Not going anywhere

Виктор Никифоров никогда особо не праздновал свой день рождения. И не потому, что его семья пренебрежительно относились к нему, вовсе нет. Просто в России этот праздник не считался чем-то особо важным. Конечно, друзья и однокашники по катку прикладывали все усилия, чтобы поздравить его и пожелать много хорошего, но настоящей вечеринки у него не было никогда. И это было именно тем, что семейство Кацуки организовало для него и что Никифоров впоследствии никогда не сможет забыть. Естественно, идея принадлежала Мари. Следом она убедила Юри, что Виктору понравится, и его реакция в будущем не станет проблемой. Вот почему она находилась тут, заканчивая вешать огромный (и дурацкий) плакат для кумира и парня своего ученика. «То есть для жениха», — мысленно поправила себя Минако. Эти двое были помолвлены. Она заставила себя улыбнуться. Да, ей было больно осознавать, что ее воспитанник, почти на одиннадцать лет младше нее, собирался выходить замуж. Минако всегда гордилась Юри. С тех пор, как он вошел в ее балетную студию, она взяла на себя его талант, его преданность и мягкость. Он был как ее младший брат, но девушка признавала, что воспринимала Кацуки скорее как своего сына. Помолвлен. Юри был помолвлен. Время не останавливалось, а она отставала. Подготовка к вечеринке уже была окончена, оставалось дождаться Юри, который должен был прийти с виновником торжества. Притаившись за диваном в компании тройняшек Нишигори, она принялась ждать. — Подвиньтесь, — услышала Минако голос Мари, которая опустилась на колени позади нее. Она пахла сигаретами, как и обычно, и хотя Окукава всегда ругала ее за этот откровенный вред здоровью, сейчас она не представляла Кацуки без этого запаха и неизменной сигареты в руке. Кто-то выключил свет. Лоб Мари мирно покоился на ее плече, когда время пришло. Парадная дверь открылась, и вошел Юри на пару с увлеченно болтающим о чем-то Виктором. — Tadaima!* — Сюрприз! — было весело наблюдать за лицом Никифорова, которое отражало шок. Его голубые глаза смешно расширились и стали практически круглыми, и Минако подумала, что глазные яблоки легко могут выпасть. Следом за шоком на его лице расцвела улыбка, а глаза увлажнились, после чего Виктор кинулся на Юри с объятьями. Вопли «Otanjobi omedetou!»**, а следом за ними русский эквивалент этих слов, которые бы она все равно не смогла разобрать, наполнили комнату. Тепло и счастье этого момента были необычайно заразны, и они не проходили до конца вечеринки. Минако позволила себе не думать ни о чем плохом, она просто наслаждалась моментом. Это день рождения Виктора, и она была рада и счастлива за него. Они не прекращала пить до трех ночи. Окукава сделала последний глоток из своего бокала и посмотрела на свою компанию. Виктор и старший Кацуки допивали свои напитки. Может быть, она была странной. Тем, что пьет наравне с мужчинами. После того, как Кацуки-сан с пьяным смешком поднялся и, спотыкаясь о собственные ноги, ушел в неизвестность, Минако повернулась к Виктору. — Ну и как тебе твой день рождения? Никифоров ничего не ответил, лишь положил голову на стол и глупо захихикал. — Не могу поверить, что Юри-тян умудрился соблазнить тебя, — засмеялась она, подливая себе в бокал. Алкоголя было предостаточно, и ей абсолютно не хотелось возвращаться домой. У нее было много тем для разговора, но она понимала, что идти и будить Мари посреди ночи было явно не лучшей идеей, которая могла бы прийти в ее пьяную голову. Но Мари пришла сама. — Ты до сих пор пьешь? — Минако наклонила голову и уставилась на женщину, которая подошла к ней. Она уселась рядом и с улыбкой приняла из ее рук бокал. — Ты не должна пить так часто, ты же понимаешь это? — А ты не должна курить, — ответила Окукава. — Я знаю, — вздохнула Кацуки и убрала выбившуюся прядь волос с лица Минако. — Останешься сегодня? — А я должна? — Ты всегда должна оставаться, — улыбнулась Мари. — Отвести тебя в мою комнату? — Минако вновь захихикала и положила голову на женское плечо. — Все это никуда не денется, правда? — А? — Это. — Это? — Мы, — сказала она наконец. Хотя последние крупицы разума верещали ей о том, что не нужно этого делать, она продолжала говорить. Ее пальцы впились в талию Мари. — Это никуда не денется. Так почему мы до сих пор?.. — вдруг слова закончились. В горле словно встал комок из фраз, которые она хотела сказать, но попросту не могла. — Милая, ты пьяна, — сказала Кацуки. Она терпеливо поглаживала спину Минако и притягивала ее ближе. — Ты так пьяна. С другой столоны неожиданно громко всхрапнул Виктор, обратив внимание девушек на себя. — Пойдем. Давай я отведу тебя в постель. Минако всегда была чересчур драматичной, когда напивалась, и Мари давно привыкла к этому. Она привела свою девушку в спальню и помогла добраться до кровати. Следом скользнув под одеяло, Кацуки притянула ее в свои объятья. Отчетливо пахло перегаром, но Мари это не смутило, когда она осторожно поцеловала девушку в лоб. Закряхтев, Минако обняла