Подушечка для игл

      Анна Нойманн проснулась от, казалось бы, оглушительного стука в дверь.       - Входите, - на автомате ответила она, поднимая тяжелую голову со стола.       Ее гость был похож на ходячий труп, но, не смотря на красные от недосыпа глаза, Нойманн узнала в человеке Генриха Ланге. Мужчина держал в руках небольшую пачку документов.       - Вижу, герр Ланге, вы тоже посвятили себя работе, - промаргиваясь со сна, пробубнила Анна.       - У вас это, - мужчина показал ладонью на левую часть своего подбородка, - кажется чернила отпечатались.       Это заявление мигом разбудило девушку, которая достала складное зеркальце из своего нагрудного кармана и принялась рассматривать лицо. И правда, размытыми, но весьма читаемыми буквами, на лице отпечаталась часть текста из отчета. Анна покраснела, ей было стыдно, что подчиненный застал ее в таком виде. Она попыталась оттереть чернила платком, но это не принесло особых плодов. Ощущение неловкости усилилось.       Ланге подошел ближе к столу и протянул гауптштурмфюреру небольшую флягу со спиртным:       - Промокните платок, должно помочь.       - Надеюсь, вы не злоупотребляете на рабочем месте? - с подозрение спросила девушка, принимая предложенное.       - Ни в коем случае, фройляйн Нойманн!       Анна сделала как ей советовал Генрих и чернила достаточно скоро были полностью стерты с лица, осталось лишь небольшое раздражение, которое со временем должно было сойти на нет.       - Я принес вам анкеты заключенных, - мужчина перешел к делу. - Тут всего пять человек, которые полностью соответствуют требованиям... - он изо всех сил сдержал зевок.       - Вам удалось найти кого-то стоящего? - не разглядывая анкеты спросила Анна из чистого интереса.       - Честно, каждый из этих людей - весьма интересен, но есть одна кандидатура с преимуществами на должность, впрочем, вы сами все увидите.       - Спасибо, герр Генрих, вы отлично поработали, а теперь ступайте, поспите.       - Никак не могу, всю ночь потратил на выполнение задачи, отложил некоторые дела.       - Я позабочусь, чтобы вам выдали дополнительный отгул.       - Буду благодарен.       - Ступайте.       Мужчина согласно кивнул и удалился из кабинета, а Анна Нойманн тут же принялась рассматривать полученные бумаги. Три анкеты не представляли ничего особенного, лишь частично соответствовали требованиям, больший интерес вызвали две последних. Пятая анкета принадлежала даме, которая имела подходящее по профилю высшее образование, но в рабочем опыте стояли должности совсем не соответствующие профессии. Анна отложила анкету в сторону, как подходящую и вернулась к четвертой, для более глубокого изучения. Образование в ней было высшее лингвистическое, работа, по-видимому, совмещалась с учебой в какой-то неизвестной юридической конторе, больше заинтересовало то, что именно в этой конторе кандидат подрабатывал помощником юриста. Также приписана должность репетитора немецкого языка, судя по всему это было сразу после окончания обучения, и, может быть, владелец анкеты имел бы больше практики, не начнись война. Девушке стало еще более интересно и теперь она решила узнать, как зовут кандидата, откуда он родом и каков его возраст.       И кандидатом оказалась 26-ти летняя Оливия Хестин, родом из Польши… еврейка. Анна нахмурила брови: немецкая фамилия, кажется итальянское или греческое имя? Но по звучанию не очень похоже не польское. Сама девушка - полячка, да еще и еврейка. Смешнее не придумаешь. Лишь из-за всего этого Нойманн захотела взглянуть на заключенную.       Гауптштурмфюрер уже было хотела приказать привести эту Оливию, но тут вспомнила, что всю ночь проспала на столе и внешний вид от этого был весьма непрезентабельный. Нельзя было показаться в таком состоянии подчиненным, да и тем более арестантке. Было еще рано, так что, если очень поторопиться, можно привести себя в порядок и приступить к исполнению задуманного. Так Анна и поступила. Контрастный душ немного взбодрил, а чистая одежда добавила уверенности. Закончив приводить себя в подобающий вид, девушка скорым шагом направилась на первый этаж, где возле парадного входа на страже стоял солдат. Нойманн было некогда церемониться, и когда служащий отдавал честь, она ответила ему приказом:       - Приведите ко мне в кабинет, срочно! - комендант метнула анкету солдату, которую тот чудом не уронил.       