пак. — Да. Заткнись. А ты был лучшим другом-геем у всех популярных девчонок? — Популярные девчонки, ха! Жизнь — это не фильм о школе, знаешь ли. И да, именно таким я и был, но я не люблю вспоминать тот период своей жизни. — И ты пьёшь тыквенный латте, да? — А ты пьёшь энергетик «Monster», да? — Что с ним не так? — А что не так с тыквенным латте? — Ты как девочка-мажорка. Чимин вздохнул и откатился от Чонгука, чья рука тут же соскользнула с задницы старшего. — Верни свой зад на место. — Неа. Вали домой. — Блять, ты реально обиделся на то, что я назвал тебя богатенькой девочкой? Серьёзно? Ну-ка, прекрати! Пак одарил младшего жалостным взглядом побитого щенка. Чон подскочил с кровати, стремительно натягивая одежду и спотыкаясь о цветочные горшки по пути к выходу. — Грёбаный хипстер, — проворчал он. — Эй, — расстроенно окликнул его Чимин, но Чонгук уже рывком распахнул дверь. Они помирились на следующий день в ванной комнате перед началом уроков, сразу после того, как Чон выловил старшего перед дверью и с осторожностью поглядывал на него, словно боясь подойти. Затем Чонгук вылизывал член Чимина, дразня языком уретру, одной рукой надрачивая себе, а кремово-розовый кафель под коленями напоминал ему о том, что он ввязался в какую-то неправильную эстетику. Тренировочные шорты Чимина цвета голубой сахарной ваты были растянуты на ногах под рукой младшего. Что-то в этом было идеально, но Чонгук пока не улавливал, что именно.*
В последний день Мисси распрощалась с Чонгуком, неожиданно выплатила ему премию, а затем оставила в офисе разбирать бумаги на полу. Он расположился так, чтобы можно было наблюдать за Чимином, преподающим танец какому-то парню ещё с понедельника. Парень схватывал всё на лету, а затем они объединились в дуэт, и визуально это было ещё более возбуждающе, чем танец одного Чимина. Чон плюнул на папки и засмотрелся. — Это Хосок, — представил парня Чимин во время короткого перерыва. — Он круче меня. — Не-не! — закричал Хосок, сияя широкой улыбкой. — Просто я специализируюсь на одном стиле, а ты можешь танцевать в разных, — он развернулся к Чонгуку. — Какой стиль у тебя? — Эм. Парк, в основном, но стрит тоже. Я типа универсал. Я пробую верт, но очень трудно найти подходящее место. Может, я и не самый крутой, но, определённо, хорош в этом. Хосок был в полной растерянности. — Он скейтбордист, Хоби, а не танцор. — О! Ясно, я понял. Прикольно! Покажешь мне пару трюков? — Неа. Я уже разбил одно окно здесь. К тому времени, как Хосок и Чимин отправились переодеваться, на улице было темным-темно, хоть глаз выколи, а Чонгук всё монотонно сортировал документы. Скука растворилась в умиротворении, сквозь окно лился лунный свет, тихий гул кондиционера иногда замирал, а затем вновь наполнял тишину — ночное одиночество в трудах, возвышенное и при этом такое обыденное. Чимин вернулся с влажными волосами, когда Чонгук практически уже всё разобрал. — Мне нужно всё закрыть, — тихо сказал Пак, но в зале с хорошей акустикой это всё равно прозвучало слишком громко. — Я почти закончил. — Хорошо. Чимин сел позади младшего, Чонгук повернулся, хватая его за талию и легонько толкая на пол. Пак вздохнул и растянулся, свыкаясь с весом Чона, умостившегося на его груди. Глаза закрылись. Чонгук стянул со старшего шорты и ухмыльнулся, щёлкнув резинкой его трусов. — Сексуально. Ярко-красные? Выглядит так, будто ты знал, что это может случиться. — Была такая мысль, — признался Чимин мягким бархатным голосом и буквально ниоткуда выудил тюбик со смазкой. — Она, что, была в твоём нижнем бельё? — Возможно. — Ты отвратителен. Дай мне его и сядь сюда, — Чонгук развернул старшего к зеркалам и стянул с него футболку. Чимин сел, опираясь на расставленные колени, не имея на теле ничего, кроме красных брифов, крепких бёдер и золотистой кожи. Он слегка усмехнулся своему отражению. — Чёрт, да я горяч. — О, да, — пробормотал Чонгук, обвивая руками талию Пака и запуская пальцы под резинку. Не просовывая руку дальше, он просто позволил пальцам замереть здесь и вырисовывать небольшие круги, пока он покусывал шею Чимина и скользил языком у того за ухом. — Чёрт, ты тоже очень горяч, — охнул Пак, запуская руку в волосы Чона. — Только посмотри на это. Младший так и сделал. В отражении был он, пристально разглядывающий сам себя, полностью одетый в чёрные джинсы и широкую белую футболку, с бини на голове и тоннелями в ушах, с ангельски чистым, незапятнанным парнем перед ним. Чон вернулся взглядом к гладкой коже Чимина и зарылся носом в его шелковистые волосы, потирая пальцем его сосок. — Люблю твой пирсинг, — выдохнул Пак. — И твой стиль. Серьёзно, ты как будто из моих школьных мокрых снов. Похоже, я так и не перерос их. — Тебе нравятся панки на скейтах? — Я теку от них. — Тогда я ни за что не подпущу тебя к своим друзьям. — Сомневаюсь, что они такие же сексуальные, как ты. — Ты был бы удивлён. — Пожалуйста, познакомь меня со своими друзьями. Чонгук усмехнулся и просунул руку глубже в красные трусы, вырисовывая круги на гладкой коже по обеим сторонам от члена Чимина, пальцами и костяшками случайно задевая местечки, от прикосновения к которым по телу Пака пробегала крупная дрожь, а голова непроизвольно откидывалась на плечо Чона. Чонгук достал телефон и сделал фото отражения в зеркале. Чимин лишь улыбнулся и выгнулся сильнее для лучшего ракурса. — Отправь мне это фото. — Ладно. У него нет номера Чимина. Он разберётся с этим позже. Чон нагнул старшего лицом к полу и стянул с него брифы, затем остановился и пробежался пальцами по изгибам ягодиц. — Я никогда не устану от этого, — прошептал он, нежно лаская округлости. Чимин заскулил, извиваясь на безжалостно-твёрдом полу: — Чонгук, больно! — Шшш, — пробормотал младший, наклоняясь и оставляя поцелуй на каждом полушарии. Чимин застыл с заломленными руками и лбом, упёршимся в пол: — Обожаю это, — продолжил Чон, прикусывая одну ягодицу и шлёпая по другой, чтобы посмотреть, как она упруго пружинит. Пак захныкал. — Приподнимись немного, — попросил Чонгук, надавливая и пропуская руку между ног старшего, чтобы подтянуть его задницу поближе к своему лицу. С первым движением языка по сокращающемуся колечку мышц Чимин застонал, высоко, пошло, но, в то же время, так сладко и нежно. Чонгук напряг язык и провёл им по всему входу, попадая пирсингом прямо по сфинктеру. Пак затрясся и порывисто вздохнул, а Чон быстро поцеловал его в ответ, пальцами лаская его яички. Чонгук медленно трахал сфинктер языком, проникая в него и выходя обратно, с каждым погружением проталкивая внутрь пирсинг. Громкие вздохи Чимина гудели по комнате. Чон смаковал чистую кожу с лёгким привкусом мыла и тонкой горчинкой, как при появлении испарины. Вылизывание задницы ощущалось так сухо и так странно, но отчаянные стоны Чимина, переходящие в судорожные всхлипы, приносили намного больше удовлетворения, чем поощрительные крики во всё горло, которыми его одаривали девушки в отталкивающем подражании порнозвёздам. Он почти позабыл, что нужно остановиться, в этот момент существовали только его язык, его зубы, его губы, но тут Чимин заскулил и вытянулся напряжённой стрелой на полу. Чонгук со щелчком открыл смазку и, подразнивая, толкнулся пальцем в податливое отверстие. — Ты ещё растянут со вчерашнего дня. — Со всей прошедшей недели, — со стоном отозвался Пак, зажмурив глаза и прижимаясь щекой к полу. Чон вставил второй палец и скользнул вперёд, опираясь на выставленную перед Чимином руку и задевая одеждой обнажённую кожу. — Только взгляни, — выдохнул он в ухо старшего. — Посмотри, как ты выглядишь в зеркале. Чимин поднял взгляд, откидывая упавшие волосы дрожащей рукой, и широко распахнул глаза, едва увидев своё отражение: разгорячённое, обнажённое тело извивается и изгибается под нагнувшим его полностью одетым Чонгуком. — О, Боже, — захныкал он. — Звал меня? — ответил Чон. — Скажи, чего ты хочешь. — Гррр…гадёныш. Мне нужно больше! Чонгук спустился обратно и принялся вылизывать языком сфинктер, пока пальцами проникал внутрь и растягивал. — Прикоснись ко мне, — умолял Чимин. — Нет. И ты себя не трогай. Моё шоу, мои правила. Пак протестующе заскулил. Чон глянул вниз, между его раздвинутыми ногами, на предэякулят на полу, туда, где головка члена парня тёрлась о полированное дерево. — Ты так сильно течёшь, детка, — отрывисто рассмеялся младший, в штанах уже было тесно от болезненного возбуждения. Чимин лишь фыркнул в ответ. Чонгук наконец расстегнул ширинку, и Пак одобрительно застонал. Чон натянул презерватив левой рукой, правая была до костяшек сжата пульсирующим колечком Чимина. Вытащив руку, он потянул старшего наверх, оставляя липкие и блестящие от остатков смазки отпечатки ладоней на груди парня. Чонгук задел сосок, и ресницы Чимина тут же затрепетали. — Смотри, — приказал Чон. Пак открыл глаза, наблюдая, как младший погружается в него, сантиметр за сантиметром исчезая в тесной и скользкой бархатистой глубине, пока они не прижались друг к другу. Чимин выгнулся, тяжело дыша, будто находясь в одном шаге от оргазма. Чонгук приостановился и достал телефон. Голова Пака