****
Такие дни, начиная рассказ, как правило, называют «Тот день». Нечасто эти дни начинаются как-то необычно. Утро Того Дня было осенним и самым обыкновенным: где-то в Лондоне ограбили банк, а на другом конце нашли два безымянных трупа. Это было обычное нескучное утро для Шерлока Холмса и доктора Уотсона. Безымянные покойники и ограбления, в которых с первого взгляда некого обвинить, очень часто выливались в телефонный звонок раздающийся в их квартирке на Бейкер-Стрит или коротким сигналом о входящем сообщении. Это было хорошее утро, потому что именно в то утро Шерлок наконец-то оторвал свою задницу от дивана и перестал ныть. У них появилась работа, и Джон даже поблагодарил мысленно тех негодяев, которые ограбили банк, но все же потом смутился, так как оказалось, что те же негодяи убили двух человек, смертями которых и занимался отдел инспектора Лестрейда. И вот начался их витиеватый маршрут по венам автомобильных дорог, сначала в банк, а потом на место убийства, которое оказалось местом, где спрятали трупы, но не местом преступления. Слово за слово (то есть один сверхгениальный, пропитанный желчью монолог следовал за другим сверхгениальным, не менее оскорбляющим чувства окружающих монологом, и все со скоростью автоматной очереди), поездка за поездкой, находка за находкой, так настал день и постепенно завершился вечером. А к ночи они непонятным для всех кроме Шерлока образом оказались на складе антикварной лавки недавно почившего (по естественным причинам) старика-картежника… Наверное, Шерлок все же объяснил, почему они там оказались, но Джон пропустил его слова мимо ушей. У него были причины. «Магия умерла», - эти слова он раз за разом повторял про себя, входя в чертоги той дыры полной всевозможного старья. «Магия умерла!» - твердил он, дрожа как осиновый лист. Он был практически прав. Магия умерла на 99,5%, она осталась в книгах истории, страшных сказках и кино. 50 лет как умер последний маг заявивший о том, что все еще способен был нарушать естественный ход вещей одной лишь своей волей. Но все еще оставались 0,5%. Они жили в крови таких, как Джон, жалких остатках семей, которые все еще передавали по наследству свой дар. Не специально, разумеется, потому что даже в таких вопросах работали законы Менделя, горошина от горошины, то есть яблоко от яблони… Маги ничем не отличались от людей внешне. Взять хотя бы Шерлока: вот кого точно можно было бы назвать волшебником, до того он отличался от обычных людей, но все же Шерлок был человеком, как маг, Джон мог сказать это с уверенностью. А вот Джону не повезло. Его негативное отношение к своему «дару» нисколько не разнилось с таковым у других магов. «Магия умерла!» - говорили они. - «Но глупец тот, кто сунется в ее могильники!» Не стоило воспринимать их слова буквально. Могильниками они называли магические артефакты, материальные объекты созданные магами, выполняющие узкие магические задачи. Силу, создающую артефакт называли Вдохновением, маг-творец концентрировал одно свое безудержное желание и создавал некую вещь от начала до конца своими руками. Чтобы создать тело артефакта, необходимо было участвовать в зарождении материалов, из которых оно будет изготовлено. Поэтому многие артефакты делались из металла, дело было не только в долговечности, но и в том, что руда необратимо менялась в присутствии творца и его Вдохновения. Артефакты создавались магами для магов. Для обычных людей существовало лишь тело, и оно было чуть более бесполезно, чем кактус, поставленный перед экраном компьютера. Люди никогда не скрывали своего страха и зависти, они почти истребили волшебников. Магия умерла, вдохновение исчезло, а артефакты… остались. Теперь это были очень старые, искусно и с душой выполненные побрякушки. Не сложно догадаться, в каких местах их можно было бы найти. Так вышло, что Джону «повезло» с набором генов, и он, совершенно формальный маг, все еще мог стать для артефакта Хозяином. Родители Джона не выражались туманно про непонятные могильники, они говорили проще: «Держись подальше от всякого старья!» Артефакты были крайне редки и во времена расцвета волшебства, а после того, как люди приложили все усилия, чтобы избавиться от магии в принципе, вообще оказались в дефиците, ведь к уничтожению некоторых из них приложили руку и сами маги. Но, поскольку маги сами сторонились артефактов, а люди не могли их распознать, существовал некий риск для таких, как Джон, стать Хозяином похожей вещицы. Так что пока Шерлок шнырял туда-сюда вдоль стеллажей с коллекцией покойного торговца, Джон старался держаться как можно ближе к стенке подальше от товара и тщательно игнорировал голоса. Артефакты они такие, они нуждаются в Хозяине, и чем дольше они остаются бесхозными, тем сильнее становилась их нужда. Старик был везучим: как минимум десяток артефактов взывали к единственному магу, которого они встретили, возможно, за сотню другую лет. Джон уже почти справился с неприятным наваждением, как услышал крик Шерлока и оглушающий грохот выстрела. Все произошло очень быстро: нарушителя спокойствия самого застали врасплох, и он попытался отстреливаться, дабы в возникшей суете скрыться. Ему это почти удалось, однако Шерлок и Джон совместными усилиями его скрутили, не без потерь. Спустя полчаса они стояли у дверей скорой помощи, Шерлок с подбитым глазом, а Джон с рассеченной губой, и хихикали как дети, комментируя выговоры Грегори Лестрейда на тему проникновения на частную территорию, порчи имущества и предынфарктное состояние самого инспектора. Джон вполуха слушал ворчание Грега и неоспоримые факты, которыми Шерлоку так не терпелось поделиться с миром, а рука его сжимала в кармане какой-то маленький предмет, металлический и горячий не только от прикосновения - артефакт нашел Хозяина и устанавливал связь. Оказавшись на Бейкер-стрит в одиночестве в своей комнате, Джон достал свой «трофей». Им оказалась тонюсенькая булавка для галстуков, головка ее была выполнена в форме расколотого на четыре части сердца, пронзенного тонким стилетом. «Какая пошлятина», - скривился Джон, когда заметил, что кончик булавки проткнул его палец и теперь тот самый стилет запачкался кровью. Для одного дня было и так слишком много событий, тем более Шерлок мог заподозрить неладное, если Джон тут же понесется очертя голову выяснять, что за подарок ему преподнесла Судьба. Артефакту еще требовалось время для установления прочной связи, а, значит, Джон мог отдохнуть, а уже потом выяснять, что ему грозит, чем оно грозит другим, и как это уничтожить. Артефакты могли быть крайне опасными, а могли и не быть. Джон слышал как-то про пуговицу, которая хранила другие пуговицы, так что они никогда не отрывались от ткани. Вдруг ему попалось что-то из той же серии? На следующий день, покопавшись в списке товаров той самой лавки, якобы для большей детализации записи в блог, Джон отыскал свою булавку. К обеду он, оправдавшись перед Шерлоком семейными сборами, уже сидел в поезде до Эдинбурга и проклинал все живое и мертвое, потому что нет в мире справедливости и хотя бы капли везения на его долю. «Разбитое сердце», так называлась булавка, без лишних прикрас. Ей было больше полутора века, она – как было сказано – защищала Хозяина от безответной любви. Но не в том смысле, что Хозяин не влюблялся в заранее недостижимых кандидатов, нет, артефакты так не работают. Она убивала объект страсти Хозяина, если эта страсть более полугода оставалась безответной. Про психопата, которому пришло в голову создать нечто подобное, Джон тоже почитал: ювелир и Творец, ничего особенного, но очевидно, что его кто-то очень сильно обидел. Для него это был выплеск, Вдохновение, но мало кто разделял его мнение. Вот и Джон в душе проклял этого полудурка и, нецензурно изъясняясь себе под нос, мчался на историческую родину, чтобы повидаться с тетушкой Мэй. Мэрием Йеттс не была Джону ни тетей, ни сестрой, вообще не была ему родственницей. Но она знала секрет его семьи и хранила книги, которыми вряд ли когда-нибудь кто-то