Сигареты и звёзды

      Пьяные лица и громкая отвратительная музыка — за это Майкрофт и не любит всякие банкеты. Он молча встал из-за стола и направился к выходу из арендованного ресторанного зала, пока все развлекались. В коридоре уже было немного тише. Мужчина провёл рукой по карману на своих брюках, почувствовав твёрдую пачку сигарет, от чего на его лице мелькнула лёгкая улыбка.       Выйдя на небольшой балкончик, Майкрофт увидел знакомую мужскую фигуру, повёрнутую к нему спиной. Когда Холмс подошёл к этому типу поближе он, достав тлеющую сигарету изо рта, лишь глянул на него и кивнул, что означало: «Вижу, ты свой, присоединяйся» и продолжил курить. Мориарти всегда выглядел равнодушным рядом с Холмсом старшим.       Майкрофт достал из кармана пачку сигарет. И какая была досада, когда она оказалась пустой. Мужчина что-то возмущённо пробормотал себe под нос. Вдруг он почувствовал легонький толчок в бок. Он повернулся и увидел, как Мориарти протягивает ему сигарету.       Майкрофт растеряно от неожиданности только промямлил «спасибо», которое Джим проигнорировал. — А ты никогда не думал бросить курить? — спросил Холмс и после сделал большую затяжку. — Зачем? — Мориарти издал неприемлемое для него хихиканье, — Никотин — моя единственная зависимость, — он делает паузу и стряхивает пепел из сигареты, — и меня это устраивает. Я давно курю. Даже не помню, когда начал. — Я пытался бросить… несколько раз. Как видишь, безрезультатно. Каждый раз, когда всё начинает катиться к чертям, твои нервы не выдерживают, и ты снова тянешься к сигарете. — Майкрофт вздохнул.       Джеймс понимающе посмотрел на него и отвернулся, а Майкрофт ещё наблюдал, как он курит.       Вечер был поздний. Тьма уже укрыла всё вокруг, а звёзды подчёркивали всю её таинственность и изящество. Тишина, лишь ели-ели слышно безвкусную музыку, доносящуюся из зала.       Джим делает очередную затяжку и сразу же выпускает изо рта дым, который медленно растворяется. Мориарти кладёт руки на ограждение и смотрит вверх, на звёзды.       Холмс замечает в нём какую-то детскую мечтательность вперемешку со взрослым отчаяньем. С чего бы это вдруг? Майкрофт отводит от него взгляд и тоже начинает смотреть на ночное небо. Оно такое… прекрасное. И как он раньше этого не замечал? Вечно занят работой государственной важности и Шерлоком, все эти хлопоты не позволяли ему просто время от времени останавливаться и созерцать красоту этого мира среди всей грязи и серости. А Джим? Опаснейший человек просто пялится на звёздочки? И когда же в нём успел проснуться романтик?       Палец Майкрофта неожиданно коснулся локтя Джеймса, от чего Мориарти чуть съёжился и на шаг отошёл от него. — Не надо, Майк. — Джим опустил голову, всё ещё держа в руках сигарету, точнее уже окурок. — Что такое? — молчание, — Джим? Не молчи. — Ничего. Забудь. — он на миг задумался о чём-то, — Я несколько минут назад говорил, что моя единственная слабость — это никотин. Забавно, но я соврал.       Майкрофт не знал, что сказать. Непривычно видеть самого Джима Мориарти таким подавленным. — Знаешь, — Мориарти пытался говорить холодно, равнодушно, — у меня за жизнь было много мужчин и женщин. Все они были для меня одинаковыми, как и в постели, так и в отношениях вообще. — он ухмыльнулся, — Я не чувствовал малейшей привязанности ни к кому из них. До определённого момента… Определённого человека. Ты ведь сейчас слушаешь весь мой бред, да? — Майкрофт кивнул ему, — Я сейчас пытаюсь быть искренним, это чертовски сложно. Майк…       Длинная пауза. Они смотрят друг на друга, Мориарти с тоской, которую не может скрыть, а Холмс с удивлением. В головах их обоих пролетают тысячи мыслей, которые раньше казались столь неприемлемыми для таких холодных разумов.       Джим бросает вниз уже потухший бычок. Он пытается собрать всю свою смелость воедино и сказать эти три слова. — Я люблю тебя. — почти шепотом произносит он, опуская глаза в пол, ему неловко говорить это прямо в лицо.       Майкрофт бросает свою сигарету прямо на бетонный пол и хватая Джима за оба запястья, поворачивает лицом к себе. Он чувствует, как его руки дрожат. — Джим… — Холмс как-то странно улыбается, от чего Мориарти становится не по себе, — я даже не знаю, что сказать. — Скажи как есть, только прошу, не лги мне, Майк… — Джим освободил свои запястья из его захвата, — не надо говорить, что любишь меня, если ты будешь уходить снова и снова, что нуждаешься во мне, если потом забросишь меня как надоевшую игрушку… Я хочу быть для тебя всем миром, … — он закрыл глаза на пару секунд, — но только если ты сам этого желаешь.       Эти слова завели Майкрофта в ещё больший ступор. Он не подозревал, что Джим окажется настолько ранимым. Что же сказать, чтобы он не сомневался что это правда: длинную красивую речь, чтоб зацепить его или просто три убогих слова, которые всегда звучат так искренне и естественно?       Нервы Джима не выдерживают такого долго молчания со стороны Майкрофта. По крайней мере это не так ужасно, как ложь, какой бы сладкой она не была. Мориарти ненавидел, когда ему врут и всегда чувствовал это.       Он просто разворачивается и уходит, хлопнув балконной дверью так, что стёкла чуть ли не повылетали. «Джим, стой! — кричит Майкрофт, догоняя его, — Я тоже люблю тебя!». Мориарти даже не оборачивается.       И что теперь? Сейчас не время толкать длинные речи. Любые слова вообще вряд ли будут уместны. Эхх… если бы можно было выразить чувства другим способом. Точно! Как он раньше не додумался?       Майкрофт догоняет его и прислоняет к стенке. Мориарти пытается вырваться, но Холмс прижимает его ещё сильнее своим телом. «Тебе не отвертеться, Джимми». Сердцебиение бешено ускоряется у обоих. Джим тяжело вздыхает. Майкрофт жадно целует его в шею, оставив несколько засосов. Он сходит с ума от запаха его одеколона вперемешку с табаком. — Нет, — шепчет Джим сквозь стоны, — всё слишком быстро… так не должно быть. — Не надо слов.       В порыве страсти Майкрофт впивается в его губы, несмотря на сопротивления. Здесь музыку слышно ещё громче, что уже не бесит, а заводит их обоих. Джим накручивает галстук Майкрофта себе на запястье, этим самым показывая, что доминант здесь всё-таки он, что довольно сомнительно.