покоилась на его плече, руки безвольно болтались в воздухе, пальцы поджались. Чон заснял несколько секунд в зеркале: Чимин, обрушивающийся на него, стонущий, покачивающийся от неторопливых и ровных проникновений Чонгука, его возбуждённый багровый член и его вздымающаяся грудь, вжимающаяся в пальцы Чона, сдавившие его сосок. — Я снимаю тебя, — выговорил младший. — Сильнее, — умоляюще проскулил Чимин, и удовольствие спиралью заструилось к члену Чонгука. Он отбросил телефон и, удерживая бёдра Пака на месте, начал толкаться быстрее. Чимин немного сдвинулся и тут же пронзительно закричал, падая на локти. — Там! Боже, Куки, прямо там! — Куки? Это мило. Тогда я буду называть тебя Паппи*. — Хочу кончить, — судорога волной прошла по телу старшего. — Потерпи, Паппи. Подожди меня. Чимин затрясся под ним, нетерпеливо подвиливая задом навстречу толчкам Чонгука. — Пожалуйста, — прошептал он. — Нет, — ответил Чон, и Пак, скривившись, всхлипнул. Чонгук приподнял и перевернул парня, тут же вновь погружаясь в него. Чимин вцепился в футболку младшего, будто пытаясь найти точку опоры. Пак, истошно вскрикивая, поднял руку к лицу, а Чон, срываясь на бешеный темп, закинул ноги парня так далеко, как только смог дотянуться, практически на пол за его головой. Руки Чимина безвольно упали. — Детка, тебе придётся помочь мне, — выдохнул Чонгук. Пак моргнул и, прекращая громко стонать, уставился на младшего: — Подержи так свои ноги. Маленькие руки Чимина, подрагивая, спустились от головы к ногам и обхватили их. Чонгук сел и, не прекращая резких фрикций, подхватил телефон с пола. Видео ещё записывалось. Он отключил запись. — О, Боже, — пролепетал Чимин и закрыл глаза, одна рука соскользнула с ноги, чтобы прикрыть лицо. Чонгук улыбнулся и сделал ещё пару фото, мысленно вознося благодарности яркому свету в студии. — Снэпчат, — пробормотал он. — Что? — тут же вскинулся Пак. — Я пошутил, — хихикнул Чон. — Мне это не нужно. Мы трахаемся в комнате, полной света, перед зеркальной стеной, и, думаю, тебе это нравится. Чимин отпустил обе ноги, крепко зажал ими талию Чонгука и перевернул их, как будто ему это ничего не стоило. Чон хлопнулся на пол, застонал и сфокусировал взгляд на Паке, агрессивно скачущем сверху, всё с той же невероятной грацией. Он казался таким маленьким. — Вот же засранец. И что ты вообще собираешься делать с этим видео? — Просматривать, когда буду один, — простонал Чонгук, впиваясь пальцами в аппетитные бёдра старшего. Чимин запрокинул голову, откидывая чёрные волосы назад, и младший сделал ещё одно фото. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дай мне уже кончить! Чонгук прижал парня к себе, обхватив руками его спину, и, сильнее раздвинув его ноги, начал стремительно вколачиваться в него. Чимин стонал и целовал Чона, впиваясь в его рот, член его тёрся об обнажённый из-за задравшейся футболки живот младшего. — Этого достаточно, Паппи? Чон ещё два раза толкнулся в Чимина, прежде чем тот закричал, сжимаясь вокруг его члена и орошая его пресс потом и спермой. Чонгук сосредоточенно довёл старшего до пика, а тот, как всегда, растягивал удовольствие: лоб его покоился на лбу Чона, глаза были зажмурены, тихие томные стоны прерывались громкими всхлипами и послеоргазменной дрожью. Замедлившись, Чимин опёрся на дрожащие руки, поднялся с члена Чонгука и, стянув с ещё возбуждённого ствола презерватив, заглотил его, обхватив маленькой, меньше, чем у Гука, рукой у основания члена. Чонгук вцепился в волосы старшего, закрыл глаза и позволил себе раствориться в ощущениях. Чимин продолжал насаживаться горлом на член парня, глотая сперму, когда тот кончил. Почувствовав, что он вновь соответствует понятию «человек разумный», Чон открыл глаза и глянул на Чимина, распластавшегося между его ног с огромными, затянутыми дымкой глазами, белая обнажённая кожа его ярко выделялась на чёрных джинсах Чонгука. — Я испачкал твою футболку, — тихо сказал старший. Чон стянул футболку и обтёрся ею. — Я могу поехать домой и без неё. Не проблема. — Ты ведь не вернёшься в понедельник, верно? — Чимин казался таким нежным, маленьким и нереально наивным в этот момент. Стеклянные кристаллы поблёскивали в его ухе. Не очень панк-роково. Потрясающая неделя, потрясающий секс, пришло время оставить его позади. Рука старшего так естественно задержалась на внутренней стороне бедра Чона, пальчики в лёгкой ласке пробежались вверх к обмякшему члену. Чонгук сглотнул. — Да. Именно так. Было приятно познакомиться с тобой, наверное. Секс был превосходным. Спасибо, что сделал мою отработку более терпимой. Чимин моргнул и замер на мгновение. — Пожалуйста. Ты не хочешь, типа, продолжить отношения? — Мне пора домой, — это был не совсем ответ на прозвучавший вопрос. Глаза Чимина широко распахнулись. Он начал натягивать одежду. Чонгук почувствовал, как внутренности нервно сжимаются. — Нам следует, эм, прибраться тут. Чонгук схватил тряпку и наскоро протёр пол. Чимин стоял рядом, обхватив себя руками, и наблюдал за младшим. — Ты уверен? — еле выдавил Пак, закрывая входную дверь. Чон колебался. Лицо старшего, сияющее безупречностью в свете ночных фонарей, сильные плечи под толстовкой и прекрасные, шелковистые волосы. Чонгук никак не мог избавиться от комка, образовавшегося в горле. Но Чимин читал ему лекции о философах и смеялся над словами, которые привыкли использовать Чон и его друзья. Он танцует балет, он в дружеских отношениях с Мисси, и нет такой красоты в мире, что способна заставить его смириться с неловким молчанием сразу после секса, когда оба они понимали, что им даже не о чем поговорить. Лучше закончить всё сейчас, прежде чем это начнёт причинять боль, прежде чем его друзья познакомятся с Чимином и удивятся, когда это Чонгук стал таким идиотом, что начал западать на танцующих пай-мальчиков. — Я уверен. На мучительно долгий момент Пак, казалось, перестал дышать, рот был открыт, он подался вперёд и выглядел так, будто находится на грани того, чтобы начать умолять. И Чонгук действительно хотел, чтобы тот умолял, он чувствовал, что готов поменять своё решение. А затем Чимин растворился в темноте улицы, прикрывая лицо рукавом толстовки.*
— Это Пак Чимин или Чон Хосок? — Парни, я бросил его неделю назад. Это не важно. Как вы вообще разузнали их имена? — Грёбаный сайт, чувак. Среди зарегистрированных танцевальных инструкторов только двое — парни подходящего возраста, и это Хосок и Чимин. Который из них? — Не скажу. — Я нашёл обоих на Фэйсбуке, — объявил Сокджин. Намджун, Тэхён и Юнги пронеслись через всю комнату и чуть ли не атаковали компьютер. — Они оба горячие штучки, так что это не помогло. — Кто из них начал писать стервозные посты о подростках-панках где-то с неделю назад? — К сожалению, ни один из них. Тот, который Хосок, постит много мемов и танцевальные видео, а второй не постит практически ничего, кроме как о Buzzfeed и скидок у Urban Outfitters. Я даже не знаю, что хуже. — Бросьте это дело. Всё в прошлом. — Ты всю неделю хандришь, Чонгук. Просто пойди в студию и возьми номер того парня. И нам плевать, если он отстой. В конце концов, ты с ним только трахаешься. Чон с трудом проглотил «он не отстой» и ретировался из комнаты, пока его друзья не поняли, что ему не всё равно. Он постоянно зависал в телефоне, медленно пролистывая фото и видео, которые он сделал в танцзале, и ещё одно фото лица Чимина, которое он заснял, пока тот спал рядом. — Хандришь! — кричал Намджун каждый раз, проезжая мимо младшего, развалившегося прямо на краю бетонного боула, мешая скейтбордистам. — Иди и поговори с ним. Ты знаешь, где он работает, — посоветовал Тэхён. — Поговорить с кем? — Не будь говнюком. Ты расстроен. Иди и поговори с ним. — Мне стыдно перед ним. Не очень хороший знак. Чонгук иногда начинал чувствовать какое-то нездоровое чувство ностальгии, когда в торговом центре встречал подтянутых парней в одежде пастельных тонов, или когда он мастурбировал поздней ночью, думая о таких мелочах, как плечи или скулы, о звуке сладкого голоса с лёгкой хрипотцой, стонущего ему на ухо. Однажды этот стон превратился в вальс из «Спящей красавицы» и умиротворённое лицо Чимина, объясняющего восьмилеткам, как крутить пируэт в такт музыке. В такие моменты Чонгуку приходилось врубать самое громкое порно, чтобы не сойти с ума. — Это всё выносит тебе мозг, — ответил Тэхён. — Нам плевать, насколько он странный. Если ты хочешь его, иди и возьми его. — Он слишком хорош для меня, — промычал Чон. — Что ж, это самое второсортное клише, которое я когда-либо слышал, и оно абсолютно противоречит всему, что ты говорил раньше. Что ты хочешь этим сказать? Чонгук немного поигрался с телефоном. — Не знаю. Просто разыгрываю драму? — Знаешь, для человека, который всё время вёл себя достаточно здраво, ты можешь быть редкостным идиотом. — Завались. Он постоянно читал мне лекции о философии и справедливости, а ещё, типа, о ценности балета, и высмеивал мои музыкальные вкусы. Короче, не знаю. Он напомнил мне о дурацком чувстве превосходства моей матери. Но… — Ну, ни хрена себе! Мы имеем дело с Эдиповым комплексом. — Отвали. — Правда, твоя