Девушка лишь услышала, как подчиненный побежал выполнять задание, а сама Анна вернулась к себе в кабинет. Поудобнее усевшись в кресле, она откинулась на спинку. Хотелось отдохнуть, выспаться. Начало казаться, что Браунинг в кобуре слишком сильно тянет за ремень, от чего Анна стала чувствовать раздражительность. Она достала пистолет и положила его перед собой на стол, чтобы в случае необходимости, им можно было быстро воспользоваться.       Девушка расслабилась, солнышко по-утреннему мягко проникало в кабинет, и накатилась противная дремота. Она чуть не взяла верх, но в дверь постучали.       - Зайдите, - громко выговорила Анна, принимая более деловую и строгую позу.       Неспешно дверь раскрылась и солдат запустил в кабинет молодую девушку. Судя по всему, ту самую Оливию Хестин. Заключенная была одета в типичную лагерную форму швейного цеха: синее платье и черный фартук с карманом. Мягкие черты лица придавали девушке невинный, добрый вид. В ее зеленых, выразительных глазах играла паника, которую также выдавало легкое дрожание изящных рук. Кудрявый локон каштановых волос выбился и теперь аккуратно спадал девушке на лицо. Анна отметила, что внешность заключенной очень недурная, и с такой фройляйн в самый раз ходить на приемах у богачей, да так, что каждый созерцающий шею свернет, рассматривая спутницу. Но для работы это роли не играло, больше интересовало, соответствует ли девушка тому, что написано в анкете.       - Можете возвращаться на дежурство, - приказала гауптштурмфюрер солдату и подождала. пока тот, отдав честь, удалится.       Они остались в кабинете вдвоем, в полной тишине. Анна поставила локти на стол, сомкнув ладони в замок. Гостья всячески избегала смотреть на Нойманн, ее взгляд метался от одного предмета на другой. Боязнь неизвестности управляла этой девушкой. Стоило коменданту для удобства отодвинуть пистолет ближе к краю стола, как Хестин резко зажмурила глаза в ожидании того, что сейчас в нее будут стрелять. Анна предпочла не думать, о причинах из-за которых эта девушка была такой запуганной.       - Оливия Хестин? - с нотками строгости спросила Анна.       - Д-да, - голос девушки дрогнул, но, несмотря на это, Нойманн он показался достаточно мягким.       - Вы имеете высшее образование?       Кажется, этот вопрос удивил заключенную и она раскрыла рот, пытаясь ответить, но из-за шока потеряла голос.       - Высшее образование, лингвистическое? - переспросила комендант, стараясь не запугать девушку еще сильнее.       - Да, оконченное, - голос уже не был таким дрожащим.       - Работали до войны?       Анна хотела послушать как эта заключенная будет разговаривать и как будет себя вести во время разговора.       - Да… подрабатывала помощником юриста на последнем курсе. После окончания временно занималась репетиторством по немецкому языку, ожидала освобождения должности переводчика в посольстве.       Теперь девушка успокоилась, поняв, что ее сюда привели не для издевательств. Анна отметила ее грамотную, хорошо поставленную речь, в которой практически не наблюдалось какого-либо акцента.       - Вы довольно-таки странная персона, - отметила Нойманн. - Немецкая фамилия, не слишком польское имя, учитывая, что сами вы гражданка Польши, к тому же вы еще и еврейка.       - Все дело в отце, - проговорила девушка. - Он был немцем, и переехал в Польшу из-за матери, которая и была еврейкой с польским гражданством.       - И все же… Хестин?       - Да, папа часто называл меня сердечком.       - Игра слов, я полагаю, но, впрочем, меня это не интересует.       - Простите, - девушка напряглась.       - Оливия… Хестин, - замялась Анна и с какой-то неохотой выговорила фамилию. - Начиная с сегодняшнего дня, вы будете моим секретарем.       Стоило видеть, как округлились у бедной девушки глаза. А сама она даже побледнела в лице.       - Это никак не повлияет на ваше заключение, кроме как условия у вас будут чуть лучше, чем у остальных арестантов, - строго отметила Нойманн. - Будете сортировать мне документы, составлять отчеты, какие прикажу. Писать под диктовку и прочее, по необходимости.       - Во сколько мне приходить?       - Чем раньше, тем лучше, хочу, чтобы вы были уже на месте к тому времени как я приду, ибо также хочу поутру получать информацию о планировании моего дня, пускай и не полностью.       - Как мне к вам стоит обращаться?       - Я гауптштурмфюрер Анна Нойманн, комендант этого лагеря. Вы должны будете обращаться ко мне официально, можно по званию. Будете мне тыкать без разрешения, получите “выговор”.       - Да, фройляйн Нойманн.       - Отлично схватываете, - спокойно похвалила ее Анна. - Надо бы вас одеть во что-то более подходящее, думаю, пока что будете носить обычную женскую форму и… пока вам ее выдают, надо организовать вам место для работы.       Нойманн взяла из ящика стола бланк, написала разрешение на выдачу одежды, набросала еще несколько слов, чтобы девушку сопровождали все то время, пока она будет за пределами кабинета. Расписалась и поставила печать.       - Возьмите, - протянула она листок Оливии. - Возле парадных дверей дежурит охрана, передайте одному из солдат и следуйте его приказам. Так же передайте, ему, что я прошу направить ко мне в кабинет завхоза, срочно.       Девушка одобрительно кивнула и скорым шагом покинула кабинет.       Анна же принялась осматривать свое рабочее помещение. Отдельной комнаты для Хестин не было, но и выставлять ее рабочее место в коридор тоже не хотелось. Кабинет был просторным, пожалуй, там, в углу со шкафами для документов можно расположить еще один стол. Правда эти шкафы придется немного сдвинуть, но зато так явно будет лучше всего. Нойманн встала из-за стола и прошла к тому месту, где планировалось расположить все необходимое. Рассмотрев и приблизительно примерив, было принято окончательное решение поместить рабочее место Оливии именно тут. По плану стол должен встать сразу слева от входной двери и из-за него будет хорошо видно входящих. В этом Нойманн убедилась, когда в дверь постучали и, как обычно, по разрешению вошли.       Это был завхоз, новый человек, что прибыл сразу с фронта через повышение до унтерштурмфюрера, его имя Анна еще не успела запомнить.       - Напомните мне, как вас зовут? - уточнила девушка.       - Йозеф Шварценвальд, - с пониманием ответил завхоз. - Вызывали, фройляйн Нойманн?       - Да. У меня появился секретарь и необходимо организовать ей рабочее место. Смотрите, - девушка кивнула на то место, куда нужно было ставить мебель. - Пододвиньте немного шкафы и поставьте сюда рабочий стол, и соответственно стул. В общем организуйте все, что необходимо для работы. Выполнить нужно прямо сейчас.       - Вас понял, займусь незамедлительно.       Только Йозеф собрался уйти, как Анна вспомнила еще кое-что важное:       - Погодите, нужно также расположить где-то сотрудницу для проживания.       - Я даже не знаю, - задумчиво протянул завхоз. - Все места для персонала заняты, правда…       - Говорите, герр Шварценвальд.       - Тут на первом этаже есть подсобка, она будет тесной для жилья, но туда можно поставить кровать, и тумбу. Так же там имеется раковина с холодной и горячей водой.       - А что делать с вещами из подсобки?       - Их можно поместить под главную лестницу, прикажу своим людям сделать под ней незаметную дверь.       - Отлично соображаете, - искренне похвалила его Анна. - Теперь можете приступать.       Стоило мужчине только открыть дверь, как там он столкнулся лицом к лицу с Оливией Хестин. Словно не заметив ее, он аккуратно просочился в коридор. И лишь тогда девушка вошла внутрь. На ней была форма надсмотрщицы: строгая юбка, бесформенный пиджак, нашивки. Анне захотелось, чтобы ее секретарь имела более приятную глазу одежду, но это сейчас не самое срочное, может и подождать.       Пока для Хестин подготавливали рабочее место, комендант принялась посвящать ее в дела, показывая кипу документов на столе:       - В этих стопках все перемешано, нужно отсортировать, что необходимо - сохранить и убрать в соответствующий ящик… - ее прервал скрип передвигаемой мебели. - Во многих документах содержится отчетность по производству, по ввезенным сюда материалам и что в итог из них вышло. Самые важные я уже отобрала и собираюсь ими заняться, остальные оставляю вам. Можете сесть на гостевой стул, - Анна указала на него рукой, - и начать работать тут, пока ставят мебель. Вопросы?       - Нет, все предельно ясно, - тихо ответила девушка и принялась за работу.       Анна поступила точно так же, впереди ее ждал не малый отчет. За время работы с ним в кабинете организовали место для Оливии, и девушка спешно перебралась. Нойманн показалось, что, перейдя туда, заключенная стала выглядеть не такой напряженной. Спустя какое-то время, девушка принесла на подпись несколько документов и кратко изложила содержимое каждого. Правда, Анна все равно перепроверила корректность информации, хоть это и отняло время.       В подобном темпе прошел остаток дня. В кабинет приходили служащие с рапортами и прочими бумажками, которые тут же попадали к Оливии, и уже лишь минуя ее отбор, они направлялись к гауптштурмфюреру. Анне нравилась эта система. Вечные пачки на ее столе, которые сейчас рассматривались секретарем, уже не действовали на нервы своим видом и не портили облик столь красивого стола.       Солнце давно скрылось с горизонта. Работы у Анны не осталось, но вот ее заключенная все так же корпела над бумагами. Нойманн поняла, что если не приказать ей идти спать, то она проведет за этим делом всю ночь и последующий день, пока просто не упадет в обморок от усталости или голода… голод! Точно! Эта девчушка за сегодня ничего не поела. Ладно сама Анна, она в промежутках между работой успела перекусить, когда нужно было сходить в корпус для сотрудников. Оливии же обязательно надо было отдавать подобные приказы. Сама девушка просто на просто боится лишний раз подать голос, ибо ее работа давала ей определенные преимущества, и она это отлично понимала. В ее интересах было делать как можно больше, причем быть при этом почти незаметной.       - Фройляйн Хестин, - обратилась Анна к девушке, - прервитесь и пройдите со мной.       Нойманн встала из-за стола и прошла к двери. В ее планах было отвести девушку в столовую для персонала. Час хоть и поздний, но какая-то еда там должна быть, если что, придется повару приготовить. Впрочем, в любом случае придется его сейчас беспокоить или еще хуже - будить. Ведь надо обсудить с ним режим питания для Оливии. Гауптштурмфюрер не хотела, чтобы время приема пищи у ее секретарши совпадало с перерывами на еду с другими сотрудниками. Лучше по минимуму ограничить ее контактирование с ними. Сложно предугадать какие у секретаря сложатся отношения с персоналом, и выяснять даже не хотелось.       В столовой оказалось пусто, но на кухне еще горел свет , кажется, звенели кастрюли. Анна провела свою сотрудницу за собой. В помещении оказался мужчина, который расставлял для сушки большие кастрюли, и он был весьма удивлен увидеть в такой час гауптштурмфюрера да еще и с неизвестной ему девушкой в форме надзирательницы.       Нойманн вопросительно посмотрела на мужчину, ожидая, что он отдаст честь. Ей не хотелось кричать на подчиненного при Оливии.       - Ваше имя и должность? - с убийственным взглядом спросила Анна у мужчины.       - Простите, гауптштурмфюрер Нойманн! - он все же понял, что стоит отдать честь вышестоящему чину. - Помощник повара, Томас Шмидт!       - Вольно, впредь будьте внимательнее, - во взгляде Анны все так же читалась угроза, несмотря на спокойный тон голоса. - Накормите эту девушку, уважаемый Томас Шмидт.       Мужчина замялся:       - Но практически вся еда уже убрана, остался только ужин, который только что принесли из вашей столовой. Но я так понимаю, вы тоже…       Не успел он договорить, как Нойманн его перебила.       - Давайте сюда, я не голодна, а вот сотрудница весь день ничего не ела.       Томас скоро выставил на стол тарелку, с жареной отбивной, запеченным картофелем и овощным салатом.       Анна обратилась к Оливии Хестин:       - Ешьте, не хочу, чтобы вы упали в голодный обморок посреди работы. И постарайтесь сильно не затягивать, я подожду вас и после отведу к вашему спальному месту.       Оливия быстро закивала, дрожа кудрявыми локонами и приступила к еде.       