решился бы пользоваться, хранила книги с заклинаниями, рецептами зелий и перечнями самых страшных проклятий. Все эти знания не были нужны в первую очередь волшебникам, ведь научный прогресс сделал большинство их умений никчемными. Джон обратился к магической мудрости впервые в жизни. Он перерыл почти все книжки, которые хранились в библиотеке тетушки Мэй, и нашел искомое. «Какое счастье, что я сейчас ни в кого не влюблен», - радовался Джон, чихая от библиотечной пыли и морщась от запаха сырости. Он уничтожил булавку по всем канонам, прописанным в одном толстенном потрепанном фолианте, и шутливо отметил, как якобы сблизился со своими предками. Первое сознательное использование магии, Джон знал, чем это для него может обернуться, но оно того стоило. В любви ему патологически не везло, но это была его беда, и он никого платить не заставит, тем более жизнью. Когда «разбитое сердце» расплылось серебрящейся кляксой на углях в камине и исчезло в снопе разноцветных искр, Джон ощутил, как теплеет в груди и развязывается тугой узел тревоги. Кто бы ни разбил ему сердце, он будет жесток, но жив отведенный ему срок, это точно. Проблема была решена меньше чем за два дня, и Джон просто развалился на кресле у затухающего камина и блаженно улыбался. Через высокие узкие окна проникал солнечный свет, подсвечивая кружащие в воздухе пылинки, так они казались парящими светлячками, и больше Джона не тревожил ни запах плесени, ни эта же пыль, ни тот факт, что он не был любим или влюблен. Жизнь просто вернулась в привычную колею. Сигнал входящего сообщения отвлек Джона от состояния эйфории. «Ты опять выбросил образцы плесени? Нигде не могу их найти. – ШХ» Джон улыбнулся. Шерлок никогда не признался бы прямо, что без Джона ему плохо, даже когда в разгаре новое дело. Но такие вот сообщения подсказывали, что каким бы засранцем ни был Холмс, он привязался к Джону и маялся в его отсутствие. Доктор допускал, что, возможно, это могли бы быть лишь его домыслы. И это просто он сам соскучился по Шерлоку и интерпретировал все неправильно. Но теперь он мог думать и интерпретировать так, как ему хочется. И кстати, он не трогал образцы плесени, но обязательно от них избавиться по приезду, если найдет. Джон взмахнул рукой, с удивлением обнаружив, что теперь он может так просто и быстро остудить угли в камине, и покинул библиотеку тетушки Мэй, поставив фолиант об артефактах на каминную полку. Он как можно быстрее покинул Шотландию. Он спешил домой, к человеку, которого даже не собирался когда-либо полюбить. Разумеется, Джон не дочитал тот фолиант до конца. Ему это только предстояло. Через год, когда он пропустил похороны Шерлока, чтобы прийти на кладбище двумя днями позже и умолять друга вернуться к нему, Джон снова посетил тетушку Мэй и ее библиотеку. Он дочитал ту книгу, в том числе самую последнюю и самую маленькую главу: «Артефакт окроплённый кровью может потерять тело, но жив, пока жива кровь Хозяина». Мир, лишь померкший после смерти Шерлока, мгновенно обратился в кромешную тьму. Джон последние месяцы чувствовал себя сентиментальным идиотом, а стал убийцей. Мориарти, другой преступник, несчастный случай или болезнь отняли бы у него Шерлока так или иначе. - Это все моя вина… - признался Джон тишине. Тетушка Мэй давно заснула, убаюканная вечерними шоу и бокалом виски, его никто не мог слышать, но достаточно было того, что он признался в этом себе. Джон распрощался с тетушкой Мэй и направился, не зная куда, но с твердым намерением поступить так, как должен был год тому назад: никогда не возвращаться в Лондон. Мысли, одна мрачнее другой, расступились и дали ему осмотреться по сторонам только когда он оказался на каком-то мосту, под ним в десятках метрах бурлил речной поток. Это было так просто, если подумать логически. Но Джон не хотел умирать… Его никогда не посещали мысли о самоубийстве, ни тогда, когда песок, смешанный с кровью, слепил его глаза, ни тогда, когда он был признан бесполезным на просторах Родины, ни сейчас. Он любил свою жизнь даже в те минуты, когда не видел в ней счастья или смысла. Ведь так и было. Он больше не мог быть врачом, он не имел права работать с людьми, которые ему хоть сколько-нибудь симпатичны. Он никогда не стремился любить, а теперь не имел на это ни малейшего права. Джон снова всмотрелся в бурные воды широкой реки под ним. Новая волна выбросила в воздух облако брызг, и Джон протянул руку к ним. Он вдруг почувствовал, что «поймал» две крупные капли, и они тут же взметнули вверх и замерли, оказавшись на уровне его лица. Всего лишь две капли, но он видел в них реку, от ее горного истока до самого океана. Удивившись своей новой силе, он растерял концентрацию, и одна капля сорвалась вниз, но вторую он удержал. И она все еще была рекой… Правда! У его жизни не было смысла, но он был у Шерлока. Его друг нередко переступал черту закона, тем не менее верша высшую справедливость, спасая тех, кого бы беспощадно съела система. Шерлок умел действовать в тени, но не всегда видел в этом смысл, зато это стало единственным выходом для Джона. Жить вдали от людей, но все еще быть полезным, пусть и за гранью закона.****
Новая сила набирала мощь с каждым разом, как Джон обращался к ней. Его новые способности позволяли ему действовать незаметно и быстро, а потому от работы не было отбоя. Нередко негодяи хотели избавиться от других негодяев, Джон работал на тех из них, кто больше заплатит. Жизнь в тени стоила недешево. Магическая энергия в мире почти иссякла, но ее вполне хватало, чтобы заметать следы. Никогда не соглашаясь на долгосрочное сотрудничество, Джон редко оставался не у дел. Тот факт, что он продолжал стоять в стороне, устраивал его клиентов. Все знали, Темный Маг мог прийти за каждым из них, но он не шел к власти… пока. Обитая в их темных кругах, Джон пил их вино, ловил их заискивающие улыбки и погружался в блаженные объятия абсолютного безразличия. Если бы он мог полюбить хоть кого-то из них, то мир от этого точно не пострадает.****
Факты были притянуты за уши, но все еще могли считаться достоверными. Джим Мориарти был готов рассмеяться в голос. Его сдерживало только то, что он был не один в комнате, а выбранный образ требовал серьезности, даже суровости. Бандюганы, мнящие себя его свитой, сидели мрачные как грозовые тучи и требовали от него решительных действий и денег на вербовку нового члена команды. Джим прочистил горло, многозначительно хмыкнул и закрыл папку с предоставленной информацией. Кто бы мог подумать? Темный Маг, Неуловимый Странник, Легенда без имени, да почти что Лорд Волдеморт во плоти… Джим был уверен, что он давным-давно уполз в какую-нибудь глухую провинцию скорбеть об утрате до конца своих дней. Джим едва бы удивился, если бы эти дни уже были сочтены. Но каков красавец! Джон Уотсон стал наемным убийцей высшего класса и чуть ли ни единственным могущественным магом на Земле. Вот уж где творится настоящее волшебство. Похоже, Джим был вынужден обрадовать своих людей. Он отдаст любые деньги и даже признает их своей командой, лишь бы получить в руки павшего ангелочка. Он проглядел когда-то этот алмаз, приняв его за булыжник. Пока Джим не знал, дойдет ли дело до огранки его в сверкающий бриллиант, потребуется ли. Для начала он должен выяснить, как он посмел недоглядеть такое?****