мама слишком хороша для тебя. Пиздец как хороша. — Тэхён, я тоже буду толкать тебя в отношения, когда ты будешь меньше всего готов к этому. Той ночью ему приснился Чимин, обнажённый, раскинувшийся на белых простынях и рассуждающий о красоте и эстетике. — Ты понял, не так ли? — спросил Чимин-во-сне, стеклянные кристаллы огнём вспыхнули между его пальцев, отражая свет от софитов, размыто мерцающих на заднем фоне. — Кактусы — ключ к внутренней гармонии. — Да понял я, понял, — отозвался Чонгук-во-сне, лишь бы тот умолк. — Хорошо. Тебе это нужно. Ты ведь хочешь стать графическим дизайнером, так? Если я заплачу тебе, всему, что бы ты ни создал для меня, лучше иметь в своей основе кактусы. Чтобы все знали, чем я живу. — Но я хочу заниматься дизайном для себя, — возразил Чон-во-сне. Чимин-во-сне лишь пожал плечами: — Нарисуй мой член у себя на скейте. Ты так и не отправил мне те фото, знаешь, а это станет твоей эстетикой. Мой член. На скейте. — Ты такой самовлюблённый, — подскакивая и взволнованно повышая голос, ответил Чонгук-во-сне. — Шоколадные капкейки лучше ванильных. Пойми это! Что? О, подождите, это был абсолютно другой спор — спор с отцом, когда они выбирали пирожные на его десятилетие. И Чонгук знал, что все примерные дети берут шоколадные, а не ванильные, но его отец тогда закончил препирательства и просто купил ванильные капкейки, потому что он считал их вкуснее. — Ванильные однозначно лучше, — лениво протянул Чимин-во-сне, и стеклянные кристаллы в его руках превратились в небольшие белые пирожные. Чонгук-во-сне моргнул, и на Чимине оказались те самые красные брифы: — Томас Гоббс согласен со мной. Чонгук-во-сне попытался повернуть разговор в нужную ему сторону, не представляя, как Чимин, Томас Гоббс и его собственные родители в принципе могут собраться вместе и обсудить всё это, но он даже думать не хотел о том, что их встреча вообще может произойти. — Моей эстетикой ни за что не будет твой член на моём скейте, ты, самовлюблённый болван! Это будут розовые шкафчики, полностью расписанные граффити. — Ага, — ответил Чимин-во-сне, щенок, виляющий хвостом и поедающий капкейки из его рук. — Наконец-то мы к чему-то пришли.*
Чонгук проснулся с желанием съесть ванильное пирожное. Позднее утро уже вступило в свои права: рассеянные солнечные лучи задевали край подоконника вместо того, чтобы растянуться по его кровати. Сон не шёл из головы, делая комнату неуютной и странной. Где-то в гостиной громко вскрикнули парни, но очень быстро затихли. Чон закатил глаза — наверняка, решили посмотреть в десять утра фильм ужасов. Он ставил будильник на пол-десятого, значит, сейчас где-то около того. Чонгук огляделся в поисках телефона, но нигде его не обнаружил. В гостиной опять кто-то взвизгнул. Парень вздохнул и отправился выяснять, кто же взял его телефон. Все столпились вокруг Тэхёна, сидящего на диване, и с разной степенью шока на лице уставились в экран телефона в чёрном чехле Чонгука. — Парни, какого чёрта вы делаете с моим телефоном? Все выглядели пойманными с поличным, а Тэхён ответил: — Так это Чимин, да? Он позволил тебе называть его Паппи? — КАКОГО ХЕРА ТЫ ЗАЛЕЗ В МОЙ ТЕЛЕФОН? — Он милашка! — завизжал Тэхён, отпрыгивая за софу в попытке спрятаться. — Я бы поиздевался над тобой за такое прозвище, но ему идёт. — КАКОГО ХЕРА ТЫ СМОТРЕЛ ТЕ ВИДЕО? И ПОКАЗЫВАЛ ОСТАЛЬНЫМ? Парни рассыпались по сторонам, оставляя Чонгука по одну сторону дивана, а Тэхёна — по другую, готового убегать. — Ага, расскажи ещё о вторжении в личную жизнь, — вмешался Намджун. — Но этот парень чертовски горяч. — И такой гибкий, — вздохнул Тэхён, и Чонгук сиганул в прыжке через диван, едва успевая схватить приятеля за лодыжку. Тэхён врезался в книжную полку и, чуть не выбив себе зубы, свалился на пол, гогоча во всё горло. Чон зажал его ноги, колотя по тем частям тела, до которых удавалось дотянуться. — Грёбаный фрик! Верни мой телефон! Ким нажал «play» в тот момент, когда Чон выдрал аппарат из его рук, и комната наполнилась стонами Чимина, голосом Чонгука, немного искажённым из-за динамиков, бормочущим «Снимаю тебя», и Чимином, простонавшим в ответ «Сильнее!», пальцы Чона свело от паники. Он закрыл видео, вышел из приложения и, на всякий случай, поставил телефон на беззвучный режим. — Не парься. Мы уже посмотрели все видео раза по два, — сказал Тэхён. — Тебе нигде не удалось чётко заснять его лицо. — Я в курсе, — проскулил Чонгук, силы покинули его, и он печально смотрел на главный экран. Лицо его, казалось, сейчас воспламенится. — Я немного возбуждён. Не буду врать, — высказался Сокджин. — Извращенец! — закричал Тэхён. — Да ты был тем, кто постоянно включал видео заново! — влез Юнги. — Не делай вид, что оно тебя не зацепило. — Я больше никогда не позволю никому из вас даже прикоснуться ко мне, — заявил Чон. — Вы реально горячо смотритесь вместе. — Тэхён, это пиздец. Мне плевать, что ты видел меня, занимающегося сексом. Да, мне неловко, но я переживу. Чимин ни разу не встречался с вами, парни, а вы уже видели, как ему вставляют в зад. Вообще не круто. Он, наверняка, был бы в ужасе. — Мне стоит извиниться перед ним? — устыдившись, спросил Тэхён. — Я, правда, надеюсь, что вы никогда не пересечётесь. — Мило, что ты так сильно переживаешь за него, — сказал Намджун, разваливаясь на диване с глупой улыбкой. — Я вижу во всём этом некоторую привязанность и эмоции. Чонгук свалил в парк, не сказав никому из них больше ни слова.*
— Старбакс, — сказал Чонгук. — Мы в Старбаксе. — Что не так со Старбаксом? — поинтересовался Намджун, зачерпывая соломинкой взбитые сливки с верхушки своего фраппе. — Иногда ты слишком зацикливаешься на приверженности какому-то брэнду. Или на отсутствии лояльности. Это стереотипы. Ты немного, эм, сноб. — Да здесь кофе стоит три доллара! Я не намерен потакать этому корпоративному мошенничеству! Я скряга, а не сноб. И я пекусь об экономии и поддержке местных кофеен. В трёх кварталах отсюда есть одна такая, но нет, мы в Старбаксе. Летом места у окна не такие прохладные и успокаивающие, как в остальное время года, так что Чон даже не понимал, почему он одним из трех занял место на диванчике у окна, рассчитанном всего на двух человек. Теперь он был прижат к ни разу не прохладному стеклу, задом наполовину умещаясь на бедре Юнги, а Тэхён свисал в проход с другой стороны сидения. Скейт впивался ему в спину, грязными колёсами упираясь в сидение и царапая шершавым покрытием его руку, но Чону было лень сдвинуть его. Край скейта врезался ему в зад. Заляпанные колёса от скейта Юнги примостились на его коленях. Пот стекал под штанами по его зажатым ногам. Чонгук мечтал оказаться дома, раздеться и уснуть под прохладным душем. — У меня почти закончилась травка, — ни с того ни с сего сказал Юнги, уткнувшись лицом в игру в телефоне. — Мы после этого заскочим к Бобби? — Если он уже проснулся, — ответил Намджун. — Хотя звучит неплохо. Я должен показать ему Лапраса, который у меня вчера вылупился. — Как ты набрал десять тысяч яиц? Чонгук забросил игру «Pokémon Go» после того, как на двенадцатую попытку играть и ехать на скейте он разбил свой телефон и сократил количество принадлежащих ему покемонов до числа, меньшего его возраста. Вместо этого он открыл Снэпчат. — Ты знаешь, за что я люблю Старбакс, — вставил Тэхён. — Можно понаблюдать за людьми. — Точно! Посмотри на того чернокожего старика. Вот это навороченная трость! Она вся украшена резьбой в виде животных. — О, прикольный тип. Хотя я бы лучше поговорил о той симпатичной кассирше с красными волосами и серыми глазами. Если бы за мной не было такой длинной очереди, я бы взял у неё номерок. — И выставил бы себя идиотом, — встрял Юнги. — Как и всегда. — Я так их и заполучаю, — возразил Тэхён. — Девчонки обожают смешных самонадеянных идиотов, особенно таких милых, как я. Пай-девочки, по крайней мере. — И сколько номеров ты получил таким способом? — Не знаю. Но больше десяти. Чонгук сомневался в этом. Он бы с любопытством поразглядывал девушек, одетых в одинаковые кепки в цветочек, но чёрта с два он присоединится к какому-нибудь интересному разговору, пока пытается заставить их чувствовать себя мудаками за то, что они выкрали его телефон. Чон пялился в "Инстаграм" и отказывался общаться хоть с кем-то. — О, вау, гляньте на тех девчонок! Мои самые короткие брифы и то больше прикрывают, чем их шорты. — Мои плавки Speedo больше прикрывают, чем их шорты, — поддержал Намджун. — Какого чёрта у тебя есть Speedo? — проворчал Юнги. — Вон у той на попке написано «Танцующая сучка». Зачем навешивать на себя ярлыки? Зато неудивительно, что у неё такие красивые бёдра. Внезапно Чонгук представил квартиру Чимина где-то в прошлый четверг или около того, самого Чимина, лежащего на кровати только в тонкой футболке и коротких светло-синих шортах с надписью «Танцующая сучка» на заднице, скрестившего лодыжки в воздухе и кокетливо поглядывающего из-за плеча. Чон нахмурился ещё больше и, вжавшись в скейт, чуть ли не уткнулся носом в телефон. — Посмотри на них, — усмехнулся Юнги. — Так много фейкового поп-хипстерского