Гауптштурмфюрер жестом отозвала Шмидта в сторону:       - Составьте для нее расписание еды, да так, чтобы оно не совпадало с тем, которое у других сотрудников. Завтрак лучше поставьте на самый ранний час, обед и ужин уже на ваше усмотрение. Понятно?       - Ей подавать тоже что и вам? - поинтересовался помощник.       - Томас Шмидт, вы идиот? - Анна устало потерла правую бровь пальцами. - Может мы теперь всех начнем отбивными кормить?       - Простите, гауптштурмфюрер Нойманн, - он осознал всю глупость своего вопроса.       - Рацион у нее будет обычный, как у других сотрудников. Разъяснили эту ситуацию?       Томас утвердительно закивал.       - Вот и отлично, - продолжила Анна.       - Позвольте поинтересоваться, а кто эта фройляйн?       - Вы слишком много болтаете, Шмидт.       - Снова прошу меня простить.       Анна тяжело вздохнула:       - Эта девушка - мой секретарь, Оливия… кажется Хестин, точно не помню, - отговорилась Нойманн. - Ваше дело - запомнить ее в лицо и запомнить, что она работает у меня в подчинении. Все остальное - вас не касается.       Анна заметила, как Хестин поднялась из-за стола и проследовала к ним.       - Пойдемте, - скомандовала комендант девушке и скорым шагом повела ее обратно, в административное здание. Хотелось как можно скорее покончить со всем делами и пойти уже спать.       По дороге, Анна указала направление, в котором находились туалет и душевые для персонала, добавив, что найти их можно будет также и по соответствующей табличке. Нойманн посоветовала Оливии принимать ванные процедуры в ночное время, во избежание конфликтов с подчиненными. Раньше гауптштурмфюрер как-то и не задумывалась о реакции служащих на заключенную в роли секретаря, но сейчас это немного беспокоило. Наверняка будут конфликты, может даже весьма серьезные, ведь часть надзирателей воспринимали арестантов как некую вещь. Хотя этот концлагерь был не таким… жестким, как прочие, и в него ссылались либо такие непонятные личности как Оливия Хестин, которую направили сюда, скорей всего из-за отца немца. Помимо таких, как она, были и политические заключенные, те, кто был против правительства. Не было только военнопленных, но в этом Анна не была уверена наверняка. В любом случае, нужно быть готовой к тому, что не все служащие будут относиться к новому секретарю так, как полагалось бы относиться к человеку. И гауптштурмфюрер показалось, что ее секретарша тоже все отлично понимает и постарается не вызывать проблем.       Нойманн довела девушку до ее маленькой комнатушки в подсобке. Анна сама удивилась, правда вида не подала, насколько было тесным это помещение, в котором даже окна не было. Правда, в отличие от других заключенных, Оливия будет иметь свой угол, где, вместо деревянной постели, будет, пускай и противная металлическая, но зато с матрацем и чистым постельным бельем, кровать, а наличие раковины с горячей и холодной водой, можно было назвать роскошью.       Расположив Хестин, гауптштурмфюрер с чистой совестью отправилась к себе. Лежа в постели, Анна начала думать, не слишком ли много чести отдается ее новой секретарше. Может, стоило оставить ее жить в бараке со всеми? Правда, удобно было то, что девушка находилась совсем рядом и, случись что, она сможет незамедлительно приступить к работе. Вопрос стоял в другом, что подумают подчиненные? Не станут ли они относиться к своему гауптштурмфюреру с пренебрежением? Ведь как такое возможно, чтобы какую-то заключенную, да еще и еврейку, внезапно сделали секретарем, перевели из барака в подсобку, да еще и озаботились ее питанием?! Девушка могла лишь надеяться, что никто не будет придираться к подобному. Ведь, пойди какие-то слухи среди солдат, на это, рано или поздно, отреагирует руководство. И самое ужасное, что большинство слухов, которые примется распускать солдатня, будут всячески приукрашены. Потому что из-за неимения точной информации для заполнения пробелов им придется напрягать свою фантазию. А там, этой самой фантазии, руководству может хватить для объявления Анны предателем и отсылкой ее в концлагерь, и никто уже не гарантирует, что такой лагерь не окажется лагерем смерти.