Когда Джон узнал, от кого исходит последний заказ, первым порывом было примчаться к Мориарти и заставить его кровь пузыриться в сосудах, а потом взорвать его голову. Джон не умел проделывать такое, но был уверен, что ему хватит на это злости. Игры с каплями воды очень быстро стали прошлым. Артефакт вкусивший первую жертву набирал обороты, и могущество Джона росло, грозя вскружить ему голову. Если бы он не выбрал изначальный курс, то давно бы скатился по наклонной. Хотя, он не был до конца уверен, что это уже не произошло. Интуиция подсказывала Джону, что смерть Мориарти не станет решением проблемы. Шерлок не хотел убивать его, он хотел посадить Мориарти за решетку и выбить информацию, или просто выбить информацию. А еще грела мысль, что в обществе Мориарти Джон будет как никогда безопасен для хороших людей. Джим знал о способностях Джона и все же не побоялся личной встречи. Хотя бы за такое он заслуживал пощады. - Я даже не знаю, что можно сказать в такой ситуации, - наигранно смутился он. – Ведь ты не ждал с нетерпением смерти нашего общего знакомого, чтобы тут же пасть так низко? Джону не понравилось, что Джим упомянул Шерлока, да еще и в таком ключе. Но он успокаивал себя тем, что он нужен Джиму, а потом, когда тот заткнется, можно будет начать диктовать свои условия или убить его. Джим был лучшим собеседником, какой мог быть у Джона, а потому он просто слушал и молчал. - Ты ведь знаешь, зачем ты здесь, Джонни? Джон даже не смотрел на него. Он осматривал просторную комнату, серые (или посеревшие) обои на стенах, обшарпанную, но добротную мебель, высокие и широкие, но разбитые окна, прогнивший персидский ковер. Люди и их жизни все еще были для Джона загадкой, он не обладал внимательностью Шерлока. Но зато его дар позволял ему читать истории неодушевленных предметов. Он видел былое величие дома, в который его пригласили. Сейчас это были лишь руины, гостиная - одна из двух уцелевших комнат. Он чувствовал любовь, с которой более века тому назад возводились эти стены, слышал детский смех и хоровое пение в Рождество, запах еды, от которой ломился обеденный стол во время трапезы. Этот дом никогда не принадлежал Мориарти или его родственникам, но Джон все равно сравнивал его с Джимом. Некогда великий, таящийся в тени всех грешников помышлявших совершить преступление, он был дьяволом, нашептывающим вредные советы, теперь Мориарти выглядел жалким. Еще год после смерти Шерлока зловещее «М» довлело над криминальным миром. Но потом началась война за власть, у Джона потому и было столько работы. Джима позабыли очень быстро, он больше никого не прикрывал, он больше не торговал информацией, он больше не шептал в их телефонные трубки и не писал писем. Ходили слухи: Холмс забрал консультанта-преступника с собой на тот свет. Джон поверил, оказалось, что зря. Джим затаился меж камней и умолк, когда должен был почивать на лаврах. У него было новое имя, новая биография, не запятнанная более ничем кроме унылой актерской карьеры Ричарда Брука. Но он скрывался в заброшенных домах и больше походил на обычного бандита со сворой цепных псов. Все больше Джон убеждался, что смерть Мориарти будет напрасной до тех пор, пока он не выяснит, что тот задумал. - Вы знаете условия моей работы, мистер Мориарти, - сухо ответил Джон и направился к выходу. - Охотник за головами, я в курсе, - Джим улыбнулся и преградил ему путь. – Ты даже успел сослужить мне добрую службу. - Можете выразить благодарность, выписав чек, - Джон отступил в сторону и снова двинулся к двери. - Ты получил деньги за тех несчастных проходимцев. Я просто говорю, что мы уже сработались без ведома друг друга, - Джон снова обнаружил Мориарти на своем пути. - Постоянная работа меня не интересует, - уклонился Джон. Он просто набивал цену, ведь он уже попался на удочку, они оба попались. - А если я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться? Деньги это далеко не все. Магу нужен источник силы, мотив, кураж… - Мистер Мориарти, неужели вы полагаете, что я стану играть с вами в игры? – Джон нахмурился и снова подступил к выходу. На этот раз его никто не останавливал. - Да! – воскликнул Джим. – Игра со мной стоила Шерлоку репутации и жизни. Разве я не прав, полагая, что тебя не заботит более ни то, ни другое. Джим даже не обернулся, они стояли спинами друг к другу и продолжали вести беседу. - Скользящий график, высокая заработная плата и новое имя, если согласишься. Я выясню, что стряслось с тобой, а ты попытаешься выяснить, что я задумал. Джон замер у порога, он лишь слегка обернулся, демонстрируя Джиму свою заинтересованность. Он слышал, как резко развернулся Мориарти и его приближающиеся шаги. - Ты мог бы убить меня одним взглядом и уйти невредимым. Но я все еще жив. Твои поступки, новая работа – все ради того, чтобы пустить людям пыль в глаза. Якобы Темная Магия вскружила тебе голову. Но это не так. Ни одну твою жертву нельзя назвать невинной. Ты все еще любишь людишек, добрых и милых, пусть ты больше не из их числа. Джим стоял за его спиной, Джон чувствовал запах его парфюма, мятного мыла и геля для волос, и его начинало подташнивать. - Всему могло бы быть простое объяснение, - продолжал Джим свой монолог. – Шерлок не хотел моей смерти как таковой, он хотел разрушить мою «империю». Но сейчас у меня ничего нет. Ты в курсе, ты в этом бизнесе достаточно долго. И я хочу отстроить все заново, круче, чем было. Слова Джима проникали в уши Джона, они взывали к его дару, его самым темным глубинам. Все его нутро взывало свершить акт правосудия прямо здесь и сейчас, а с последствиями разбираться потом, но Джон сумел себя сдержать. Он мог бы дать Джиму возможность хотя бы высказаться. - Ты не хочешь предотвратить все то зло, которое я могу совершить. Ты боишься того, что сотворишь, когда меня не станет, - прошептал Джим ему на ухо, а потом звонко рассмеялся и отстранился, наконец, подарив Джону глоток свежего воздуха и личное пространство. Джон так и не шелохнулся. Он ждал, что же еще ему скажет Мориарти. Если бы ему требовалось подписать какой-то контракт, он сделал бы это почти что с радостью. - Я позвоню, когда для тебя найдется работка. И можешь называть меня Джимом, как друга. Единственного, которого ты мог бы сейчас позволить себе иметь. Жестом Джим дал понять, что Джон свободен и что они очень скоро увидятся вновь.****
Джон был уверен, Джим не знал о проклятии. Но факт, он догадывался, что горе не единственная причина, толкнувшая Джона туда, где Джим его отыскал. Очень знакомое и опасное чувство расширялось в его груди. Джон мог бы сказать, что это было смешение чувств – злость и страх, предчувствие смертельной опасности. И сильнее всего – ощущение, что ему не все равно. Впервые за долгое время Джон чувствовал себя живым.****
Так уж сложилась судьба Джона, что он не мог жить по-настоящему без чуткого руководства безумного гения. Даже если речь шла о гении, которого он намеревался однажды все-таки убить. Джим любил по настроению менять длину поводка. Дистанция и в прямом, и в переносном смысле значительно разнилась в самые неожиданные моменты. Джона могло неделями мотать по большим городам и безлюдным пустыням, а потом он внезапно понимал, что его отправили в тоскливый отпуск. Но Джон не мог не заметить, как непростительно много свободного времени выделяет ему Мориарти. Время, которое Джон тратил на свое расследование, а магия не позволяла ни Джиму, ни его прихвостням его раскусить. Джиму не нужны были вещественные доказательства, он был хитрее Джона даже без волшебных фокусов, это Джона и беспокоило. Джим лукавил, когда говорил, что у него ничего не осталось, он добровольно отказался от былого величия, но не забыл прихватить все самое необходимое, например, умение говорить чужими голосами или убедительно выступать якобы от чужого лица. Но действительно исчез со всех радаров. Джон даже рассмеялся, когда узнал, что Ми-6, ЦРУ и прочие, а в том числе и Майкрофт Холмс, были уверены в том, что Мориарти погиб. Настолько Джим глубоко закопался, а сейчас всем оставалось гадать, под кого он копает. Мертвый Мориарти не был интересен разведывательным службам, зато им были интересны его связи. То есть он тихонько отстраивал себе новые норы, пока Британское Правительство за ним хвосты подбирало. Умно, кажется, но все равно очень странно. А работа Джона была простой и несложной, он убивал тех, кто не желал признавать власть... даже смешно становилось... Темного Мага. Да-да, Джим говорил от лица величайшего из людей, полубога на грешной земле, могущественного, ужасного и несокрушимого… Когда Джон это впервые услышал, его чуть пополам от смеха не сложило. Хорошо, что его выходку никто не запомнил. Чем больше