позёрства, но мы-то видим их насквозь. Это что, Вера Брэдли? Я как будто в среднюю школу вернулся. — Это Лилли Пулитцер, неуч, — зашипел Сокджин. Юнги проигнорировал его. — У них в руках айфоны. У всех. Готов поспорить, они слушают Кейни или Ариану Гранде. — Кейни — великий рэппер, а у Арианы убийственный вокал, — пробурчал Намджун. — Это дерьмовая музыка! — Не спорю. Технически, музыка, которую слушаем мы, тоже дерьмовая, так что я был бы осторожней в высказываниях. — По крайней мере, она альтернативная. А это — буквально — музыкальная приторность. Это примитивный, расходный материал, лишённый всяческой творческой энергии. Он разлагает твой мозг и превращает тебя в социального робота, как все эти горячие цыпочки со своими Лилли Пулитцер и микроскопическими шортиками, которых в этом мире не заботит ничего, кроме них самих. Смерть общества — это усыпление бдительности людей и пичканье их капитализмом и дешёвыми развлечениями. Как это было в Риме. — Так осуждающе. Чувствую здесь некоторые логические заблуждения. (Ха! Чувствую здесь некоторые логические фаллосы**, — пробубнил Тэхён себе под нос, и Чонгук едва сдержал усмешку). Я не собираюсь вступать в дебаты. Ты знаешь, что я согласен с тобой, они и правда выглядят, как будто их наряжал Пинтерест. Я просто хотел сказать, что ты не знаешь их. Спорим, они танцуют лучше тебя. — Спорим, они и пяти секунд на скейте не продержатся. Разговор затих, и Чон представил Намджуна, поднимающего руки в знак капитуляции и возвращающегося к своему телефону, как и все остальные. — Но они такие горячие, — простонал Сокджин. — А я такой сексуально неудовлетворённый. Мне плевать, что они не смогут поддержать нормальный разговор, даже если от этого будет зависеть их жизнь. Я просто хочу кончить. — Попроси Чонгука отправить тебе видео, — посоветовал Тэхён. Чон швырнул свой телефон на стол и, приготовившись к ссоре, неестественно потянулся за Юнги, чтобы посмотреть на Тэхёна. — Последний грёбаный раз тебе говорю, забудь про эти фото, ты… Чимин стоял в очереди, в гудящем рое танцовшиц, с сумкой на завязках за плечом, в широкой белой футболке с У-образным вырезом, синих тренировочных шортах и лёгких парусиновых туфлях, такой же несерьёзный и беззаботный, как все те недалёкие девицы. Он перекрасился в блонд. И выглядел ни много ни мало ослепительно. Он тоже смотрел на Чонгука с широко открытыми глазами. Они скрестились взглядами надолго, достаточно, чтобы Чон понял: у него нет возможности сбежать, не устроив сцены и не перевернув при этом стол, а Пак уже двигался прямиком к ним. — Сучка обыкновенная взяла курс в нашу сторону, — пробормотал Сокджин. — Что, блять? — переспросил Юнги. Чонгук понял, что друзья не узнали Чимина с перекрашенными волосами. Отчаянное облегчение заглушило тревожные звонки в его голове. — Чем можем помочь? — огрызнулся Юнги, едва Чимин подошёл. — Чонгук, я могу с тобой поговорить? Они узнали его голос. Это было заметно по тому, как Сокджин открыл рот, а Юнги выпрямился струной на диванчике. Брови Намджуна взлетели вверх. Чон задержал дыхание, отчаянно желая телепортироваться куда-нибудь подальше и не иметь с этим ничего общего. — Паппи? — уточнил Тэхён, и Чонгук сдавленно простонал, когда взгляд Чимина на мгновение спустился к Киму, а затем метнулся обратно к младшему в ужасе. — О, чёрт, — ухмыльнулся Намджун. Чимин развернулся и отправился восвояси. — Блять, — ругнулся Чонгук и начал выбираться из-за стола, наступая на ноги Юнги и по пути заехав Тэхёну коленом по лицу, отчего тот взвыл. Чимин вырвал запястье из захвата младшего, едва тот поймал его за руку. Руку Чона кольнуло теплом, необходимым ему, как живительный глоток воды погибающему от жажды. — Зачем ты им рассказал? — спросил Пак, голос его срывался от злости, а лицо полыхало. — Я ничего им не говорил! Даже твоего имени. Они влезли в мой телефон! — Они видели…о, чёрт… это ещё хуже, — Чимин со всего маху шлепнул себя по лицу, забыв об айфоне в руках. — Прости, — отчаянно выговорил Чон. — Не думал, что такое случится. Я уже задал им жару за это. — Даже моё имя не сказал? Почему? — Я не хотел, чтобы они рыскали по соцсетям в поисках тебя и вели себя, как мудаки. Прости. — Почему они бы вели себя, как мудаки? Потому что я не в твоём или их вкусе? Стыдишься меня, да? — Да, но ты и так знал об этом. — Зачем было вести себя так, будто хочешь меня, приходить ко мне каждую ночь, называть меня красивым, если затем ты просто ушёл, будто я — никто для тебя? — речь парня прервалась надрывными всхлипами. Чонгук беспомощно оглянулся на столик друзей. Намджун и Сокджин выглядели так, будто в этом шоу им не хватает попкорна. Юнги помогал Тэхёну остановить кровь, хлещущую у того из носа. Ким поднял большие пальцы вверх и саркастически усмехнулся. Чон обернулся назад и заметил, что Чимин находится на полпути к выходу, вынуждая броситься за ним. Он поймал старшего, сердито топающего к парковке прямо через клумбу у кофейни. Пак даже не вырывался, когда тот прижал его к стене в тесном объятии. — Чимин, — промычал Чонгук. Старший беспомощно зарыдал ему в плечо: — Я скотина. Мне так жаль. Ты — не никто. Я скучал по тебе. Ты очень красив. А я идиот. И мои друзья ужасны. Я просто не знаю, что мне делать. Несколько машин обогнули здание, подъезжая к окну выдачи заказов. Они оба привыкли к повышенному вниманию, но Чон всё равно загородил парня широкой спиной. Чимин что-то пробормотал ему в плечо. — Что? Пак отодвинулся, подводка его была смазана от слёз, а лицо пылало от гнева. — Я спросил, я нужен тебе или нет? Ответ на вопрос действительно был прост: — Да. — Но тебя слишком заботит мнение твоих грёбаных друзей, чтобы продолжать спать со мной, ты, охреневший, дебильный, самоуверенный засранец? — Нет! Что? Чего ты вообще хочешь от меня? — Дай мне уже свой номер, чёрт побери! — заорал Чимин, хватая Чонгука за футболку. Чон полез за телефоном, но тут же понял, что он остался внутри на столике. — Я ужасен. Пак шумно воздохнул и вручил младшему свой телефон. — Он весь в слезах. — От них ты герпесом не заразишься. Просто создай новый контакт. Не так уж и сложно. Юнги выглянул сквозь проём двери и бросил взгляд на Чимина, сердито стоявшего у стены со скрещенными руками, и Чонгука, в паре шагов от него, наверняка, топчущего кусты и уставившегося в телефон парня. — Это даже неинтересно, — высказался Мин. — Я уж думал, мне придётся тащить Чонгука домой на его скейте. Он киснет с тех пор, как перестал отрабатывать в студии. Печальное зрелище. Пожалуйста, забери его назад. Он нас всех уже достал. — Заткнись, — отозвался Чон, избегая лукавого взгляда Чимина, и вернул ему телефон. — Я сломал Тэхёну нос? — уточнил он, кивая на багровые разводы на пальцах Юнги. — Нос не опух и не очень сильно болит. Так что, скорее всего, нет. Просто было много крови. Они уже организовали группу биозащиты, чтобы позаботиться об этом. Намджун подгонит грузовик, так что ему не придётся ехать домой на скейте. — Чёрт. — Ты мстительная сволочь. — Тэхён был одним из тех, кто влез в мой телефон, — объяснил Чонгук Чимину. — Ясно, — ответил Пак. — Могу я по-настоящему сломать ему нос? — Нет, не делай этого. Чимин подхватил край футболки младшего и промокнул глаза. — Выглядит классно, — пробормотал Чон, пропуская пальцы сквозь светлые пряди парня. Губы Пака изогнулись в намёке на улыбку. — Гадость, — проворчал Юнги. — Вы очень милые, и это реально бесит. Я возвращаюсь внутрь. Чонгук, не дожидаясь, пока за другом закроется дверь, прижался к губам Чимина, мягким, как лепестки, нежным и сладким, как лимонад в солнечный день. — Я хочу отсосать тебе на дне самой глубокой ямы в скейт-парке, — промычал он. — Я не понимаю тебя, Куки, — вздохнул старший. Чон страстно укусил его за пухлую нижнюю губу. — Но я в деле. Давай сделаем это. Хосок занял за столом место Чонгука. Он и измазанный в крови Тэхён уже вовсю чудили, размахивая руками и истерически хихикая. — А этого мы забираем себе домой, — сказал Сокджин, указывая на Хосока. — Теперь он наш. — Поехали ко мне домой, — предложил Чон, обвивая рукой шею Пака. Чимин мягко улыбнулся, не отрывая взгляда от обуви и не убирая скрещенных рук от груди, неожиданно засмущавшись. — Ладно. Хосок вернулся к остальным танцовщицам, но не раньше, чем он оставил свой телефон этому столику и пообещал заехать на следующий день. Чимин вскарабкался в грузовик следом за Чонгуком, ослепительно сияя на фоне грязной кровати в кузове. Пак прижался к младшему и не отлипал от него всю дорогу до дома, переплетя их конечности вместе. Они выбирали неоживлённые дороги с малым количеством копов на них, дёргаясь на каждом останавливающем знаке в тенистых переулках. Чимин опять нацепил свои стеклянные кристаллы, как какая-то дешёвая папина дочка. Чонгук игрался с ними зубами, пока, в конце концов, из заднего окна не высунулся Сокджин и кинул в них скомканным чеком. — Не в движущейся машине, придурки. И мы всё ещё здесь. Мы вас видим. — Вы и так уже всё видели. Почему это я должен волноваться о вашем комфорте? Я буквально на прошлой неделе подвозил тебя домой, пока