Тьма плетет свои узоры

      — Я убила Сириуса Блэка!       Этот голос и этот крик преследовали его вот уже пять лет. Семь, если считать момент, когда его крестный рухнул спиной сквозь занавес в Арке Смерти, сраженный заклинанием своей безумной кузины. Он думал, что война закончилась со смертью ее повелителя, что в тот самый момент, когда тело Волан-де-Морта рухнуло на пол, в стране наступил долгожданный мир.       Как оказалось, нихрена в ней не наступило.       — Я убила Сириуса Блэка!       Он видел ее, женщину в черной мантии, которая ломилась сквозь кусты, и безумно хохотала. Кинутое ей в спину заклятье оглушение пролетело над ее головой, вызвав у женщины лишь еще один приступ маниакального смеха. Беллатриса Лестрейндж каким-то чудом умудрилась выжить в битве за Хогвартс, и сбежать вскоре после победы. Все, включая временно ставшего Министром Магии Кингсли Брувствера, думали, что она больше не появится, что смерть ее хозяина, свидетелем которого Белла невольно стала, окончательно сломает ее. Однако этого не произошло. Лестрейндж все так же свирепствовала, продолжая войну, начатую Волан-де-Мортом, даже несмотря на то, что для нее и уцелевших Пожирателей Смерти она была очевидно проигранной. И, что было самым худшим, она явно поставила перед собой цель превратить жизнь того, кто отнял у нее её Темного Лорда, в Ад на земле.       — Ну же, Поттер! Поймай меня!       — Остолбеней!       Заклятие ударило в дерево в паре сантиметров от Беллатрисы, отчего та расхохоталась пуще прежнего, заставив Гарри чертыхнуться. Далеко за спиной он слышал звуки погони, слышал, как остальные мракоборцы следуют за ними. Он знал, что должен был подождать подкрепление, но не стал этого делать, понимая, что пока недотепы из министерского Аврората доберутся до них, Лестрейндж сто раз успеет уйти. Кроме того, он хотел лично покончить с этим. Покончить с тягомотиной, в которую превратилась его жизнь за последние пять лет.       Ирония заключалась в том, что Беллатрисе Лестрейндж вовсе не нужно было уничтожать его жизнь, поскольку та рассыпалась как карточный домик вскоре после падения Волан-де-Морта. В один момент у него есть верные друзья, слава героя, любимая девушка и мечты о светлой жизни, а в другой — только одиночество и бесконечная охота. Гермиона и Рон постепенно отдалились от него, устав от бесконечных сражений, и не желая ввязываться в его погоню за Беллатрисой, которая постепенно превращалась в манию. О герое и его все забыли, как только поняли, что война и не думает прекращаться, и остатки Пожирателей Смерти все еще там, да и потом, личная будняя жизнь занимала их куда больше. Что же касается Джинни, продлились их отношения недолго, и резко оборвались после одной казусной ситуации, в которой Гарри ее застал. Быть может, все могло быть иначе. Быть может, если бы он поменьше внимания уделял Беллатрисе Лестрейндж, возглавившей остатки армии Волан-де-Морта, и побольше своей девушке, до этого бы не дошло. А быть может, их отношениям всегда суждено было закончиться так, он не знал. Все, что Гарри знал наверняка, так это то, что Джинни пыталась извиниться перед ним, и не только после, но и тогда. Только вот член Дина Томаса у нее во рту не слишком располагал к тому, чтобы извинения младшей из Уизли воспринимались, хоть сколь бы то ни было, серьезно.       Откуда-то из зарослей перед ним снова послышался безумный смех. В каком-то смысле, Беллатриса Лестрейндж стала для него самым близким человеком в эти годы. Единственной, кто придавал его опустевшей жизни хоть какой-то смысл. Охота на нее была тем, что двигало Гарри вперед, заставляло его идти дальше, а не сидеть безвылазно на площади Гриммо, напиваясь до зеленой мути, и переругиваясь с портретом матушки Сириуса. Он знал, что охота эта рано или поздно подойдет к концу, но что случится после этого… Об этом Поттер предпочитал особо не задумываться.       Впереди снова мелькнула фигура в черном, и Поттер не раздумывая запустил в нее заклинанием. Быть может, сработали рефлексы ловца, а может, ему просто осточертела эта погоня. Факт оставался фактом — в этот раз заклинание попало, и бежавшая впереди женщина вдруг со сдавленным криком упала. Будто кто-то отвесил ей сочного пинка, пока она пыталась удрать.       Поттер пролез сквозь кусты, и вышел на поляну, на которой, оперевшись на локти, лежала женщина, за которой он непрерывно гнался вот уже пять лет. Беллатрисе Лестрейндж уже перевалило за пятьдесят, однако время казалось, совершенно ее не тронуло, и выглядела она все так же на тридцать-тридцать пять.       «Гребанные чистокровки, упорно не хотят стареть», — невольно подумал Гарри. — «И даже чертов Азкабан им не помеха».       Ее грудь вздымалась и опускалась в бешеном темпе от дыхания после забега через лес, а темные глаза поблескивали из-под копны волос цвета воронова крыла, закрывшей ее лицо. Однако во взгляде своей противницы Поттер не увидел ни ненависти, ни страха, ни гнева, ничего. Только какое-то странное выражение, которое он не сумел распознать. И самым удивительным было то, что она даже не пыталась бежать, просто лежала на набравшейся соков летней траве, и глядела на него. Сбитый с толку, он приманил к себе ее палочку Манящими чарами, направил на нее Бузинную палочку, которую, несмотря на все протесты Гермионы, все же решил оставить себе, но Лестрейндж даже не пошевелилась. Какое-то время на поляне царила тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Беллатрисы, тихим шелестом травы и ветвей, да шумом, с которым где-то чуть ли не на другом конце леса к ним ломились мракоборцы.       — Ты ведь знала, что не сможешь сбежать, — медленно произнес, наконец, Гарри. — Знала, чем закончится наш твой забег. И все же ломанулась через кусты, прекрасно понимая, что я все равно тебя настигну. Почему?       — Потому что знала, что ты погонишься за мной, — хихикнув, ответила Лестрейндж.       Этот ответ вызвал у Гарри лишь раздражение.       — То есть, это была всего лишь одна из твоих дурацких игр? Решила напоследок еще чуть-чуть потрепать мне нервы, перед тем, как отправиться к дементору на поцелуй?       Лестрейндж лишь рассмеялась своим нервным, безумным смехом.       — Ты не отправишь меня ни к каким дементорам, Поттер. И мы оба это знаем.       — Да ну? И почему же это?       — Потому что если меня не станет, — с ехидной усмешкой ответила Беллатриса. — Ты лишишься последнего смысла жить дальше. Не так ли, Поттер?       Он не знал, что вывело его из себя больше: ее тон, ее усмешка или же ее слова. А может, это было осознание того, что Лестрейндж абсолютно права. Как бы там ни было, это стало последней каплей, и пружина, которая старательно накручивалась почти пять лет, дернулась настолько сильно, что стало очевидно, что она вот-вот сорвется. Поттер резко наклонился к ней, забыв обо всякой дистанции и безопасности, навалился на нее, и, прижав ее тело к земле своим, одной рукой схватил женщину за горло, а другой направил палочку ей в лицо, так, что ее кончик почти касался глаза Лестрейндж.       — Хватит играть со мной в эти дурацкие игры, Лестрейндж, — буквально прорычал он ей в лицо. — Ты могла просто трансгрессировать еще когда идиоты-мракоборцы выдали себя. Так какого хера ты устроила мне этот забег через лес? Почему ты просто не сбежала, как всегда?       — Потому что я не хотела убегать, — криво ухмыляясь, ответила Беллатриса.       Этот ответ застал Поттера врасплох, чем не преминула воспользоваться Лестрейндж. Одним рывком она повалила его на спину, оказавшись сверху, и вжала в землю, а обе его руки перехватила, и также прижала к земле, так, что он совершенно не мог пошевелиться. Его снова захлестнула приглушенная злость от того, что попался на столь глупую уловку, но Лестрейндж, судя по всему, и не думала на него нападать. Она просто разглядывала его своими темными, блестящими глазами, в которых так и плясали искорки безумия, и крепко прижимая к земле, будто кошка свою добычу. Самым скверным было то, что от близости женского тела, навалившегося на него, он непроизвольно начал возбуждаться, и это разъярило его еще больше. Очевидно, что его возбуждение через брюки почувствовала и Беллатриса, потому что она ухмыльнулась еще шире, и склонилась над ним так низко, что он буквально мог ощутить ее дыхание. Поттер ждал чего угодно, вплоть до того, что обезумевшая женщина начнет рвать его зубами, однако случилось нечто другое, совсем уж неожиданное. Беллатриса Лестрейндж медленно, будто смакуя, провела языком по его скуле до самого виска, оставляя мокрую, теплую дорожку. И от этого, к своей бессильной злости, Гарри возбудился еще больше.       — Я тебе не враг, Поттер, — томно прошептала она ему в самое ухо, и несильно, но чувствительно, укусила за мочку уха.       Гарри не нашел что ответить, но ей, очевидно, ответ и не требовался. Шум и треск в кустах раздавались все ближе, и Беллатриса, одарив Поттера еще одним странным взглядом, медленно забрала свою волшебную палочку из его руки, в которой он до сих пор сжимал собственную, и поднялась. Он мог наброситься на нее, и выбить палочку из рук. Он мог кинуть в нее заклинанием, прекрасно зная, что даже она не сможет противостоять силе Бузинной палочки. Но он лишь лежал, и смотрел на то, как Беллатриса Лестрейндж трансгрессирует.       Он позволил ей уйти. И в ту же секунду на поляну вломились мракоборцы, возглавляемые не кем иным, как Роном Уизли.       — Где… Где она? — задыхаясь, спросил Уизли.       — Ушла, — с трудом ответил Гарри, вставая на ноги. — Я почти догнал ее, но эта дрянь трансгрессировала.       — Вот сука! — с чувством произнес один из мракоборцев. — Она специально играла с нами, больная, ублюдочная тварь!       — Бруствер с нас голову за это снимет, — угрюмо откликнулся второй.       — Пусть попробует! Это мы должны охотиться на эту чокнутую тварь, пока он задницу просиживает в Министерстве Магии. Если Лестрейндж ему так нужна, пускай сам вылезает из своего офиса, и ловит ее…       — Ты в порядке? — поинтересовался Рон, кладя руку на плечо Поттера, который до сих пор пялился в то место, на котором трансгрессировала его заклятый враг.       Гарри обернулся на друга, на лице которого было написано не столько беспокойство, сколько усталость, через силу улыбнулся, и ответил:       — Да, Рон. Я в порядке. Или буду в порядке, когда мы поймаем эту суку, и отдадим ее дементорам.       Уизли кивнул, и вернулся к мракоборцам. Он не хотел идти с их отрядом, это Гарри знал точно. На участии Рона в этой облаве настояла Гермиона Грейнджер, которая примерно раз в полгода просыпалась, и пыталась скрепить их разваливающуюся на глазах дружбу каким-то подобием цемента. Всякий раз при каждой их встрече звучал этот вопрос, и всякий раз Гарри Поттер отвечал на него утвердительно, прекрасно понимая, что это ложь.       Все было нихрена не в порядке.