Джон пользовался магией, тем сильнее он становился. У каждого мага есть свои особенные способности. Джон был уверен, что его единственной способностью являлось умение мгновенно засыпать на лекциях профессора Бифорда, в то время как остальные он выслушивал очень внимательно. Оказалось, что помимо власти над неодушевленными предметами, их историями, Джон обладал уникальной незаметностью. Если человек не знал его по имени или не видел дольше минуты, то потом вряд ли мог вспомнить, видел ли его хоть когда-то. Джон был скромным и стеснительным с самого детства, такая способность была средоточием всей иронии мироздания, но все же оказалась очень полезной. Сила Джона становилась новой верховной властью преступного мира, но правил балом Джим Мориарти и умел это делать лучше всего. Джон же спасался от прошлого, запрещал себе думать о будущем и просто работа-работал-работал. Иногда, когда он позволял себе побездельничать, Джон доставал из глубин памяти события той, прошлой жизни, когда он еще был счастлив, и размышлял. А не сыграла ли с ним злую шутку его же сила? Заяви он тогда хоть раз о своих чувствах, оставались бы они незаметными? Может, Шерлок и ответил бы ему взаимностью, если бы знал? Социопаты не способны на любовь, оправдывал Джон Шерлока, но тут же сам с собой спорил. Шерлок любил музыку, свое дело, он любил Ирэн Адлер, в конце концов! Да, это сложно было назвать любовью в общепринятом смысле, но разве оттого переставало быть ею? Просто Шерлок не любил Джона. Он считал его своим другом, напарником. Джону этого было достаточно, но не артефакту. Сердцу не прикажешь, оно просило ответного желания и страсти… его просьбы не были исполнены. Социопаты не способны на любовь. Такие вот опасные размышления привели Джона к плану, где совершенно не нужен будет план как таковой. Булавка не просто убивает равнодушного возлюбленного, она разрушает его жизнь. Все, чем жил Шерлок, обернулось против него, затуманило разум, когда, наоборот, должно было обострить. Джон не знал ради чего или ради кого живет Мориарти, но существовал вернейший способ растоптать его в пух и прах, заставить страдать в последние минуты перед смертью. Только так у Джона имелся хоть какой-то шанс. Он был одинок в своих поисках, и никогда не настанет тот день, когда он превзойдет интеллектом гения Мориарти. Но если он полюбит его, Мориарти уничтожит себя сам. <div align="center">**** </div> Решиться на что-то, не значит это сделать. Джон был прав, когда думал, что в компании Мориарти влюбленность ему не грозит. Если от любви до ненависти один шаг, то обратного направления не существует вовсе. Для Джона никогда не существовало формулы любви, он всегда влюблялся внезапно и слишком редко, чтобы выявить хоть какую-то закономерность. Тем более невозможно было отыскать формулы влюбленности в такого, как Джим. Общаясь с теми, кто симпатизировал Мориарти, Джон общался так же и с женщинами, которые мечтали его заполучить. - Он красив, - сказала ему одна из них. - Привлекательный и такой стильный, - проворковала другая. – Ты меня с ним познакомишь? Они не любили Джима, они просто хотели быть с ним, а это другое. Джон снова присмотрелся к Джиму и сморщился. Для него привлекательным человека делали ни цвет глаз или расстояние между ними, ни рост, ни шмотки, ни статус, ни восхищение окружающих. Кстати того же самого восхищения Мориарти у окружающих и не вызывал. Большинство его боялись, некоторые крутили у виска, а кто-то хотел его убить, и очень многие совмещали все сразу. Единственное, что заслуживало хоть какого-то уважения, это сила воли. Ей подчинялись все, пусть они и считали, что подчиняются воле Темного Мага, от лица которого разглагольствовал Джим. Им же не было известно, что этот самый Темный Маг тоже подчиняется Мориарти, пусть по своим мотивам, пусть уже и сам не знает, чего он хочет. Джим правил своими людьми весьма жестко, хотя с виду можно было бы назвать это избиением младенцев. Все, кто приближался к Джиму, хотели одного – занять его место. И пока никому это не удавалось. Безудержное стремление Джима к власти нельзя было объяснить тщеславием. Все, кто знали его лично, нисколько не уважали, только боялись и презирали. Джон был одним из тех, кто знал правду о Темном Маге. Магом был Джон, но истинной силой был все равно Джим. По мере расследования Джон понял, что он не единственный, кто держался подле Джима очень долго. Этих людей Джим скрывал тщательней, чем самого себя. Кто они, откуда, и почему все еще служили ему верой и правдой, выяснить было невозможно. В каком бы направлении ни двинулся Джон, чтобы выяснить какой же он, настоящий Джим, он тут же натыкался на тупик, но его не отпускало ощущение, что ответ у него уже есть, просто он его не видит. Не было хотя бы двух человек, с которыми Джим вел бы себя одинаково. Всякий, кто смотрел на него, смотрел в зеркало. Люди ненавидели его, как самих себя, боялись как собственной тени, любили как свое отражение в магазине одежды. Джон не был человеком, по сути, ему должно было быть легче увидеть Джима. Но он видел только пустоту. Что-то выело Джима изнутри, оставив сухой панцирь. Сколько бы золота не поглотила джимова жадность, сколько бы людей ни принес он себе в жертву, он оставался пустым. И самое страшное, что опустошенный, он уже не мог страдать от этого. Джон не боялся Джима, он боялся, что однажды он будет с ним солидарен. И даже в такой ситуации ему не было его жаль.****
- Я не стану этого делать! – прокричал Джон, кресло, стоящее позади него взметнулось в воздух и врезалось в стену напротив. Он не любил так поступать, но сила, которой он теперь владел должна была хоть куда-то тратиться, а то, неровен час, и Джон взорвется в буквальном смысле. Спор затянулся, и что-то подсказывало ему, что Джим намеренно выводит его из себя. - Всего-то один преступник, причем весьма опасный, - пожал плечами Джим, его совершенно не смутило, что его только что едва не размазало креслом по стенке. - У тебя для этого есть люди, - прорычал Джон. - Его хорошо охраняют… - Меня разоблачат. - Добавь спецэффектов, - не унимался Джим. – И о тебе же никто не вспомнит. - Ты прекрасно знаешь, что есть тот, кто вспомнит. - Но разве Майкрофт Холмс не предал своего брата? Разве ты не жаждешь мести? - Майкрофт был уверен, что Шерлок справится. Все ошибаются, - Джон резко погрустнел и собрался было сесть, но вовремя вспомнил, что его место теперь покрывало пол в виде опилок и кусочков ткани. - Ну, я же не ошибся. - Заткнись. Джим пригнулся, ожидая, что в него снова полетит какая-то мебель, но этого не произошло. Джон же не мог ему сказать, что есть условия, которые даже Майкрофт Холмс не в состоянии просчитать, и Джон не собирался в очередной раз становиться этим условием. Джим тоже затих. - Странно, очень странно, - в конце концов прошептал он и вышел, оставив Джона в одиночестве, как тот и просил с самого начала.****
Чем больше Джим говорил о Темном Маге, чем больше ширилась слава о силе Джона, тем ближе он вынужден был подпускать Джона к себе. Они чаще виделись, и Джон все упорнее убеждал себя, что ни на секунду не ошибался в Джиме Мориарти. Это было невыносимо. Поколотившись лбом в неприступную стену, Джон вынужден был признать, насильно мил не будешь. Он вернулся к своей «скромной» работе – притворству. Он притворялся страшным колдуном перед своими «клиентами» в последние минуты их жизней, добрым новым соседом в очередном новом доме под новым именем, и никем – перед Джимом. Или возможно, именно с ним Джон был самим собой – потерянным, одиноким, бесцельно идущим туда, куда ему велят. Он вернулся в комфорт безразличия, стремясь стать машиной. Чем реже он вспоминал Шерлока, чем реже думал о том, чьи приказы исполняет, тем проще становилась его жизнь, тем хуже он ощущал ее вкус, горький с запахом гнили и сыростью слез. Но загвоздка была в том, что он все еще не мог понять Мориарти. Джон сомневался, мог ли вообще существовать ответ на один мучающий его вопрос: Зачем?****