ты дрочил какому-то парню на заднем сидении. Сокджин тут же закрыл окно. Когда друзья Чона общались с ними, Чимин старался держаться отчуждённо, пряча глаза за чёлкой, скрестив руки на груди, выставив телефон, словно щит, и отворачиваясь. — Я знаю, что тебе не нравятся мои друзья, — сказал Чонгук, когда они оказались в его комнате, подальше от остальных. — Но тебе не нужно быть таким холодным с ними. — Ты предъявил мне уйму причин, чтобы я поверил, что они не полюбят меня. Хотя ты был прав. Они реально горячие парни. — Смотри на меня, Чимин. Я — лучший вариант. Поверь мне, — Чон выдал старшему пару светло-голубых рваных джинсов. — Зачем джинсы? — поинтересовался Пак, принимая их. — Собираюсь научить тебя кататься на скейте. Ты не будешь делать этого в шортах, потому как, я уверен, будешь часто падать. — Не думаю, что у нас с тобой один размер. И как может что-то с таким количеством дырок защитить меня от падения? — Примерь. Джинсы сели идеально. Чонгук натянул бини на голову старшему, пока тот рассматривал в зеркале искромсанные штаны. — Теперь ты выглядишь, как мы. Даже стараться особо не пришлось. Чимин толкнул его на кровать и залез сверху, зарываясь руками в волосы Чона и прижимаясь губами к шее. — Собираешься учить меня кататься на скейте? Я думал, мы просто останемся здесь и потрахаемся. Язык Чимина был у него уже глубоко в глотке, а футболка собралась где-то в районе подмышек, когда Тэхён пинком распахнул дверь и ввалился, прижимая к носу пакет со льдом. — Ничего себе, быстро вы, — заявил он, отшатываясь обратно в коридор. — Прости за нос, — извинился Чонгук. — Прости за телефон. И ты, Чимин. У тебя чертовски классное тело, и, кстати, ты потрясающе звучишь с членом в заднице. Приятно познакомиться с тобой вживую. — Спасибо. А ты великолепно выглядишь, истекая кровью, — легко усмехнулся Пак. — Чувствую себя плохим парнем, — ответил Тэхён. — Хотя мой нос выглядит не очень. — Мне кажется, тебе идёт, — приторно-ядовито возразил Чимин. Ким затих на мгновение. — Мы выходим через десять минут, Чонгук, — бросил он и выскользнул, оставив дверь открытой. — Пожалуйста, не отталкивай моих друзей. Пак окинул младшего ледяным взглядом. — У меня есть весомые причины не любить конкретно этого. — Нет. Он милый. Только принимает кошмарные решения, — Чон был уверен, что это первый и последний раз, когда он удосужился выступить в защиту Тэхёна. Чимин с минуту изучал свои дешёвые парусиновые туфли. — Мы можем просто остаться здесь и потрахаться? Десять минут спустя Намджун увидел больше, чем он рассчитывал увидеть, когда заглянул сказать, что все уходят, и наткнулся на Чонгука без футболки, распластавшегося на кровати, потерянного во времени и пространстве и издающего громкие стоны, пока Чимин оставлял многочисленные засосы на его шее.*
— Они чудесны, — сказал Чимин, наполовину пролистав уже второй альбом Чонгука с набросками. Чон лежал рядом, неосознанно постукивая пальцами по страницам, где был размазан прибитый жук у нарисованного в жанре карикатуры Намджуна, узорчатый и яркий рисунок для доски в стиле сёрф-борда, который он нарисовал прошлым летом, слегка стёртый скетч концептов дизайна лого, на которых Чонгук заснул во время работы. — Я талантлив, как и ты, знаешь, — ответил Чонгук. — Теперь вижу, — пробормотал Пак, укладывая на колени следующий альбом и пролистывая один за другим рисунки с изображёнными на них скейтерами и городскими улицами. — Это превосходно! — Я хочу нарисовать тебя, — признался младший. — Серьёзно? Я ни за что бы не стал просить тебя. Я слышал, что это невежливо. — Ага, потому что я не горю желанием рисовать большую часть людей, которые просят меня об этом. А в тебе что-то есть. Я хочу нарисовать тебя танцующим. Чимин задумчиво кивнул. — Ты можешь нарисовать действительно реалистичный рисунок? — Иногда бывает, — пожал плечами Чонгук. — В основном всё, что я рисую, получается в моём собственном стиле. Мне нужно хорошенько постараться, чтобы придать рисунку фотографическую точность. — А теперь я хочу посмотреть, как ты катаешься. — Пойдём в скейтпарк. Чимин глянул на улицу: — Разве уже не, вроде как, семь? — Ага. Парк хорошо освещён. И сейчас там должно быть немноголюдно. Я удивлён, что парни до сих пор не вернулись. Процесс сборов затянулся, его кожа была покрыта поцелуями, словно веснушками, под рубашкой, с внутренней стороны бёдер, тянущимся через плечи, нежные прикосновения Чимина остались на коже, словно медленно тающий в воздухе след от самолёта. — Ты выглядишь в своей одежде так же классно, как и без неё, — пробормотал Чимин, сидя на кровати с широко раздвинутыми голыми ногами и вцепившись руками в простыни. Он провёл рукой назад по волосам, позволяя им опасть обратно на лоб лёгкой шелковистой волной. Они потеряли ещё десять минут, так как Чонгук обхватил руками лицо старшего, покрывая поцелуями каждую его грань, высокие скулы, брови, вниз к носу, вдоль челюсти, его губы, целуя местечко над их изгибом. Чимин улыбался, пальцы его зарылись под футболку Чона с хаотичным рисунком, пробегаясь по грудным мышцам и впиваясь в его пресс. — Знаешь, у тебя есть свой, — проворчал младший куда-то в подбородок Пака. — Что такого особенного в моём? — Он твой, Чонгук, — вздохнул Чимин. К тому времени, как они натянули обратно на Пака запасные джинсы Чона, надели на него шапку и ботинки, солнце уже касалось верхушек деревьев в парке. — Тут что, пикник? — задал вопрос Чонгук. Парни сидели внутри откинутого кузова грузовика с размазанным по лицам соусом Чипотлей. — Чонгук! Рад, что вы решили присоединиться к нам! Мы взяли вам буррито. Чимин, я не знаю, что ты любишь, но взял тебе что-то стандартное. — Вау! Спасибо огромное! Если это Чипотлей, я съем, — рассмеялся Пак. — Согласен, — вставил Чонгук, хватая свою порцию. — Это не слишком по-мажорски для тебя? — спросил Чимин. — Ага, — фыркнул Намджун. — Что случилось с твоим «я не поддерживаю корпоративное мошенничество»? — Чипотлей универсален, — отозвался Чон. Наполовину расправившись с буррито, он услышал громкий вскрик, звуки удара о землю и одиноко покатившегося скейта. Чонгук обернулся, чтобы увидеть Чимина, лежащего спиной на земле, и собственный скейт, катящийся в сторону парковой ограды. Тэхён от хохота поперхнулся своим буррито. На его распухший нос была наложена повязка, под глазом наливался фингал. Чон легонько ткнул друга, чтобы тот заткнулся. Сокджин уже практически вылез из грузовика, дабы убедиться, что с парнем всё в порядке. — Приятель, давай я, по крайней мере, для начала покажу тебе, как кататься, — предложил он. Чимин поднялся со сконфуженным выражением лица и бросился догонять скейт. — Он милый, — сказал Юнги. — Малыш-скейтер. Когда Пак вернулся, они смогли добраться только до изучения правильной позиции на скейтборде, прежде чем Чонгук обернул руки вокруг его талии, а затем лицо Чимина оказалось на одном уровне с его собственным; старший хихикнул: «Ты стал ниже?», и Чон поцеловал его в точности, как в своих фантазиях, в которых он представлял, как будет учить какую-нибудь сексуальную девчонку кататься на скейте. А потом Чимин забыл, где он, отклонился, нарушив равновесие, и доска выскользнула из-под него. Пак вскрикнул, падая, и чуть не разорвал зубами губу младшего. — Это безнадёжно, — высказался Тэхён, подбегая сзади и отталкивая Чона от Чимина. — Если парень хочет учиться кататься, тогда, блять, учи его кататься. Вы трахались уже с дюжину раз; нет необходимости в этом ритуале ухаживания, мы его не заказывали. Ким подхватил борд Чонгука из рук друга и двинулся к сидящему на земле напуганному Паку, выглядящему слишком мягким и воздушным и абсолютно не к месту в светлой одежде и с блондинистыми волосами. — Ладно, секси, вот как ты будешь кататься. — Тэ… — Не верю, что ты сделаешь это, не останавливаясь каждые десять секунд, чтобы съесть его лицо, Куки, — он ткнул пальцем в лицо Чимина. — И прежде чем ты хоть что-то скажешь, я называю его так уже пять лет. Куки, иди ешь свой буррито. Чимин, поставь левую ногу прямо, над передней подвеской. Отталкивайся второй ногой. Как только оттолкнёшься, поверни носок передней ноги в сторону, так же, как задней. И не зажимай колени. Чимин сделал всё идеально. — Что за чёрт? — удивился Чонгук. — Как? — Так и думал, — гордо кивнул Тэхён. — Если ты хорошо танцуешь, у тебя развита координация. С этим не будет проблем. Теперь ты знаешь, как кататься на скейте. Остальное — практика и детали. Чимин осторожно оттолкнулся и тут же упал лицом вниз. — Помочь тебе подняться или…? Лежащий ничком Пак медленно перевернулся. — Пожалуй, я полежу тут немного. Ким с хохотом подскочил и рывком поднял парня. — А теперь я научу тебя правильно падать. На следующий час Чонгук остался и без доски, и без парня, так как Тэхён и Чимин вовсю резвились на разгоряченной шероховатой парковке, погруженной в полумрак, а оранжевые отблески света уличных фонарей огоньками вспыхивали в их волосах. Контраст между пастельными оттенками Чимина и гранжевыми Тэхёна буквально кружил голову. Чонгук надеялся, что и они с Чимином смотрятся так же