ее в ответ и прошептала: — Мари… В ее голосе была странная срочность, но Кацуки была уверена в том, что в пьяных словах, которые она хотела сказать, вряд ли было много смысла. — Мари? — Да? — Мы не двигаемся. — Я даже не представляю, что ты пытаешься этим сказать. — Мы, Мари… Мы… Мы до сих пор…А Юри выходит замуж… Ах да. Внезапно все ее слова обрели смысл. Очередной призрак «того самого» разговора, который так мучает Кацуки, вновь явился в виде пьяных бурчаний девушки, лежащей возле нее. — Мари. — Я знаю. — Ты должна перестать… ты относишься к нам несерьезно, ты просто… развлекаешься. — Это не так, — она снова вздохнула. Ее рука вжалась в тело Минако так, будто та вот-вот вырвется и уйдет. — Я не хочу, чтобы так было вечно. Я устала. — Я сожалею. — Нет, ты… нет, — простонала Минако. Слезы уже начали срываться с ее глаз, когда она повернулась лицом к стене. Молчание было невыносимым. Утро пришло на удивление тихо и мирно, лишь похмелье заставило Минако проснуться. Она моргнула и медленно пошевелилась, не ощущая тепла Мари рядом с собой. Потирая глаза, она села в постели, чтобы обнаружить свою девушку возле окна. Кацуки выдыхала сигаретный дым и молча наблюдала, как сонная Минако медленно подходит к ней. Мягкие и холодные ладони балерины прикоснулись к щекам, когда она наклонилась над Мари для быстрого поцелуя. — Ты на вкус как никотин, — фыркнула она. — Ты на вкус как алкоголь, — голос был чересчур хриплым и глубоким, но Минако все-таки умудрилась тихонько хихикнуть. — Справедливо. Руки Минако все еще были на лице Мари, и она позволила себе насладиться этим до того, как она скажет те слова, которые не давали ей спать всю ночь. Кацуки закрыла глаза, пытаясь найти в себе хоть какие-то силы. После девятой сигареты она должна быть готова сказать все, что ей нужно сказать, и, хотя это будет тяжело и больно, Мари знала, что все это не может продолжаться вот так. Она открыла глаза, посмотрела на Минако, и когда слова были произнесены, казалось, что сказал их кто-то другой: — Мы должны расстаться. Прошла минута, прежде чем до Окукавы дошел смысл слов Мари. Та наблюдала, как ее глаза расширились, а рот приоткрылся. Она пыталась что-то сказать, но тысячи слов, которые она хотела кричать, вдруг застряли у нее в горле. Руки автоматически оторвались от лица девушки напротив, а удивление сменилось злостью. — Что? — Думаю, вчера ты была права. — Вчера я была пьяна! — воскликнула Минако. — Черт возьми, Мари! — Что?! Ты была тем человеком, кто вчера сказал мне, что я должна прекратить, что наши отношения не серьезны, что я просто развлекаюсь, — пыталась защититься она. Затушив остатки сигареты, она встала. — Я прекращаю. — Ты с ума сошла! Ты решила, что я хочу расстаться? — Ну… Ты же знаешь, что мы не можем пожени… — Почему нет? — прервала она Мари, прежде чем она могла закончить. Этот разговор начинался уже не в первый раз, и она давно выучила главные аргументы Кацуки. — Что? Ты снова скажешь мне то же, что говорила на протяжении многих лет? Что у тебя нет нормальной работы? Или что у тебя нет дома? Или, может быть, что ты не сможешь обеспечивать меня? Я никогда не просила ничего из этого! — И? Я должна женится на тебе, чтобы ты сделала это для меня? Я не хочу этого! — Это не то, что я имею ввиду! — Нет, именно это! — Не это! — Конечно же это! — В чем твоя проблема? — простонала Минако. — Я просто хочу жениться. На тебе. Что в этом плохого? — Я не хочу быть мертвым грузом на твоих плечах. — Ты не мертвый груз! Да ладно, Мари, — тон ее голоса понизился, а гнев растаял. Она положила руки ей на плечи, слегка сжала их и вздохнула. — Ты женщина, которую я люблю. И я никогда и нигде не смогу думать о тебе как о мертвом грузе. Глаза Мари по-прежнему были полны неуверенности и боли, хотя она и старалась не быть слишком эмоциональной. Ее руки обхватили Минако и притянули ближе. — Но разве я не… развлекалась с тобой? Разве я была серьезной? Окукава снова вздохнула, коснувшись своим лбом лба Мари. — Не была. И я ненавижу это, — вздохнула она. — Но все равно ты часть моей жизни, лучшая часть, так что я буду ждать. Потому что я по уши влюблена в тебя, и это дерьмово, но я здесь, и если ты скажешь, что соберешься в конечном итоге жениться на мне, я останусь тут. — Я хочу быть достойной всего этого. Достойной тебя. — Ты уже, — прошептала Минако. — Ты просто… слегка стукнутая. На всю голову. — Ну, я же старшая сестра Юри не просто так, — усмехнулась Мари. Они соприкоснулись губами как раз в тот момент, когда в дверь постучали. Низкий голос Юри прозвучал довольно глухо: — Вы уже встали? Завтрак готов. — Хорошо, подойдем через пять минут, — ответила Минако. Они смотрели друг другу в глаза, будучи уверенными, что это их далеко не последняя ссора, но обе верили, что они найдут способ пройти через эти моменты, не сломавшись. Мари взяла ее руку в свою и поцеловала запястье. Когда она улыбалась, все становилось гораздо ярче. — Пойдем. Все остальное может подождать. Мари рядом.