Джон ступил на пол из мерцающих огней, встревоженные, они всколыхнулись тонкой рябью и осветили ровным сиянием сотни картин висящих в воздухе. Кожу обдало весенней прохладой, а в уши ударил шум будничной суеты большого города. Сердце Джона заколотилось как после быстрого бега, и он почуял запах оружейного пороха. «Шерлоооок!» Картины заметались, меняясь местами и кружа над его головой, а потом вдруг застыли неподвижно, ближе всего к Джону оказалась та, на которой был изображен череп, покоящийся на каминной полке, и стопка писем, пронзенная лезвием складного ножа. « - Это череп? - Мой друг… в широком смысле». Его первый день на Бейкер-стрит. Губы Джона дрогнули, он прикрыл глаза, тщетно сдерживая нахлынувшие чувства. Сегодня он мог позволить себе немного сантиментов, потому что с того дня прошло ровно четыре года. Мерцающие огоньки взвились с пола за его спиной и сплелись в знакомое кресло, такое же, какое он окрестил своим с первого дня в квартире миссис Хадсон. Джон устало опустился в него, наблюдая, как напротив него другие огоньки сплелись в другое до боли знакомое кресло. Призрачный образ Шерлока залез в него с ногами, сложил ладони в знакомом молитвенном жесте и замер неподвижно. Этот Шерлок не был похож на самого себя, лишенный большего количества черт, чем в прошлый раз, когда Джон осмелился создать его. Комната, в которой они сидели, не была комнатой как таковой, да и вовсе не существовала. «Чертоги Разума» - идея, позаимствованная Джоном у Шерлока. Щель за пределами материального мира, куда Джон отнес те сведения, которые не имел возможности запомнить, а хранить где-то в реальности опасался. Джон создал свои «Чертоги» только ради дела. Но это был самый настоящий отдельный мир, и он не мог не перенести сюда воспоминания, которые причиняли ему боль своей безликостью. Здесь у Джона был Шерлок, ничем не похожий на настоящего, но Джону хотя бы было с кем поговорить. - Ты знал, наверное, что магия разрушает душу… - прошептал Джон, глядя на Шерлока с грустью. – Ты бы отговорил меня… Прости. Я бы и не стал этого делать, будь ты рядом. - Мне хочется верить, что про магию это все россказни, учения инквизиторов, но… Наше время ведь прошло. Мы практически исчезли, потому что нарушали естественный ход вещей. Маги были инструментом, который ни человечеству, ни самой природе больше не нужен. Мама и бабушка учили нас магии, но лишь затем, чтобы мы могли ее сдерживать, не использовать. Они хотели, чтобы наши способности не стали для нас неожиданностью, чтобы в определенный момент мы могли принять верное решение. Гарри, вот, смогла… Когда она порвала с Кларой, я разозлился. Она сказала, что любовь Клары делает ее сильнее, а это неприемлемо. Я ей не поверил, решил, что это бред алкоголички. Да, Гарри была неправа, но я был единственным, кто должен был ее понять. А я отказывался. Магия мертва, говорили мне, лишь специальные артефакты могут делать магов сильнее. Наверно, я ошибся. Я хочу, но не стану просить у Гарри прощения. У нее сейчас все хорошо, без Клары и тем более без меня. Я тоже должен был уйти… Можно винить артефакт. Но он ведь не так работает. Ты с самого начала поставил меня перед фактом, а я все равно надеялся. Глупец. Разумеется, я не знал, но не имел права рисковать тобой! Джон спрятал лицо в ладонях и тихо заскулил. Ему было все равно, ведь он был тут один. Он готов был скорчиться в ногах ненастоящего Шерлока, сжаться в комок под взглядом бесцветных глаз. Для него это был единственный Шерлок, который смотрел на него. Единственный, кто все еще был с ним, перед кем он мог бы устыдиться и попросить прощения. Но он этого не делал, потому что время прошло. Да и Шерлок вряд ли простил бы Джону то, что он сотворил. «Любовь – опасный недостаток». - Ты бы знал, как нам стоит поступить. Если бы я был честен, то мы бы даже не оказались в том чертовом магазине. Ты бы уберег меня от такой ошибки. Ты всегда охранял меня, пусть и делал вид, что это вовсе не так, - Джон улыбнулся, но потом снова поник. Шерлок не шевельнулся. Вокруг его глаз появились тонкие морщинки лучики, Джон только что вспомнил, что они у него были. Брови Шерлока приподнялись, и теперь он смотрел с сочувствием. Джон покачал головой, отгоняя наваждение, и Шерлок снова выглядел спокойным и сосредоточенным. Джон взял себя в руки и встал. - Мориарти… твой последний враг, все еще жив, - сообщил Джон со вздохом. Он взмахнул рукой, демонстрируя несколько десятков картин, скучковавшихся отдельным островком. - Здесь все, что я сумел разузнать о нем. Немного, но все же достаточно. Стоит только начать то, что я задумал, и вся эта система поглотит сама себя, а заодно и Джеймса Мориарти. Пара месяцев, не дольше. Но… Джон замолчал, прикусив нижнюю губу. Ему было сложно произнести такое вслух даже в несуществующей комнате из огней с витающими в воздухе картинами. - Если его не станет сейчас, я останусь без ответов. Джон понятия не имел, сможет ли Мориарти ответить на его вопросы, и все же не торопился избавиться от него. - Зачем, Шерлок? – прокричал вдруг Джон. – Да, для тебя все было решено: тебя бы отнял у меня несчастный случай или шальная пуля или еще что-то. Но это сделал он! Что он с тобой сделал? С чего ты решил шагнуть с той крыши. Что за дурацкая предсмертная записка? Что за «чистосердечное признание»?! Ты больше не ответишь ни на один мой вопрос. Но тот, кто хранит ответ, не умрет раньше, чем я все выясню. Если Джим умрет сейчас, мне… мне… Джон осекся, не зная, что ему сказать. Он собирался признаться в этом? - Мне незачем будет жить… - произнес он тихо, но слова прогремели так, будто он говорил в рупор. Шерлок как будто тяжело вздохнул и тут же распался на множество огоньков, и они тоже быстро погасли. Картины сорвались вниз и провалились сквозь колышущийся пол, который начал медленно гаснуть. И в тот момент, когда должна была наступить тьма, яркий свет ослепил Джона. Он хотел зажмуриться, но вместо этого широко распахнул глаза. Настало утро, и он, оказывается, всю ночь неподвижно просидел на краю своей кровати. Руки и ноги у него похолодели и затекли без движения, но в груди у него словно полыхал огонь. Знакомое чувство, приятное, но в то же время до боли сжимающее его сердце подсказывало, что план Джона удался как никогда на славу. Очень скоро Джима Мориарти не станет, и все схемы и стратегии можно послать к черту.****
- Джон?! - Здравствуй, Джим. Джон смущенно опустил глаза и переступил через останки порога. Он бы прикрыл за собой дверь, если пару секунда назад не выбил бы ее вместе с косяком и частью стены. А ведь он просто хотел эффектно распахнуть дверь, выломав только замок. Ему до сих пор было неловко, когда он демонстрировал свои способности столь… наглядно. Джим мог решить, что он выпендривается, а это было бы неприятно. Джим, оглушенный грохотом, сидел неподвижно, рука с зажатой в ней кружкой так и застыла в воздухе. Но стоило отдать ему должное, он очень быстро пришел в себя. - Ну, я рад, что ты теперь называешь меня по имени. Но я тебя не звал, - он пожал плечами и отвел взгляд на экран своего компьютера, намекая на свою занятость, на несвоевременность появления Джона и еще на то, что наносить такой ущерб его жилищу вовсе не было необходимо. Не говоря уже о том, что Джон как бы не должен был знать, где живет Джим. - Я могу найти кого угодно за считанные минуты, - объяснил Джон. - Я не знал, - нахмурился Джим. Мда, работаешь с магом - будь готов к сюрпризам. - Ты не единственный, кто умеет хранить секреты, - мрачно произнес Джон, устраиваясь поудобнее на диване. Получилось на слишком вальяжно и угрожающе, потому что выбитая дверь поразила его ничуть не меньше Джима. Джим вздохнул и закрыл ноутбук. Похоже, настало время сделать перерыв. - Я единственный, кому никогда не задают прямых вопросов, заранее полагая, что я не отвечу, - Джим встал из-за стола и сел рядом с Джоном. Через минуту у двери столпились телохранители Джима, но он приказал им катиться к черту или найти строительную бригаду, например. Когда