горячо вместе. — Тэхён крадёт у тебя бойфренда, — сказал ему Намджун, и Чон фыркнул. Ким носился, как угорелый, имитируя правильный способ сохранения равновесия на скейтборде. Следом медленно и несмело двигался Чимин. Чонгук покачал головой. — Грёбаные щеночки, причём оба. Издалека он увидел, как Пак наехал на камень и с криком слетел с доски. По тому, как ржал Тэхён, Чонгук сделал вывод, что с Чимином всё в порядке, но всё равно бросился к нему. Пак сидел, потирая пострадавшее колено, выглядывающее из прорехи в джинсах и поблёскивающее красным. — Ты в норме? — спросил Чон, подцепляя носком скейт и подхватывая его. — Видимо, я не смогу завтра танцевать. — Пойдём, посмотришь, как я выполняю трюки, — младший поставил парня на ноги. Они перепрыгнули через забор в парк, Чимин сидел на краю боула, болтая ногами и опираясь на выставленные позади руки, и наблюдал, как Чонгук взлетал и спускался по стенам ямы, тут и там выполняя небольшие трюки. У него не было нужды лезть вон из кожи, чтобы показать себя, ведь его трюки не были самыми крутыми, и, вполне вероятно, он запорол бы их, но этого было достаточно для того, чтобы позволить рычащим колёсам нести его так, будто он парил над парком. Ночь меняла всё вокруг, делая окрестности трудноразличимыми и опасными, не давая правильно оценить глубину в некоторых местах. Чон мягко проскользил по одному из углов и увидел, что Пак скатился в яму. У него едва хватило времени отпихнуть скейт, как он врезался в спину Чимина, и они жестко скатились вниз по бетону на утоптанную землю. — Ты придурок! — ухмыльнулся он, а старший жалобно застонал, проводя руками по лопаткам Чона и задерживаясь там: — Больно. Всё болит. — Офигеть, правда, что ли, — проворчал Чонгук, приподнимаясь на локтях, чтобы внимательно посмотреть Паку в лицо. Бини слетела с волос, так что он сразу погрузился в шелковистые волны, расходящиеся у лба, сексуально взлохмаченные волосы, самое привлекательное во всей этой хреновой ситуации. Скейт Чона проехал по стене мимо них и скатился назад, чуть не задев голову Чимина. Пак пялился на парня долгое мгновение, не дыша и лишь улыбаясь, пока не захихикал, прикрывая рот рукой. — Что? — поинтересовался Чонгук. — Ничего. Ты просто глазеешь на меня и ничего не говоришь. — Мне нечего сказать. Чимин поёрзал, тепло его свободной руки чувствовалось на боку Чонгука под футболкой, их ноги тёрлись друг о друга, так как Пак протиснул свои между ногами Чона. Старший вновь захихикал, стеклянные кристаллы сверкнули в свете оранжевых фонарей — маленькая искра чистоты и нежности на дне грязного скейтпарка. С широко распахнутыми глазами он смотрел на стены вокруг них, продолжая улыбаться. Чонгуку захотелось нарисовать его прямо сейчас, на асфальте, впечатать его сущность в бетон, чтобы сделать окружающее пространство хоть немного, но освящённым. Чимин, казалось, был вполне доволен тем, что он находился именно здесь, с лежащим на нём Чоном, безостановочно выдавливая из себя смешки. — Я заляпал твои штаны кровью. — Которую пару? — Обе! — Плевать! — Фу, как негигиенично. Поцелуй меня уже. Чонгук запутался пальцами в белых прядях Пака и страстно его поцеловал. Чимин напрягся под парнем, возбуждённо вжимаясь в тело Чона, как будто он не мог ничего с собой поделать, язык его мягко толкался в кольцо-пирсинг на губе младшего, пока тот не открыл рот, впуская его. — Ты выглядишь невероятно сексуально, когда катаешься на скейте, — пробормотал Чимин в губы парня. — Ты выглядишь невероятно сексуально, пачкая кровью мои штаны. Пак оторвался от его губ, чтобы бросить взгляд, полный отвращения. — Фу! Вы такие милые вместе, что меня сейчас стошнит прямо на вас, — раздался над ними голос Тэхёна. — Мы собираемся домой. Вы идёте или ещё пообжимаетесь тут? — Думаю, второй вариант, — ответил Чонгук. — Бее, — фыркнул Ким. — Уверен? Бобби подкинул нам хорошей дури. Мы скурим всё без тебя. — Чимин, ты хочешь пойти покурить травку? Пак колебался. — Всё в порядке, если ты не хочешь. — Я не курю. — Мы остаёмся здесь, Тэхён. — Вау! — приподнял брови Ким. — Никогда раньше не видел, чтобы ты упускал возможность словить кайф. — Прости, — пролепетал Чимин. Чонгук поцеловал его в лоб. Тэхён скривился, будто его сейчас вырвет, и ушёл. Пару минут спустя Чон едва расслышал звук заводимого мотора на фоне возбуждающих стонов Чимина над его ухом, пока Чонгук оставлял наливающиеся засосы на его шее. — Эй, Чимин… — Аххх…ааа? — Как ты отнесёшься к тому, что я отсосу у тебя прямо здесь? — О, блять, — простонал Пак, толкаясь бёдрами в ногу младшего. Чонгук сел, задрал на груди старшего футболку и сомкнул губы на одном из сосков, пальцами нажимая на второй. Чимин давился томными вздохами, мышцы напрягались под второй рукой Чона, скользящей по его телу. Пак скривился, когда парень чуть прикусил сосок, но тут же всхлипнул, когда он провёл по нему пирсингом. — Тебе нравится, когда я дразню тебя? — задал вопрос Чонгук. Чимин кивнул. Последующие двадцать минут Чон посвятил изучению торса старшего, формы и теплота которого заставили бы мраморную статую побелеть от зависти. Чимин судорожно дышал, будто находясь на предсмертной грани: резко и быстро в одну секунду, вообще не дыша — в другую, одной рукой вцепившись в волосы младшего парня, а дрожащей второй затыкая себе рот, стараясь заглушить звуки, эхом отражающиеся от стен боула. Чонгук успел заметить капельки пота, блеснувшие в ложбинке на шее, прежде чем он спустился к линии ремня. — Пожалуйста, — чуть ли не всхлипнул Чимин. Чонгук выпрямился, чтобы дать конечностям передышку, стянул с себя футболку и расстегнул ширинку, чтобы уменьшить давление в штанах. — Прости, это тяжеловато. Мои колени будут все в синяках. Чимин кивнул, неосознанно пощипывая соски, чтобы держать себя на грани возбуждения. Чонгук наконец стащил с него джинсы, и глаза парня закатились. — Разве здесь нет камер? — спохватился Пак. — Есть, — ответил Чон. — Но мы более чем уверены, что они не работают и установлены только, чтобы попугать нас, — он провел пальцем по члену старшего в брифах. Чимин вздрогнул, шаркнув затылком по бетону: — А, точно, это для тебя, — проговорил Чон, комкая футболку и подкладывая под голову парню. — Спасибо. Чонгук снова опустился на локти и расставил колени, прогибаясь в спине и зависнув подбородком прямо над пахом Чимина. — Всегда пожалуйста. Рот Пака распахнулся, и воздух со свистом вышел из лёгких. Чон схватился зубами за резинку его белых трусов и аккуратно потянул их вниз, освобождая член. Он немного приподнял бёдра Чимина, чтобы просунуть под его ногами руки и за шлёвки стянуть джинсы ещё ниже, уводя молнию от опасной зоны. Чонгук заглотил член старшего, спокойно и легко, шариком пирсинга вырисовывая небольшие круги вниз по длине. — Боже, о боже, блять, Чонгук, я долго не продержусь. — Но ты уже кончал один раз сегодня, — пробубнил младший в головку члена. — Блять, ты просто тогда меня выбесил…боже, пожалуйста, сделай так ещё раз! Чонгук ещё раз толкнулся пирсингом в уретру, а затем ещё раз, когда это заставило мышцы низа живота парня беспомощно сжаться, а его пальцы — крепко вцепиться в волосы Чона. Он застонал от пронзившей тело боли, глаза его слезились, но Чонгук оставался в той же позе, возбуждённый и наслаждающийся тем, что член всё больше наливается в штанах, а язык кружит по стволу, пока Чимин не осознал, что он творит, и не отпустил себя. Чон тут же насадился горлом до основания. Пак пискнул и подпрыгнул. Чимин был ослепителен: летний пот покрывал его кожу, от дразнящей галочки бёдер до корней его волос — одна длинная полоска гладкой шелковистой кожи, сверкающая, как кристаллы в его ушах. Глаза его были широко распахнуты, расфокусированный взгляд блуждал по грязным стенам, возвышающимся вокруг них. Ровно перед тем, как тот подошёл к пику, слабо брыкаясь и дугой выгибая спину, Чонгук выпустил член изо рта, чтобы перевести дух. — Куки, что? — Шея затекла. Дай мне минутку. — Лжец! — прошипел тот. Чон хихикнул и нежно поцеловал парня в лоснящийся от пота живот. — Ты делаешь мои губы такими влажными. — Гадость! Просто верни своё лицо обратно к моему члену, — возмутился Чимин, толкая его макушку вниз. Чонгук прилежно провёл языком от основания к головке. Пак громко простонал, затем хлопнул рукой себя по губам и заскулил. Чон ухмыльнулся и, посасывая, втянул щёки, надрачивая рукой у основания члена. — Ты меньше меня, — тихо усмехнулся он. Чимин пнул его. — В смысле, очень даже меньше, — хмыкнул Чонгук. — У меня сейчас упадёт. Если у тебя проблемы, оставь меня, блять, в покое. — Ты такой милый. Пак засопел. Чон отвлёк его тем, что резко насадился горлом так глубоко, как только смог, и принялся сосать быстрее. — Прощаю на этот раз, — прошептал Чимин, каблуки туфель шаркнули по бетону, когда его ноги судорожно дёрнулись. Чонгук пошатнулся и выровнял равновесие. — Куки, я хочу кончить. — И что тебя останавливает? — пробормотал тот. — Я кончил уже дважды сегодня. В этот раз сложнее. — Дважды? — Один раз утром. — В душе? — промычал Чонгук с членом во рту. — Во сне. Чон переместил колено так, что