Релокейшэн

— Ариэль, вы хотели видеть меня? — стройный темноволосый парень с замысловатой татуировкой от кисти правой руки к локтю и шельмоватыми карими глазами за чуть затемнёнными стёклами очков стоял на пороге просторного светлого кабинета своего начальника. «Ариэль Бар-Цион, зам. ген. дир. по связям с клиентами» гласила аккуратная табличка на двери. — О! Майкл! Проходи, проходи, — вскинулся ему навстречу ухоженный мужчина лет пятидесяти и протянул ладонь для рукопожатия. — Как сам? Как дома? — Да всё тьфу-тьфу-тьфу, слава Богу, — посетитель прикрыл за собой дверь и, пожав предложенную руку, опустился в кресло напротив. — Что-то случилось? — Случилось, Майкл, случилось, — мужчина окинул его внимательным взглядом чуть прищуренных глаз и, видимо, удовлетворившись увиденным, продолжил: — Сколько ты уже работаешь здесь, сынок? — Вообще в фирме или конкретно в вашем отделе? — уточнил парень, не очень понимая, куда тот клонит. — А давай по порядку. — Ну, с две тысячи первого, кажется… Или второго? Да, точно — с две тысячи второго. Сначала техником в службе поддержки, потом в рекламном отделе, а последние пять лет у вас вот. — То есть, — кивнул начальник, — ты, можно сказать, стоял у самых истоков, так? Знаком с работой всех основных отделов. — Ну да… А что случилось-то? На меня кто-то пожаловался? — Пожаловался? — улыбнулся Ариэль. — Нет, что ты. Извини, что запутал. На самом деле тебя очень высоко ценят и клиенты, и хозяева. В общем-то, я об этом и хотел поговорить. Тебе не кажется, мальчик мой, что пришло время расправить крылья? — В каком смысле? — сердце пропустило удар и забилось вновь. Бешено, как отбойный молоток. Неужели?.. — В прямом, Майкл. До тебя уже дошли, наверное, слухи, что фирма расширяется и открывает филиал за границей? — Ну, об этом не слышал разве что слепоглухонемой лодырь! — хохотнул Майкл. — В России, кажется? — В России, да, — подтвердил его начальник. — Русские инвесторы очень ценят израильские технологии, да и рынок сбыта там более чем благоприятный. Это обещает быть грандиозным успехом. Но кто, как не ты, должен понимать — с этими русскими нужен глаз да глаз. — Я один из «этих русских», — привычно огрызнулся Майкл, урожденный Михаил, в возрасте шестнадцати лет репатриировавшийся в Израиль из той самой России. — Вот и я о том же, — кивнул Ариэль. — С языком и менталитетом, я так понимаю, проблем не будет? — Погодите, — сообразил Майкл, наконец, откуда у этой беседы ноги растут. — Вы хотите перевести меня в Российский филиал? — Я хочу, — поправили его, — а точнее, хозяева хотят, чтобы ты возглавил отдел по связям с клиентами Российского филиала. Ты как? — Ёб…перный балет… — ошарашенно протянул тот по-русски и тут же, спохватившись, добавил на иврите: — % нецензурно %! — Ты против? — не понял мужчина такой реакции. — Вы в своём уме? — вытаращился на него новоявленный господин начальник. — Да! Да! О, да! Далее следовали несколько сумасшедших часов обсуждения условий нового контракта, зарплаты, сроков, обозначение ожидаемых результатов и границ ответственности. Визы, билеты, документы… Для Майкла это время пролетело одним полным эйфории мигом. Москва! Он едет в Москву! Пока что на год, а там видно будет. Не в отпуск, не на пару дней — на год. В Москву, в которой он не был вот уже семнадцать лет. В Москву, где знаком каждый камушек мостовых, каждый переулок. В родную Москву, с которой связаны самые тёплые, самые радостные воспоминания детства. Где бывает настоящая зима: с морозом, гололёдом и пушистым сверкающим на солнце снегом, а не тем мокрым и грязным недоразумением, что покрывает пару раз за зиму верхушки условно называемых горами холмов на севере Израиля. С листопадом, полными грибов лесами и реками, в которых можно купаться, а не только тоскливо смотреть из-за изгороди заповедника. Москва! О зарплате вообще можно даже и не говорить. А уж учитывая, что жильё и машину ему предоставляет фирма… Господи, наконец-то Сиван сможет бросить свою постылую работу и, не оглядываясь на арендную плату их квартирки в центре Тель-Авива, заняться любимым делом — профессиональной фотографией. Сиван… Ершистый и грубоватый Сиван с типично девчачьим именем. Он будет так рад… — Are you fucking out of your mind?! — спустя несколько часов орал на него загорелый чуть полноватый парень с выбеленными солнцем до пергидрольной белизны прямыми, как солома волосами. — Какая нахрен Москва?! Какая Россия? Ты fucking с дуба рухнул? — как всегда, пребывая в бешенстве, Сиван безбожно путал английские и ивритские слова, а тяжёлый австралийский акцент, особо сильно проявляющийся в такие моменты, местами превращал его речь в набор невразумительных звуков. Громких. Даже чересчур. — Никуда я не поеду! Сам прись к своим медведям! — Но послушай, — пытался достучаться до него Майкл, — это же наш шанс! — Это твой шанс! Твой, а не мой! Ты что, ожидаешь, что я вот так просто брошу всё, чего достиг, и поеду за тобой к чёрту на куличики? — Да чего ты достиг-то?! — этот ор, начинающий переходить на личности, уже порядком достал, и русский тоже начал заводиться. — Седьмой подползающий к восьмому помогающему? Тебе когда в последний раз повышение давали? А, точно — никогда! — Не смей попрекать меня зарплатой! — Какой зарплатой? Той шутки юмора, что ты приносишь домой, и на бутылку пива не хватает! Так какая разница — здесь или в Москве? — это было грубо. Очень грубо, очень больно и не совсем правда, но Майкла уже понесло. — И вообще, что ты взъярился? Мы с тобой уже обсуждали возможность моего релокейшэн… — Не в Россию! Какого хрена, Майки? Что я забыл в этой мёрзлой дыре? — Ты? Что ТЫ забыл?! — первая тарелка полетела в стену, на радость соседям. — Может быть, меня? Или тебе плевать, что твой парень уезжает на год? — Парень? — полная остывшего кофе чашка повторила путь тарелки, окрасив грязно-коричневыми потёками фотографию двух счастливо улыбающихся парней. — Ты ещё смеешь называть себя моим парнем? Это ты уезжаешь на год, а не я! Это ты решил всё за двоих! Да кто дал тебе fucking право?.. — Может быть, счёт в банке? — перебил его Михаил. — Если я приношу деньги в дом, то я и буду решать… — Вот так, значит, да? — неожиданно успокоился Сиван и, подойдя впритык, резко, без замаха ударил его кулаком под дых. — Ну и катись со своими деньгами в свою Москву. Придурок! Сиван ушёл неделю назад. Сразу после того разговора скинул в небольшую дорожную сумку первые попавшиеся под руку шмотки и свой рабочий лептоп и, демонстративно хлопнув дверью, ушёл из их общей вот уже шесть лет квартиры. Даже зарядное от телефона забыл. На работе он не появлялся, на звонки не отвечал, а родичи то ли делали вид, что не знают, где он, то ли и правда были не в курсе. В отличие от самого Михаила, приехавшего в Израиль в тесной компании отца и матери, у австралийца здесь была обширная сеть всевозможных дядек, тётек, стопятидесятиюродных братьев и сестёр, с которыми он поддерживал довольно тесные отношения. Так что кантоваться он мог где угодно. А уж если не хотел быть найденным, то и шансов никаких. А сегодня Майкла, в очередной раз приплетшегося в офис небольшой аудиторской конторы, где Сиван проходил стаж, традиционно занимаясь «принеси-подай-отксерь», огорошили сообщением, что господин Леви уволился. Не далее как прошлым утром. Сотовый привычно сообщил что-то о недоступности абонента, и захотелось завыть на луну. Начерта ему эта должность, эта Москва, эта зарплата без психованного австралийца с кошмарным акцентом? Зачем был тот каминг-аут, после которого отец не разговаривал с ним четыре долгих месяца, а половина друзей резко перешла в разряд бывших? А квартира в самом центре Тель-Авива? Майкл предпочёл бы жить где-нибудь в менее шумном месте, но Сивану нравилась бурлящая событиями жизнь неофициальной столицы. А Михаилу нравилось то, что нравилось его парню. Бывшему, уже бывшему. Немного запоздало пришло понимание, что наибольшей удачей его жизни было не это неожиданное и заманчивое повышение, а тот далёкий дождливый вечер, когда он, не удержав машину на скользком шоссе, въехал в зад старенькой потрепанной Мазде. А точнее, тот миг, когда он, в ответ на гневную тираду выскочившего из пострадавшей старушки парня, предложил отвезти того в больницу. Домой они возвращались уже вместе. И ни разу за прошедшие шесть лет не расставались. Ссориться ссорились, бывало. Даже дрались. Но расстаться? Об этом и речи не было. И вот всё закончилось. Так глупо. Так по-идиотски глупо. Домой Майкл вернулся уже ближе к ночи и замер, едва успев переступить порог. Прямо посреди гостиной, среди разбросанных по полу и мебели вещей, сидел Сиван и, злобно пыхтя себе под нос, пихал что-то в огромный дорожный чемодан. — Вещи собираешь? — во рту вдруг пересохло, и вместо нормального голоса вырвался какой-то невнятный шёпот. — Да! — рявкнул тот и неожиданно заявил: — Что стоишь? Помочь религия не позволяет? — А, да… Сейчас. Помогать любимому человеку паковать вещи, чтобы уйти, было верхом мазохизма, но он заслужил это. Гордыня и самоуверенность должны быть наказаны, но… Черт, неужели нельзя наказать как-нибудь так, чтобы он остался рядом? Может, можно ещё что-то сделать? Поговорить, извиниться… — Это что? — Майкл уставился на тот самый меховой свёрток, что Сиван безуспешно пытался запихнуть в чемодан. — Fucking шьюба, — старательно выговорил тот незнакомое слово. — Как вы, русские, этот ужас носите? Она же как бабская… — Э… Сиван? — Михаил хмыкнул про себя, оценив фасон. — А где ты шубу-то взял? И зачем она тебе? — Ты прогноз смотрел? — скосились на него голубые глаза. — В твоей грёбаной Москве минус тридцать! Интересно, Майки, если я сразу не двину кони от обморожения, что ещё ты придумаешь, чтобы свести меня в могилу? — Москва… Шуба… Сиван? — ноги отказались держать, и Михаил рухнул прямо на чемодан. — Ты поедешь? Ты правда поедешь? Ты правда… Я так перед тобой виноват! — выпалил он, наконец, то, что носил в себе уже неделю. — Я бы никогда не уехал сам! Да начерта мне всё это надо без тебя?! Я… — Ш… — сильные тёплые руки обняли его, и Майкл с головой окунулся в такой знакомый и такой родной запах. — Ш-ш… Конечно, поеду, идиот. Но запомни одну вещь: ещё раз ты примешь такое решение, не посоветовавшись со мной, и это будет конец. Understand? — Understand, родной. Сиван? — Что? — Это женская шуба. — Правда? А я-то думаю, чего она меня так бесит?..