они остались одни, Джон заговорил. - Что ты сделал с Шерлоком? Джим некоторое время еще молчал, он хмурился, и взгляд его становился все туманней от нахлынувших раздумий, а потом он встрепенулся и спросил: - С кем? Джон наградил его таким убийственным взглядом, что оставшимся трем стенам полагалось начать опасаться и за свою судьбу. - Прости-прости. Но ты же запретил мне говорить о Шерлоке, а это был единственный повод вообще о нем помнить. - Джим. - Ты все видел. Шерлок прыгнул с крыши. Сам. - Что ты сказал ему? - Унижал, угрожал… ничего такого, чего я не делал раньше, - Джим состроил печально-задумчивую физиономию и покачал головой. - Но он убил себя! – вспылил Джон, стол и кресло Джима задребезжали, ножки их часто-часто застучали по полу, будто отплясывая чечетку. - Да, я сказал ему, что это его единственный выход, - пожал плечами Джим, так будто говорил о каком-то пустяке, но потом понурил голову и продолжил внезапно грустным тоном: - Он должен был прыгнуть, но он не должен был умереть. - Что, прости? – Джон вскочил с места и развернул Джима к себе, заставляя смотреть ему прямо в глаза. - У него были все шансы выжить после того прыжка, я проверил. Я даже ушел, якобы давая ему возможность побыть одному, подумать. А потом, я увидел тело, увидел, как ты увидел тело. Я даже пробрался в морг и снова его увидел, по-настоящему безвозвратно мертвого, - Джим выпутался из ослабевшей хватки Джона и вскочил на ноги. Он ходил туда-сюда и размахивал руками. Джон видел его таким впервые. Мориарти не злился, не строил из себя клоуна. Можно было подумать только одно: он был в недоумении. - Он должен был выжить, но не выжил. Я не хотел, чтобы Шерлок умер! - Что ты несешь?! – проорал Джон, компьютер Джима закоротило и из-под крышки его начал струиться синеватый дым. Наступило неловкое молчание. Мориарти остановился, поджал губы и злобно посмотрел на Джона, тот яростно развел руками. Успокоившись, Джим продолжил. - Это должно было быть игрой, долгой и очень интересной. А Шерлок все испортил, - он насупился и теперь напоминал ребенка, которому не подарили собаку, которую он так просил на Рождество. Они посмотрели друг на друга в недоумении. Джон всеми силами сдерживал желание взорвать что-нибудь относительно некрупное, размером с человеческую голову. Да за кого его держит Джим? - После смерти Шерлока, его брат прислал толпу головорезов по мою душу, а мои клиенты разбежались как крысы с прохудившегося суденышка. Я потерял все! Шерлок знал, что мертвый принесет мне большие убытки, чем живой. Я и не думал, что он настолько псих, раз решился на такое. Джон подскочил к Джиму, замахиваясь для удара… Но так и замер. Он смотрел в глаза Мориарти и понимал… в первый раз за все время он понимал Джима. Игры полубезумных гениев за рамками закона и морали. Шерлок вполне мог согласиться на такие условия. Он отступил от Джима, он качал головой из стороны в сторону. Как он мог сам не догадаться. - Ты ради этого пришел ко мне? Хотел знать, как именно умер Шерлок? – тихо поинтересовался Джим, он говорил очень осторожно. Его компьютер еще изредка потрескивал и искрился, а в комнате было достаточно мебели, чтобы размазать его по стенам. - Какая разница, - глухо отозвался Джон. Он соврал. Для него все перевернулось в эту самую минуту и вся его жизнь, медленно шедшая под откос все это время, вдруг резко сорвалась с обрыва и разбилась о скалы. Больше не глядя на Мориарти он покинул его кабинет и его дом, на этот раз воспользовавшись уцелевшими дверьми как положено. В парадной ему преградили путь пятеро здоровяков из охраны, но, поразмыслив недолго, расступились и дали ему пройти. Он гордо выпрямился, чтобы не выдать своего потрясения. Напрасный труд, к слову, они все равно не вспомнят, что он вообще приходил.****
Джим не отрываясь наблюдал, как осколки стены и дверь плавно поднялись в воздух и встали на место, спустя несколько мгновений не осталось и следа того разгрома, что царил в его кабинете. За исключением ноутбука, тот все еще испускал запах гари и плавленого пластика. Вот как, оказывается, работал Джон. Он не просто видел историю вещей, он мог ее менять по собственному желанию. Получается, если бы Джим не знал, кто Джон на самом деле и не видел, как была выбита дверь, он бы и не знал о том, что это происходило. Настоящее волшебство. Как посмели глупые завистливые люди столько веков уничтожать то, что было настолько прекрасно?****
По мерцающему полу пробегали тревожные волны, натыкаясь друг на друга, вызывая завихрения и всплески, а сам воздух время от времени содрогался как от землетрясения. Призрачный Шерлок стоял неподвижно. Он то становился ярче, то вовсе терял очертания. Его глаза меняли форму или исчезали, менялось и выражение его лица, то он хмурился, то улыбался тысячей чужих улыбок. А потом вдруг ярко засиял и тут же исчез. Отдельные картины одна за другой вспыхивали голубым пламенем и, осыпаясь, их сверкающий пепел смешивался с огоньками на полу и становился их частью. Джон хватал некоторые картины руками и швырял на пол, те пружинили от него и снова взмывали в воздух, но, будто обидевшись, отплывали подальше и меркли. Но были картины, которые кружили вокруг Джона и словно сражались за местечко поближе к нему. «Мориарти шлет привет…» «Криминальный консультант. Великолепно!» «Никто никогда не добирался до меня и никогда не доберется». «Его признали невиновным!» «Такие люди, как Джим Мориарти… мы наблюдаем за ними…» Джон закричал, хватаясь за голову, и упал на колени. Замолкнув, он жалобно всхлипнул. Огоньки поднялись с пола и окружили его пушистым кольцом, будто хотели обнять, но боялись коснуться. Почему каждый раз, когда Джон бежит от боли прошлого, настоящее встречает его еще большим разочарованием? Он отогнал огоньки от себя, как и все картины, осталась только одна – портрет Джима в полный рост. Картина потеряла рамку и фон, а сам Джим стал объемным и бесцветным как… - Нет! – вскрикнул Джон, отгоняя наваждение. Джим исчез. Да, Джон винил себя в смерти Шерлока, но он винил Джима за все остальное, что тот творил. Его талант привлекать людей в преступный мир. Да, их помыслы всегда были темными, но Джим давал им в руки оружие и воодушевленно шептал «Давай!», развлекался, глядя, как они убивают друг друга, страдая и причиняя новые страдания. Разве смел существовать в мире такой человек. И что получается? Джим творил зло, но зло гораздо меньшее, чем могло быть без его участия. Непоколебимый судья, который судил еще более сурово и более справедливо, нежели любой закон на земле, и безошибочно вычислял тех, кого стоит осудить. Джим не написал тот компьютерный код, он искал тех, кому такой код может понадобиться. Мориарти не посвятил в свои планы Майкрофта, и Холмс решил, что тот стал слишком опасен для дальнейшего сотрудничества. Когда Джим исчез, началась война за его власть, пострадали люди, которые не должны были пострадать. Примешались слепящие разум чувства и мир едва не погиб. Вот когда Джон сослужил Джиму добрую службу. Он заявил о своей силе, большей, чем могли бы постичь эти стервятники, еще более темной и скрытной, нежели таинственный М когда-либо из себя представлял. Джон явил собой новую власть, и только тогда Джим сумел разработать план действий. Если размышлять абстрактно, то Джим был тенью, без которой не могло существовать ничто сущее. Мориарти стал аналогом Бугимена, которым пугали маленьких детей, воспитывая их не совершать опрометчивых поступков. Думал ли так сам Джим? Нельзя было сказать наверняка. Но факт, Джим был нужен и Шерлоку, и Джону, и самой Англии. Разве могло бы что-то подобное прийти в голову здоровому человеку? Джону потребовалось преодолеть порог здравомыслия, чтобы увидеть картину в целом. Но вдобавок к этому, он все и разрушил. Джон скорчился от боли и прижал ладонь к груди. Ему не хватало воздуха, было такое чувство, что булавка снова обрела форму, в самом сердце, и теперь убивала его. Он развеял «Чертоги Разума» и упал на свою кровать, уткнувшись носом в подушку, и плотно прижал ее к лицу, перекрывая доступ кислорода. Какого черта он не сиганул тогда с моста? Телефон мерзко запиликал, принимая текстовое сообщение и отвлекая от суицидальных мыслей. «Есть работа, Джонни-бой. Карета прибудет через 10 минут». Неугомонный деятельный Джим, не оставит ни минуты покоя для раздумий. Джон сокрушенно вздохнул и поднялся с кровати. Он взял свой настоящий паспорт, накинул куртку и выскочил на улицу. Он направился к ближайшему полицейскому участку, по дороге размышляя, чем именно вынудит полицейских открыть огонь. Его трясло от холода (куртка оказалась слишком тонкой для промозглой погоды), но больше всего от страха. Он понимал, что должен поступить правильно, и в этот раз его нерациональная жажда жизни не позволит ему сорваться с крючка. Он не позволит истории повториться, он должен поступить… Кто-то навалился на него сзади, и еще до того, как Джон понял, что произошло и сумел бы оказать сопротивление, все звуки резко стихли и наступила тьма. И прежде чем сами мысли Джона прекратили свой бешеный поток, он отвлеченно подумал, что его ударили по голове.****
