Сон о чёрном коте

Janet Jackson — Black cat (да, и под такое пишем)

      Он нашел меня в темном переулке одного из неблагоприятных районов Токио. Голодного, холодного, грязного и совершенно одинокого. Потянул ко мне свои широкие ладони с разбитыми в кровь казанками, чтобы взять, и мне хотелось расцарапать его от страха. Но вместо этого, я лишь забился подальше в угол и сжался в комок. Но он сделал свое.       Человек ласково гладил меня и произносил низким с приятной хрипотцой голосом, что все хорошо. Я смотрел в кофейную бездну его глаз и мне хотелось верить его словам, если он и дальше будет держать меня в своих теплых руках.       Застегнув свою тонкую кожаную куртку чуть выше середины, он посадил меня в получившийся «карман», чтобы я не промок под проливным дождем. Не стоило. Я привык к бесконечным дождям и снегу. Лучше бы беспокоился о том, что я мог испачкать его такую же тонкую футболку.       Но здесь так тепло…       У каждого человека свой запах, но у этого — самый приятный, не замаскированный цветами, ягодами или морем. Запах, который я вдыхал с удовольствием и засыпал под размеренный стук колес поезда в метро.       Когда мы появились в его жилище, первым делом, человек решил искупать меня. Я упирался некоторое время, но под успокаивающий голос и ласковые поглаживания моментально расслабился. Хотя я не понимал, зачем меня купать. Ведь я кот, я мог вылизать себя сам. Но когда он опустил меня в достаточно теплую воду и начал смачивать мою шерсть, я видел частички грязи, от которых не смог бы избавиться сам.       От таких приятных массирующих движений, втирающих шампунь в мою шерсть, мне хотелось прогнуться в спине, но я лишь довольно урчал, заставляя человека широко улыбнуться.       У него очень красивая улыбка.       Бережно моет подушечки моих лап, хвост, старается не попадать водой в ушки. — Какой хороший, — тщательно смывает пену, — Я думал, ты будешь истерично царапаться и орать во всю глотку, как другие коты.       Я бы фыркнул, будь я лошадью. Не царапаюсь и не ору? Потому что я отличаюсь от других котов, хотя вполне могу устроить все это в считанные секунды. Но не буду, так как начинаю дрожать от холода.       Человек вытащил мокрого меня из воды и, глядя на меня, начал хохотать. Что не так?! Он словно услышал мои мысли и повернул меня мордой к небольшому зеркалу. О да, жалкий вид насквозь мокрой и худой тушки с огромными глазами и поджатыми ушами — это нереально смешно! Глаза выцарапаю. — Все-все, больше не смеюсь над тобой, — человек прижал меня к своей горячей обнаженной груди, укрыл махровым полотенцем и отнес в какую-то комнату. Судя по тому, насколько она пропитана его запахом, он здесь спит. Здесь тоже было тепло.       Он усадил меня на свою широкую кровать, а сам встал перед ней на колени. Для удобства, конечно же, но я не мог не выпрямить гордо спину и потешить свое самолюбие. Человек бережно протирал меня полотенцем с дурацкой (но прекрасной) улыбкой. Что его постоянно так веселит, я не могу понять. Но мне нравится наблюдать за любыми, даже мелкими изменениями в его довольно-таки красивом лице. Он отложил мокрое полотенце и подошёл к небольшому черному шкафу. Открыв нижний ящик, порылся немного в нем и достал какое-то непонятное устройство, из-за устрашающего вида которого я вжался в комок. — Все хорошо, эта штука поможет мне высушить тебя, — снова этот медовый тон, от которого я теряю бдительность. Человек включил эту серую штуковину, и из нее пошел поток воздуха, сопровождающийся страшными звуками. Я подскочил и угрожающе зашипел, когда он поднес серый предмет ко мне. Если бы шерсть не была мокрой, она б встала дыбом. — Ну что ты, тише, — снова обезоруживающая ласка (но я пытался укусить его за пальцы, честно), после которой он аккуратно прижал меня к кровати. Обманщик! Попробовал вырваться — ничего не вышло. И тут я почувствовал тот самый поток воздуха, устремлённый мне в спину. Он был в меру тёплым и постоянно менял положение от шеи до самого хвоста. Не сказать, что неприятно, но очень непривычно. Я чувствовал, что вместе с шерстью сохнет и сама кожа. — Если я не высушу тебя как следует, ты можешь заболеть. Поэтому веди себя хорошо. Хотелось поспорить, но я понимал, что болеть далеко не приятно, много раз испытано на себе. Человек сушил меня, одновременно причесывая мою шёрстку своими длинными пальцами вместо щётки. До дури приятно, особенно, когда он переходил на живот: я позволял себе выгибаться дугой и громко урчать от удовольствия, слыша на заднем плане его тихий смех.       