нога Чимина оказалась между его ног, чтобы он смог сжимать ими хоть что-то, ну, или, по крайней мере, тереться об неё. — Ты думал обо мне? Старший покачал головой, медленно проводя голенью по открытой части брючины Чонгука: — Не в этот раз, но, — Чон заглотил сильнее, поощряя, и Чимин на мгновение задохнулся, выгибаясь в спине. — Иногда я думаю о тебе и о твоём грёбаном пирсинге, а ещё о твоём грёбаном лице. — Чонгук снова замычал, вжимаясь бёдрами в ногу парня. — Иногда я просто представляю, что ты рядом и наблюдаешь, как я дрочу. Чон ускорился, глаза его метнулись к лицу Чимина, который приподнялся, опираясь на локти, чтобы лучше видеть младшего, и он специально заглотил его член дальше, чем ему бы следовало. Горло надрывно запульсировало, глаза заволокло пеленой слёз, а лёгкие сжались. Чимин пробормотал «Боже мой» и обрушился обратно на асфальт, прерывисто дыша и сжимаясь. Чонгук услышал лязг, не вызывающий сомнений, что кто-то забирается по забору. Чимин застыл под ним, руки замерли в попытке оттолкнуть парня. Чон приподнялся и сделал глубокий вдох. — Наверное, кто-то из парней. Высокий звонкий голос вскрикнул и залился хохотом, Чон услышал, как кто-то ещё забирается на ограду, кто-то с гортанным голосом, переживающий половое созревание. — Это не парни, — сказал он, быстро усаживаясь. Чимин только успел подтянуть штаны и одёрнуть футболку, когда в тридцати футах на краю боула показались два подростка. — Воу, тут кто-то есть, — сказал один из ребят, и Чонгук узнал Майкла, несовершеннолетнего скейтера, только прошедшего через эмо-фазу в средней школе и со склонностью к дурным манерам. Неплохой парнишка, но вечно пытается втереться в компанию Чонгука и более взрослых опытных скейтбордистов: — Парни, у вас всё в порядке? — Всё шикарно, Майкл. — Что, Чон Чонгук? Что вы там — прекрати меня пинать, Скайлер — что вы там делаете внизу… Ох… Чимин лежал, прикрыв одной рукой глаза, тяжело и прерывисто дыша, истекающий потом, другой рукой целомудренно придерживая подол футболки на передней части своих штанов, одна нога его так и была зажата между бёдер Чона, сидящего без футболки и вытирающего слюну с подбородка. Нетрудно было догадаться, чем они там занимались, особенно для четырнадцатилетних подростков. — Вы двое только что…? — Ага, — ответил Чонгук. — Вы же не будете против несколько минут попользоваться рейлами или чем-то ещё? — Ээээээ…. — Чонгук, — пробормотал Чимин. Чон успокаивающе сжал его бедро. — Так ты гей? — уточнил Скайлер. — Иногда. Хорошие новости для тебя, верно? — отозвался Чонгук и получил в ответ стандартные тинейджерские вопли возмущения. — Скройтесь, — добавил он. — Мы закончим через несколько минут. — Но мы хотели использовать боул непосредственно для катания. — У вас для этого есть остальная часть парка. Серьёзно. Валите. Майкл засуетился, колеблясь между угрозами и пристыживанием, чтобы он и его друг могли попрактиковаться в боуле, и подлизыванием и уходом на некоторое время, чтобы попасть в хороший список Чонгука. Чон решил, что он и так потратил много времени, наклонился вперёд, скользнув рукой под футболкой Чимина прямиком к его члену. Пак выгнулся, издавая томный, невероятно сексуальный стон. Майкл и Скайлер вздрогнули и испарились. — Пятнадцать минут, максимум! — напоследок выкрикнул Майкл. — Не думаю, что смогу кончить после такого, — пролепетал Чимин, не убирая руку от лица. — Лучше бы тебе кончить. Я так старался, — Чонгук задрал футболку парня и вновь заглотил член. По языку ниточкой протянулся предэякулят, а член старшего каменной глыбой заполнил его рот: — Лжец, — прошептал он, возвращаясь к прерванному занятию. — Да ты ещё больше завёлся. Это грёбаный кинк. — Это адреналин, — простонал Чимин, подаваясь навстречу бёдрами. — Не катит. У тебя есть склонность к эксгибиционизму. Секс в студии напротив окон, фантазии обо мне, наблюдающем, как ты дрочишь, а сейчас ты возбудился от того, что нас застукали. — Замолчи. Серьёзно, замолчи. Они ещё дети. Чонгук начал сосать сильнее, стимулируя основание члена рукой, а второй пытаясь стянуть джинсы ниже и ухватить парня за зад. Чимин взбрыкнул. Чон повёл бёдрами, фиксируя ногу старшего на месте, да так и замер, рассеянно потираясь об неё, сконцентрировав всё своё внимание на пульсирующем члене у себя в горле, хватая порции воздуха, как только удавалось, и продолжая заглатывать, даже когда рот начало саднить. Чимин изо всех сил старался не шуметь; драгоценные попискивания продирались сквозь пальцы высокими нотами, и, едва звеня, отскакивали от стен. — Расслабься, — пробормотал Чонгук и насадился до основания. — Грёбаные детишки, — прошептал Пак, жёстко вцепившись в волосы младшего парня. Чон громко застонал с членом во рту, звук разлетелся, отражаясь от стен, безошибочно сексуальный. Чимин закричал, выгибаясь дугой, и кончил. Чонгук проглотил всё до последней капли, а затем медленно вылизал член, вычищая, языком, пока старший не заскулил от чрезмерной стимуляции и не оттолкнул его голову. — Могу я остаться у тебя на ночь? — спросил Пак. — Не уверен, что доберусь до дома. — Ты дойдёшь сам, или вызвать такси? — Я в порядке. А ты вот не кончил. — У нас есть ещё десять минут, — фыркнул Чонгук, — или сколько там нам выделил Майкл. Сможешь заставить меня кончить за десять минут? Чимин задумался, натягивая джинсы обратно. — Скорее всего, нет. Можем мы подождать до дома? — ответил он, протягивая футболку парню. Они выбрались из боула потные и бесстыжие. Чон направился прямиком к Майклу. — Боул свободен. -…Ясно. Хочешь посмотреть, как я скольжу по рейлу? — Я вчера видел, как ты это делаешь. Выглядело неплохо. Взгляд Майкла то и дело спускался к ширинке Чонгука, туда, где явно виднелся бугорок. Он ухмыльнулся. В развращении младших всегда присутствовало некое удовольствие. Позади него Чимин попробовал взобраться на ограду, оставил эту затею и стёк на бетон. — Пошёл ты, Чон. Мои мышцы превратились в грёбаное желе. Ты высосал из меня все соки. — И проглотил, — пробормотал Чонгук. Краем глаза он заметил удаляющихся Майкла и Скайлера: — Хочешь, верну обратно? — он сымитировал тошноту в сторону Пака, тот ударил его по ноге и медленно откатился. Это было долгое прихрамывание домой. Чимин чуть кренился из-за пострадавшего колена, Чонгук время от времени кривился от дискомфорта, пока его возбуждение не утихло. А затем был долгий душ, закрывшись от всех остальных в ванной комнате, распластавшись под струями воды с губами Чимина на члене Чонгука, больным коленом, приподнятым над полом, и светлыми прядями, закрывающими глаза. Чон давно не кончал так быстро.*
Чонгук проснулся в необычно светлой комнате и увидел сидящего у стены Чимина с взлохмаченными волосами, что-то просматривающего в своём телефоне. — Привет, незнакомец, — сказал Чонгук. Чимин улыбнулся: — Что ты делаешь в моей кровати? — Жду, пока кое-кто проснётся и приласкает меня. Чон хрипло простонал и потянулся к нему. Пак подполз поближе, остановился только для того, чтобы забраться на парня, и дёрнул его футболку вверх. — Снимай. — Ненасытная сучка, — пробормотал Чонгук, сонно пытаясь стянуть футболку, конечности ещё были тяжелы и непослушны. Чимин тут же добрался до его пупка, нежно покусывая. Чон вздохнул и закрыл глаза. — Не вздумай засыпать, — хмыкнул Пак. — Ахрр…ты облизываешь кубики на моём животе? — Они такие аппетитные. Чонгук больше не задавал вопросов. Это было приятно, влажно и немного прохладно поначалу, но затем тепло, нежно и восхитительно пошло. Чимин переключился на его соски, и Чон лениво выгнулся навстречу его губам, тихо постанывая. — Твоя причёска с утра прелестна, — проговорил Пак. — Ты такой милый. — Я не милый. Неааах… ммм… Я грубый и ужасный. — Прекрасный принц. — Флинн Райдер. — Грубый скейтер шарит по Диснеевским ссылкам. — «Рапунцель» — великолепный мультфильм. Чимин решил перейти непосредственно к делу и просунул руку в штаны к Чону. Долгие пару минут Чонгук просто лежал и наслаждался медленными движениями руки Пака на своём члене, его губами на своей шее и мягким щекотанием своей скулы его волосами. — Погоди, Чимин. Минутку, — старший замер и, хлопнув ресницами, глянул на него. — Я ещё не целовал тебя. Иди ко мне. Утреннее дыхание ничуть не помогало ситуации, налитые свинцом конечности, казалось, не могли обхватить спину Чимина, соскальзывая на простыни буквально через мгновения, но Пак нежно целовал его, баюкая лицо в своих ладонях. — Позаботишься обо мне этим утром? — пробормотал он. — Ага. Ты мой малыш. В тот момент, когда Чимин встал на колени над ним и просунул два пальца в задницу, Чону отчаянно хотелось не быть таким сонным. — Блять, я такой растянутый. Чонгук лишь ткнул пальцем в бёдра парня и продолжил смотреть на него сквозь полуприкрытые ресницы. Он моргнул, дрейфуя в полудрёме, а затем чуть позже открыл глаза, почувствовав, как Чимин медленно оседает на его члене, скользящем внутри узкой, горячей, шелковистой глубины. — Колени болят. У меня везде синяки. Как ты постоянно катаешься на скейте? Когда Пак, наконец, почувствовал, что привык, Чон выпалил: — Я хочу