- Просыпайся, соня… Джон нехотя открыл один глаз. Еще мгновение спустя он витал в блаженной тьме, как внезапно его сердце заколотилось в груди, а отголоски прерванных размышлений накрыли его с головой. Он резко рванулся вверх, намереваясь сесть. Плохая мысль. Голова как будто раскололась на две части, а понятие «вертикально» потеряло всякий смысл. - Ну, тихо-тихо, - проворковал кто-то над ухом. Джон огляделся. Он лежал на поставленных рядом стульях, а под голову ему кто-то заботливо подложил его же куртку. Рядом на корточках сидел Мориарти, он держал Джона за руку и выглядел… раздосадованным? Встревоженным? Возбужденным? Подобрать нужное слово было крайне сложно. Джон сомневался даже в том, что мог видеть Джима как следует, в глазах все плыло. Похоже, нетерпение Джона передалось и Мориарти. Он подхватил его под руку и резко дернул вверх, приводя в вертикальное положение, он даже спустил ноги Джона на пол, чтобы тот не повалился обратно. - Вот, выпей. Джон почувствовал, как ему в ладонь вложили какой-то прохладный цилиндр, он не сразу пришел к выводу, что это стакан. - Для людей это всего лишь гадкое пойло, но для магов почти что панацея от всех болезней, - пустился в объяснения Джим. Джон ему не верил, он понятия не имел, откуда бы Мориарти мог бы знать что-то о магических зельях. Но его голова так раскалывалась, что он готов был выпить что угодно, если существовала хоть малейшая возможность почувствовать себя лучше. Он залпом осушил стакан, фоном отметив, что, несмотря на гадкий вкус, жидкость эта не застряла у него в горле и не попросилась обратно. Он опустил стакан на колени, осоловело осматриваясь по сторонам. Джим сидел рядом, ожидая, когда Джон начнет проявлять признаки разумной жизни. Джон узнал место, где он находился. Он ни разу тут не был, но видел эту аудиторию из окна здания напротив. Именно здесь Шерлок общался с Джеферсоном Хоупом, таксистом-маньяком, который скормил бы детективу ядовитую пилюлю, не выстрели тогда Джон. Спасаясь от наплыва воспоминаний, Джон зацепился за реальную действительность. Он вдруг ощутил, что туман в голове рассеялся, а боль, до этого раскурочивающая его череп, сжалась до одной точки на затылке, куда его, скорее всего, и ударили. Из других неприятных ощущений осталось только кислое послевкусие от «чудо-зелья». О составе он расспросит Джима позже, сначала он выяснит, что за дело такое срочное, раз Джим проявил такую настойчивость. - Какого… - начал было Джон, но его грубо прервали. Джим подхватил его под руку и потянул за собой прочь из аудитории. Джон не видел его лица, а потому понятия не имел, как стоит себя вести. - Ты знаешь, как я не люблю, когда люди совершают глупости не входящие в мои планы, - мрачно выпалил Мориарти, когда вел его по темному пустынному коридору в неизвестном направлении. Джон решил все объяснить, что Джиму не о чем было беспокоиться. - Джим, я вовсе не… - Заткнись! – рявкнул Мориарти. Они оба вздрогнули: Джим, похоже, понял, что не рассчитал тон голоса, а Джон – просто от удивления. «Отлично, он сейчас сам убьет меня. Все будет хорошо», - с радостью подумал Джон и тут же испугался собственным мыслям. Но перечить Джиму все равно не стал, в любом случае надо было дать Мориарти высказаться. Джон начал шагать вровень с Джимом, как тут его резко потянуло в сторону, и они оказались в другой аудитории, на этот раз лекционной. Джим велел Джону сесть за стол в первом ряду по центру, а сам отошел к доске и потянул вниз экран для проектора, взял пульт управления и рухнул в преподавательское кресло. - Начнем, пожалуй, - сказал он и направил пульт на проектор. Тут же на экране появилась «Магия». Джим снова нажал на кнопку, и к первой надписи добавилась приписка «… и с чем ее едят». В любое другое время Джон бы закатил глаза и ушел бы не оборачиваясь, но сейчас он выпрямил спину и затих, готовый внимательно слушать, что же собирался рассказать ему Мориарти. - «Магия» - такое чудесное и в наши дни практически не относящееся к реальности слово. Раньше она была единственной реальностью, но годы, инквизиция, войны и обязательная вакцинация сделали свое дело. Вас осталось меньше трех миллионов и где-то 70% из вас лишены каких-либо способностей. Немного, очень немного. Магия умерла, источник необъятной силы и могущества волшебников иссяк. Джим до этого с нежностью рассматривающий собственноручно сделанный слайд, перевел взгляд на Джона и улыбнулся. - Но я знаю, что ты и так обо всем этом знаешь. Нет, мы поговорим кое о чем более захватывающем. Ведь сколь бы ни были слабы сейчас маги, они сумели оставить бессмертное наследие, и это вовсе не «Гарри Поттер». Джим снова перевел внимание на экран, картинка на котором сменилась. Джон почти физически ощутил, как его сердце ухнуло вниз и пропустило удар. На экране была булавка для галстука с головкой в форме стилета пронзающего расколотое на четыре части сердце. «Разбитое сердце», гласила надпись под ней. - Серия булавок «разбитое сердце». Была изготовлена в конце 18 века неким Найджелом Сакредом, ювелиром, магом и – что наиболее важно – Творцом. Джон переводил взгляд с булавки на Джима и обратно. Как Джим догадался? Зачем он вообще это выяснял? - Булавок было двенадцать, как и романтических неудач в жизни любвеобильного Сакреда. Они относились к опаснейшему типу артефактов, тем, которые, питаясь магией Хозяина, могли воздействовать и на простых людей. Джим снова сменил слайд. На экране появились изображения всех булавок из коллекции Сакреда, в центре Джон разглядел ту, которую уничтожил в камине библиотеки тетушки Мэй. - А если точнее, - продолжил Джим, – они защищали Хозяина от любовных неудач, выпиливая тех негодников, которые не отвечали влюбленному взаимностью. Вслед за щелчком на экране появилась схема воздействия магического артефакта на окружающий мир через магическую силу своего Хозяина. Джон видел похожую схему в детстве, когда мама рассказывала ему об артефактах. - Сакред был не единственным, кто жаждал мести за свое разбитое сердце. Булавки пользовались немалым успехом и разошлись с его прилавка как горячие пирожки, но и от того слух об их популярности быстро достиг ушей инквизиции. На экране появились портреты женщин и мужчин, которые купили булавки у Сакреда, а почти сразу же за ними появились те, кто владел булавками позже. Напротив портрета каждого Хозяина располагались портреты тех, кому не повезло стать их избранниками. - Несчастье foreveralone ювелира породило весьма нехилую головную боль не только для инквизиторов, но и для самих магов. Такой артефакт мало кто считал подарком судьбы, даже те, кто сам их приобрел. Меньше чем за полвека почти все булавки были найдены и уничтожены, а занимались этим такие дотошные зануды, что каждый акт уничтожения артефакта был подробно задокументирован, - Джим без остановки щелкал по пульту, показывая копии протоколов