«Deep Green Sea»

Мокрый чавкающий песок под ногами. Холодный и напоминает ил — пальцы вязнут в грунте, отчего ноги трудно переставлять. Алекс осторожно размыкает глаза, зажмуренные от внезапно яркого, почти люминесцентного света, и смотрит вниз. Повсюду вода. Пенящиеся волны медного оттенка, похожего на ржавчину, быстро накатывают на песчаный берег; солёные брызги взмывают в воздух, ложась на лицо Алекса мелкой изморосью под взволнованные крики чаек, кружащих невдалеке в пурпурно-оранжевом небе. Алекс стоит по щиколотку в воде, глядя изумлёнными глазами на горизонт. Вокруг ни души. «Это всё неправда», — думает он про себя. — «Цвет моря, неба... Пустынный пляж. Где вы видели в Нью-Йорке пустынные пляжи?..» Он чувствует, как намокшая ткань джинс, закатанная кверху чуть ниже колен, точно папье-маше облепляет икры, утяжеляя шаг. Настойчивый визг чаек тонет в шуме прибоя, как дыхание моря в прозрачном воздухе. Алекс поднимает ладони к лицу, чтобы убедиться, что всё это реально, как в то же мгновение понимает, что его руки намного меньше, чем обычно, и на них больше нет морщин — лишь уже привычные для пальцев гитарные мозоли. Он моргает, пытаясь прогнать наваждение, но в поле его зрения попадает небольшой волнорез, похожий на одинокий валун в центре прибоя. На нём спиной к Алексу сидит мальчишка лет четырнадцати, достаточно низко, чтобы его ноги в широких камуфляжных шортах касались воды. В лице Алекса проскальзывает лёгкое сомнение, и всё же он нерешительно движется в ту сторону. Ещё до того, как парнишка оборачивается, держа в руках разноцветный металлофон в виде игрушечного пианино, Алекс узнаёт его. — Джим? Голос звучит непривычно, высоко и тонко, словно чужой. Алекс делает попытку откашляться, но у него ничего не получается. Мальчик смотрит на него грустными серо-зелёными глазами, пока ветер треплет его прямые и гладкие, как шелк, волосы. Он видел такой взгляд у Джима лишь однажды — после смерти его деда... ...что-то толкает его в грудь, и Алекс, вздрогнув, мгновенно просыпается. Люминесцентный свет разом исчезает, а вместе с ним море, чайки и грохот прибоя. Напротив, вместо уже, порядком, поднадоевшей за последнее время небритой физиономии, бесцеремонно разглядывающей его спящим или беспробудно храпящей на все лады, — испуганное лицо Кэсси и её удивлённый взгляд. — Ты в порядке? — озабоченно интересуется она. — Где Джим? — только и может что произнести в ответ Алекс. Он стремительно поднимается с постели, в два счёта натягивает поверх футболки рубашку и, буквально на ходу влезая в джинсы, выходит за дверь. Ночной воздух освежает. На улице темно и пустынно, как на том самом пляже во сне Алекса, лишь редкий люминесцентный свет рекламных щитов и неоновых вывесок освещает дорогу. Алекс движется прочь от мотеля, стараясь не думать о том, что сейчас чувствует Кэссиди, оставшись одна в номере, за его спиной. Всё, чем поглощены его мысли в этот момент, это тем, как неуютно ему становится всякий раз, когда поблизости нет этого придурочного, сверхэксцентричного чудака в красной пижаме. Алекс вздыхает. Нарастающий гул машин с центральной автострады напоминает шум прибоя. Мимоходом Алекс смотрится в стеклянную витрину закрытого магазинчика на углу и ловит в отражении отблески волн. Резкие крики и гомон, точно визг чаек, взмывших над морем неподалёку, заставляют его ускорить шаг. За углом группа отморозков от души мутузит какого-то парнишку. Алекс знает, чем для него обычно заканчиваются такие встречи, поэтому мгновенно поворачивает назад. Но прежде чем отступить в ставший родным сумрак улиц, он замечает небольшое пятно на асфальте... медного оттенка, похожего на ржавчину. Алекс переводит взгляд на парня, которого избивают у бетонной ограды, издалека выглядящей точно невысокий валун, и с ужасом чувствует, как опора из-под ног куда-то уходит, а он вязнет в топком и зыбучем холодном иле. — Джим?.. На неожиданный оклик и обомлевшего в центре улицы Алекса толпа агрессивных ребят реагирует одинаково: медленно отслаиваясь от стены и поочерёдно отступая в темноту. — Ебучий фрик, — бросает кто-то через плечо и словно вдогонку отвешивает побитому парню напоследок тяжёлый удар. Алекс срывается с места. Не думая. — Ах ты ублюдок! Его голос звучит непривычно, словно чужой. Он бьёт всех парней без разбору, как непризнанный мастер по боксу, пока те с ядовитым шипением и нецензурной бранью в спешке не отваливаются с места драки, хромая и отплёвываясь кровью. Алекс никогда в жизни не бил людей — он попросту не умел этого делать. Обычно это он всегда был тем, кого били. Тот же Джим, который лупил его по поводу и без, от радости или в гневе, по-братски тыча локтем в бок или со всей дури залепляя фингал под глаз, когда был не в духе. Джиму позволялось бить, но никому не позволялось бить Джима. Алекс нагнулся, чтобы помочь ему подняться, но споткнулся о знакомый взгляд. Такой взгляд он видел у Джима лишь однажды. — Какого чёрта ты припёрся сюда? — Какого чёрта ты тут делал? Алекс смотрел на всклокоченного, огрызающегося друга и, не говоря ни слова, обхватил его за шею, резко притянув к себе. «Ну, теперь точно ударит», — подумал он про себя и усмехнулся. Джим не шевелился, уткнувшись носом ему в грудь, только изредка роняя приглушенные всхлипы из-под клетчатой рубашки Алекса. — «Какого чёрта я тут делал?» Это просто, — вдруг в точности как Джим месяц назад в машине, когда отвечал на его грубый вопрос по поводу жизни с дедом, произнёс Алекс. — Ответ: я не могу без тебя. Ты мой Джимми Джонсон. Джим глухо рассмеялся. — ...и мы оба тонем в глубоком зелёном море, — закончил Алекс. — Почему в зелёном? — оживлённо отпрянул Джим, и его лицо вновь приняло выражение изумления, полного детской непосредственности. — Не знаю, — пожал плечами Алекс, поднимаясь с асфальта и помогая подняться другу. — Просто синее море – это слишком банально...