встречаться с тобой. Чимин поднял взгляд, лицо его порозовело, а губы приоткрылись. — Что? Мы не друзья с привилегиями или просто время от времени трахающиеся приятели, ну, или ещё что-то в этом роде? — Мы не друзья. Старший, выглядя немного недовольным, посмотрел вниз, туда, где член Чонгука пульсировал внутри него. — Прости. Это прозвучало нелепо. Мы — не что-то заурядное. Я не хочу быть чем-то ординарным, потому что не думаю, что мы сможем продолжать в том же духе. Я хочу встречаться с тобой. Я хочу спорить с тобой, куда мы пойдём перекусить, огребать от друзей за то, что выбрал тебя, и я хочу иметь возможность смотреть на тебя на людях и думать «Он мой». — Так романтично, — фыркнул Чимин. — Ты хочешь быть моим парнем? — Ну, давай не будем забегать вперёд. Давай подождём пару недель и посмотрим, получится ли. Пак задумался на мгновение. — Ты такой милый, когда сонный. Он сильно качнулся, Чонгук застонал и толкнулся, вцепившись в бёдра Чимина и тихо заскулив в потолок. — Это «нет»? — в конце концов, простонал он. — Я ещё думаю, — ответил Чимин. Чонгук же не мог думать из-за импульсов удовольствия, прошивающих его бёдра. Его футон ещё никогда не был таким комфортным. — Чимин, пожалуйста. Пак мягко захихикал и качнулся сильнее, прохладный утренний воздух и теплая кожа ног окутывали его. — А что бы мы делали, если бы встречались? — спросил Чимин. — У нас нет ничего общего. Мы всё время только и делаем, что занимаемся сексом. — Ох, блять, Чимин! Чёрт! Что не так… Боже, что это было? Как ты это сделал? Бёдрами? — Что не так? Отношения — это не только секс. Мы едва знаем друг друга. Чонгук громко простонал, завертев головой. — Не могу поверить, что мы разговариваем об этом именно сейчас. Я явно делаю что-то не так, раз ты ещё в состоянии вести беседы. — Это важ… Чонгук обернул пальцы вокруг члена Чимина, тот сразу же замолчал и заскулил, откидывая голову назад и сбиваясь с ритма. Кто-то забарабанил в дверь. — Я пытаюсь спать! И я вас слышу! Здесь стены, как бумага! — это был Тэхён. — Всегда пожалуйста! — заорал в ответ Чон. Чимин вновь подхватил ритм, плавно выписывая бёдрами круги вокруг Чонгука и затем скользя в его руке. Он был тих, за исключением коротких, хныкающих, отчаянных звуков. Лучи утреннего солнца струились по его вздымающейся груди. Чонгук предпочитал держать свою комнату в полумраке, покрывая стены постерами с группами и закрывая окна чёрными шторами, точно так же, как он делал в средней школе, когда его мать настаивала на сохранении голубых тонов в комнате и запрещала наклеивать что-то на стены. Его затенённая, тихая комната идеально подходила для курения и компьютерных игр, место, в котором можно было спрятаться от всего мира. Чимин, должно быть, раздвинул шторы. Чон никогда не видел свою комнату такой освещённой, солнечные зайчики играли на куче альбомов на полу, на белых простынях и на блестящих волосах Пака. — Так эстетично, — простонал Чонгук. Чимин расхохотался и практически остановился. — Поэтому я тебе так нравлюсь? Из-за эстетики? — Из-за секса. Ты творишь со мной потрясающие вещи. — Ты такой придурок, — он обрушился на него, руки его удерживали голову Чонгука на месте, чтобы парень мог целовать младшего повсюду, как тот делал прошлой ночью: вдоль носа, под глазами, подбородок, скулы, лоб. Чон хихикал, морщил нос и уворачивался: — Богом клянусь, ты пиздец какой милый. Чонгук поставил ноги, согнув их в коленях, и прижал Чимина к себе, равномерно толкаясь бёдрами. Пак страстно выгнулся на нём, и Чон почувствовал, как член старшего, крепко зажатый между их телами, грубо трётся о его живот. — Паппи? — Не останавливайся. Чонгук медленно перевернул их, и Чимин уткнулся в подушку, повернув голову набок, руками впиваясь в волосы младшего. Сейчас Чон был прямо под солнечными лучами, фигуру его окаймлял яркий свет, теплый и ослепительный. Глаза Чимина расширились, будто Чонгук стал для него снизошедшим озарением. — Будь моим парнем, прекрасный, — пробормотал Чон. — Ох… это принуждение. Ты сейчас выглядишь, как божество. Чонгук медленно склонился, проникая ровными толчками, и нежно поцеловал Чимина в губы, пока тот извивался под ним, чтобы попасть по простате. — Будь моим парнем, Чимин. — Ты не получишь от…ааах! Блять, да, прямо там! Ты не получишь ответ, пока я… пока я не кончу. Чонгук выдавил на руку смазку и, размазывая её по всей длине, прижал член Чимина к его же животу, как раз между нижними кубиками его пресса. Пак выгнулся, издавая стоны, тело его подавалось навстречу толчкам Чона, член его влажно скользил и выделял предэякулят в руку младшего. Чимин мелко задрожал, жадно и безрассудно, глаза зажмурились, а рот широко открылся, из горла вырывались отчаянные стоны. Он кончил, сжимаясь вокруг Чонгука так, будто пытаясь навсегда оставить его внутри, и выплёскивая сперму в руку младшего. Чон завидовал тому, как парень кончил, медленно и обильно, пока сам не задрожал и не излился. Пак издал ещё один задушенный всхлип, когда Чонгук погрузился до основания в последний раз. — Будь моим парнем, — сказал он пятнадцатью минутами позже, когда они привели себя в порядок, губами лаская чувствительное местечко сразу за скулой, чуть ниже уха. — Мы долго не протянем, — рассмеялся Чимин. — Мы и не обязаны. Я хочу тебя. — Означает ли это, что ты будешь забирать меня из студии, водить на свидания и спать в моей кровати, не срываясь посреди ночи, как ты всегда делал? — Я буду оставаться. — А если я скажу «нет»? — мягко промурлыкал Пак. — Что случится с нами тогда? — Либо мы больше не побеспокоим друг друга, — фыркнул младший, — либо мы станем приятелями, которые трахаются время от времени, но тогда это будет означать, что я смогу спать и с другими людьми, если захочу. Чимин сморщил нос. Чон сел и поцеловал его в кончик носа. — Почему ты не хочешь встречаться со мной? Ты думаешь, я не сделаю тебя счастливым? — Я хочу встречаться с тобой, — пробормотал старший. — Я просто не знаю, хорошая ли это идея, типа, логически. — Это твой выбор, — ответил Чонгук, положив подбородок на макушку Пака и крепко обняв его. — Но я действительно хочу этого. Солнце медленно поднималось на небосклоне, заставляя лучи, проникающие сквозь окно и падающие на кровать, сливаться, становится ярче и исчезать. Комната погрузилась в тень. Кто-то подъехал на машине. Весь дом за границей их комнаты буквально взорвался от шума. — Это Хосок, — сказал Чимин. — Ты хочешь выйти прямо сейчас? Пак покачал головой: — Ещё пять минут. Он прижался к Чонгуку, стараясь максимально вытянуть своё тело вдоль тела младшего. — Первое свидание. Куда бы ты отвёл меня? — Парк развлечений. Чимин улыбнулся. — Второе? — На твой выбор. — Танцкласс. Я хочу увидеть, как ты танцуешь. Третье? — Недалеко отсюда есть кинотеатр на колёсах. Кажется, там сейчас идёт что-то из Марвел, так что можно посмотреть. Четвёртое? — Ещё один вечер в скейт-парке? — Превосходно! Можно сходить в приют для животных и навестить щенков. — Нам стоит сходить на концерт, — добавил Чимин. — Нам стоит попробовать что-то из секс-игрушек. — Ты позволишь мне трахнуть тебя? Чонгук чуть вздрогнул. — Да. — Я буду встречаться с тобой. Когда мы пойдём в парк развлечений? — Сегодня. — Я работаю. — Завтра. Чимин захихикал и перекатился на спину — золотистая кожа с затенёнными мускулами, светлые волосы и сверкающая улыбка, серьги с кристаллами и та маленькая родинка на шее. — Хорошо. Ага. Это будет забавно. Мисси ни за что мне не поверит. Я познакомлюсь с твоими родителями? — Ни за что. Они будут в восторге от тебя. Я не могу так рисковать. А ты заставишь меня встретиться с твоими? — Не очень хорошая идея. Они не воспримут тебя всерьёз. Я хочу сводить тебя в картинную галерею. Чонгук фыркнул. Ни один крепко стоящий на ногах взрослый не воспринимал его всерьёз. — Я хочу взять тебя в поездку, чтобы ты посмотрел Уличную Лигу. Сокджин с визгом пробежал по коридору на улицу, создавая за стеной затихающий эффект Доплера. — Как думаешь, может, стоит выйти и убедиться, что они не сожгли дом дотла? — Думаю, с ними всё в порядке. Юнги и Намджун в состоянии удержать ситуацию под контролем. — Ты не знаешь Хосока. — Ладно. Пойдём посмотрим, что там творится. Они застыли на выходе. Чимин, потрясающе выглядящий в потрёпанной одежде Чонгука, был пригвождён к двери с руками, закинутыми на плечи Чона — солнечный свет и тепло, облачённые в гранж-стиль младшего, розовый язычок цеплялся за кольцо в его губе. Снаружи, как он мог услышать, Юнги что-то крикнул Намджуну, Хосок следом дико заржал. Сокджин заорал «Грёбаные читеры!» из другого конца коридора, и Пак ухмыльнулся прямо в губы Чона. — Кажется, мне уже нравятся твои друзья. — Серьёзно? А мне нет. Добро пожаловать в джунгли. Намного позже Чонгук целовал Чимина на входе в его квартиру под лучами второго заката, который они вместе встретили за два прошедших дня, воплощая в жизнь самый идиотский из всех стереотипов, чувствуя себя при этом одержимым и измотанным, но до одури счастливым. — Мы как будто в кино, — сказал Чимин. — Ненавижу это. Всё, я ухожу. — Ещё один поцелуй. — Ладно.*