Когда он закончил, человек налил в небольшую миску жирного молока и дал его мне. К этому моменту я понял, насколько был голодным, и буквально за две минуты осушил посуду и благодарно потерся о ногу человека. — Уже поздно, пойдем спать, бочонок на лапках. За бочонка на лапках я издал недовольное урчание и с важным видом направился в спальню. Можно было подумать, что я очень бессовестный. Наверное, так и есть, но я умею быть благодарным. Я вскарабкался на кровать и стал наблюдать за переодевающимся человеком. Когда он лег в постель, я сел возле его лица и принялся облизывать его своим шершавым языком. — Эй, ты чего творишь? Щекотно же, — как чего? Я благодарю тебя. Благодарю за то, что увидев меня на улице, не оставил и забрал к себе. Мне приходилось несколько раз видеть, как люди тоже вылизывали друг друга. — Надо же тебе имя дать, — в его голосе звучит усталость. Спи лучше, я и без имени обойдусь. Ведь жил как-то раньше без него. Он долго думал, хмыкал, только собирался открыть рот, но тут же мотал головой, бормоча «нет, не то». Его что, действительно волнует то, как меня будут звать? — Как насчет Руки? — он вопросительно посмотрел на меня. — Несложное, довольно необычное и запоминающееся имя. Я был в замешательстве. Чего человек ждал от меня? Одобрения? Ему интересно мое мнение? Признаться, я не знаю. Если бы я мог говорить, то ответил бы ему. Но сейчас я могу лишь уткнуться носом в его шею и замурчать в знак согласия. — Значит, — он довольно зевнул и повернулся на бок лицом ко мне, — спокойной ночи, Руки. Он быстро заснул, и я долго еще наблюдал за его расслабленным видом.       У него были белые, как снег, волосы.       Этот человек… Он был, как говорят люди, брутален, любил рассекать магистрали на байке и получать адреналин, ставя свою жизнь на кон. Но со мной он был очень нежным и ласковым: как только представлялся момент — гладил меня, иногда даже целовал в макушку. Человек за все полгода, что я жил у него, приводил несколько раз домой партнерш, сношался с ними, но никогда не уделял им такого количества ласки, как мне. И мне это безумно нравилось. Один раз я демонстративно не лег с ним в кровать, потому что на моем законном месте ранее находилась женщина, от которой остался приторный до тошноты запах. Поняв мою хоть и наигранную, но обиду, человек сменил белье на новое, и тогда я уткнулся в его теплый бок и, довольный собой, заснул. После этого он перестал водить женщин, но на его одежде все еще оставался шлейф их запахов.       Я ужасное животное, но я не могу делить с кем-то моего человека, ставшего для меня всем.       Я долго не хотел отпускать его в те места, где он, поддавшись своим инстинктам, отпускает всего себя. Но что я мог сделать? Однажды увязаться за ним. Проиграв моей упертости, он засунул меня в черный (как и почти вся его одежда) рюкзак, оставив небольшое отверстие, чтобы я мог высовывать голову и глядеть, куда мы направляемся. Пейзажи так быстро сменялись друг другом, что я не мог уловить ни один из них. Только порывы ветра резко ударяли в мордочку, от чего я часто прятался обратно в темноту. Смешки приятелей, разглядывающих того, кто посмел забрать все внимание их байкера, то есть — меня. Мой человек в ответ только усмехается и метко подкалывает.       Он не хочет отдавать меня кому-то, я не хочу отпускать его на старт.       Никому из присутствующих людей я не доверял, за одним исключением: тот человек тоже носил черную одежду, только волосы у него были того же цвета. В нем я чувствовал родственную душу, поэтому легко позволил ему взять себя на руки. Железный конь Рейты (так называет его человек с черными волосами и в черных одеждах) заревел, и фигура моего человека быстро отдалилась от нас, а затем и вовсе исчезла с поля зрения. Я покорно сидел в холодных руках Аоя и с замиранием сердца ждал возвращения. Впервые я увидел его таким счастливым. Когда он финишировал, адреналин и энергия, присущая только животным, била ключом. Меня тянуло к нему, как магнитом. И это мне нравилось.       С тех пор, он часто стал брать меня с собой на свои гонки и не только. Многие удивлялись тому, какой я покорный и никуда не убегаю. Глупые люди. Ведь я не обычный кот, сбегать мне не зачем. Но Рейта боялся этого, поэтому он однажды купил мне ошейник. Красивый, с моим именем и его номером телефона. Тогда я показал ему всю свою обиду. У меня есть остатки гордости, хоть мне и дорог этот своенравный блондин, но он никогда не станет моим хозяином. А я никогда не оставлю его.       Очередным ранним утром, пока ласковые лучи солнца пробивались между шторами, я созерцал его безмятежно спящее лицо. И все же, Рейта обращался со мной так, словно я — самое ценное, что есть в его жизни. Интересно, будь я человеком, он полюбил бы меня?       Тихонько, боясь спугнуть сон, превращаюсь и приближаюсь к нему. Мягкая поступь передних лап сменяется нажатием хрупких человеческих запястий на матрас. Зрение стало менее острым, но я мог различать некоторые цвета. Мотнув головой, я откинул назад мешающие черные блестящие локоны. Осторожно приблизился к приоткрытым бледным губам, вспоминая, как именно люди дарят друг другу ласку, и…       Мой человек проснулся от чего-то и резко сел, но я успел обратно перевоплотиться и устроиться поудобнее на его коленях. — Что? Это всего лишь сон… — сонно пробормотал он и почесал свой затылок. Я свернулся клубком, и блондин начал нежно чесать меня за ушком. Мне захотелось спать, и я подмигнул напоследок моему самому дорогому человеку и закрыл глаза.       Что же, в первый раз ничего не вышло, но ведь это далеко не последняя попытка, так ведь?