об уничтожении артефактов, пока на экране не появилась единственная из булавок, с которой Джону «повезло» столкнуться лично. - Но мне удалось разыскать только 11 протоколов. Одна булавка по сей день считается пропавшей без вести. Джон не моргая смотрел на булавку… та самая маленькая вещица, которую он взял по неосторожности. Крохотный кусочек серебра с позолотой. Ее больше не существовало, но Джону это не помогло, и если Джим его не отпустит, то ему самому уже ничто не поможет. Экран погас… Джим выждал гнетущую паузу, Джон снова набрал в легкие воздуха, чтобы объяснить, что произошло, но его снова ослепил свет отраженный на белом полотне. На белом фоне красовалась надпись, которая могла бы изменить всю его жизнь и спасти Шерлока: «Окропленный кровью артефакт может потерять тело, но жив, пока жива кровь Хозяина». - Булавка – острая вещица. Не сомневаюсь, что ты уничтожил ее, как только она попала тебе в руки. Только это уже было бесполезно, а ты слишком поздно это понял, - Джон не мог поверить, что его настолько легко раскусить, но еще больше он не верил тому сочувственному тону, с которым произнес последние слова Мориарти. Джим отключил проектор, и они оказались в кромешной темноте, пока их глаза вновь привыкали к недостатку света. - Многое, очень многое может взрастить силу мага, - прозвучал голос Джима намного ближе, чем когда он сидел в преподавательском кресле. Джон всмотрелся в темноту, он сумел разглядеть, как силуэт Джима надвигается на него. – Но ты только посмотри на себя, Джон. Джим восхищался им и его силой, Джон всегда об этом знал, но никогда раньше его это так не пугало. - Ни одного эмоционального потрясения не хватит на то, чтобы начать швырять мебель в стены силой мысли. Едва я узнал, кто есть Тот-Самый-Темный-Маг, я начал искать артефакт. Ты ведь убежал от мирской жизни туда, куда бы ни за что не сунулся, будь ты в здравом уме. Но с тобой все в порядке… более или менее. По голосу и стихшему звуку шагов, Джон понял, что Джим остановился лишь в паре метров от него и теперь смотрел на него. Он снова посмотрел на Джима, его глаза привыкли к темноте и он мог видеть, как сверкают зубы широко улыбающегося Мориарти… «Будет ли он так улыбаться, когда выяснит, кого в скором времени поразит этот артефакт?», - почти злорадно подумал Джон, настолько ему надоела эта болтовня. - Что за страшное проклятие, какой рок мог заставить тебя поступать так, как ты поступал? Ведь ты не мстил тем, кто точил зуб на Шерлока. Ты не убил меня и оставил в покое предателя-Майкрофта. Потому что все это время единственным, кто виновен в гибели Шерлока Холмса был… - Довольно! – не выдержал Джон. Он повторял эти слова изо дня в день три долгих года, но он не был уверен, что выдержит, если их вслух произнесет кто-то другой. Джим склонил голову набок, всматриваясь в Джона, пока тот боролся с предательской дрожью и рыданиями, подступившими к горлу. Джон прижал ладони к парте, за которой сидел, и она мелко задрожала от его прикосновения, вслед за ней начали дрожать другие парты, и стулья, а кресло, на котором недавно восседал Джим, подпрыгнуло вверх и отлетело на два метра в сторону. Глухой удар его об пол отрезвил Джона, все стихло. - Джим, - начал он. – Я… не хотел. Он оправдывался, он не собирался этого делать. Он же просто собирался объяснить все Джиму, без лишних эмоций. Но самоконтроль никогда не был его сильной чертой. - Я не знал… Ты… теперь ты… - Все в порядке, Джон, - снова перебил его Джим. – Все в прошлом. Ты только погляди, каким ты стал! Великим и могущественным… - Ты не понимаешь! – разозлился Джон. Может он и любил Джима, но это никогда не мешало его ненавидеть. - Ну что ты? Все я прекрасно понимаю, - утешил его Джим. – Ты был одинок в своих поисках и слишком боялся разоблачения, чтобы все как следует разузнать. И никто не виноват в том, что брюнеты в дорогих костюмах – твоя слабость. Сердцу не прикажешь. Но все будет хорошо. Джон в недоумении уставился на Мориарти. Что тот имел в виду? - Ты нашел способ защитить себя? Лак, покрывавший столешницу, под его руками вспузырился и покрылся трещинами, как земля в пустыне. Красная ярость застлала его глаза, но сдерживалась внезапной радостью. Если Джим обо всем вовремя догадался, то он мог бы и придумать, как спастись от любого проклятия, верно? Поглощенный противоречивыми чувствами он не заметил, как Джим подошел еще ближе, и очнулся только, когда чужая ладонь коснулась его щеки. Джим выглядел так… да он прямо-таки светился от счастья. - Глупенький, от проклятья булавки можно спастись только одним средством, и оно было со мной уже очень давно. Джон отстранился от прикосновения, едва не задыхаясь от возмущения. Он не мог поверить в подобную чушь. Он в своих-то чувствах еще не до конца был уверен, но в то, что Джим так просто влюбится в него, да еще и раньше самого Джона. Чушь какая-то! - Ты мне не веришь, - печально вздохнул Джим, присаживаясь на край парты, и провел пальцем по потрескавшемуся лаку. Несколько чешуек пристали к пальцам, и Джим поднес их к лицу, меланхолично рассматривая в слабом свете, проникающем с улицы сквозь окна. - Но ты подумай как следует, Джон. Ни боль, ни артефакт, ни даже сотня артефактов не позволят магу в наши дни вышибить дверь и часть стены, когда он об этом даже не помышлял. Есть только один источник – и не говори, что тебе в детстве о нем не рассказывали – лишь он дарует магу столько силы, что тот не способен ее сдерживать. Джон покачал головой. Нет, это уже точно ни в какие рамки не лезет. Уж он точно знал, что из рассказов про магию было правдой, а что вымыслом. - Вспомни, Джонни, с каких пор и рядом с кем ты начал сносить стены, даже не помышляя о подобном? От этих слов Джон дернулся как от пощечины, он пораженно смотрел на Джима снизу вверх и не мог поверить, отказывался верить. - Но ты же… - попытался он возразить хоть как-то. - Что? Не выгляжу влюбленным? – Джим пожал плечами и отвернулся. – Прости. Но моя любовь не делает меня романтиком или хорошим человеком. К тому же, ты сам признал, я умею хранить секреты. Джим снова повернулся к нему. Они так и смотрели друг на друга, как в первый раз, как будто только что познакомились и жаждали узнать один другого получше за рекордно короткое время. Они, может, уже и не сомневались в своих чувствах, но ощущение неловкости никуда не делось. Джим снова поднес ладонь к лицу Джона. - Джон, - внезапно сбившимся голосом заговорил он. – Что бы с нами не случилось, где бы мы ни были, помни: до тех пока я жив, всякий раз, когда тебя переполняет собственной магией, это я растворяюсь в примитивном, разрушительном, прекраснейшем из всех чувств… Джим провел пальцами по волосам Джона, а потом снова отстранился, наблюдая, как закачались из стороны в сторону столы и стулья вокруг них. Джим отступил на шаг и начал отходить в сторону, но Джон ему не позволил. Он вцепился в лацканы пиджака Мориарти, сминая дорогую ткань. Они застыли в неудобной позе, нависая над партой, а их лица были так близко, что почти соприкасались. - Мне нужна моя сила, - твердым голосом заявил Джон. - Еще бы! – ухмыльнулся Джим. - Чем больше, тем лучше. - Да… - нетерпеливо выдохнул Мориарти, его дыхание скользнуло по лицу Джона. Джон еще раз внимательно всмотрелся в выражение лица и, не найдя больше поводов для сомнения, вынес вердикт: - Вот и договорились. И прижался губами к губам Джима, осознав, как долго он этого ждал. Светильники на потолке и стенах аудитории ярко вспыхнули и взорвались. Искры осыпались на пол, но замерли в нескольких сантиметрах от них, всколыхнулись как водная рябь и погасли все сразу, погружая мир в непроглядную тьму.****
Эпилог
- То есть как это?! – удивился Джон, отпихивая от себя Мориарти, чтобы внимательнее рассмотреть того и попытаться выяснить, не врет ли. - Ну, я давно не бывал в местах, где не работает телефон и интернет, откуда бы даже я никого не смог найти, - Джим преодолел сопротивление и снова прижался к Джону, игнорируя всякие протесты. - Но ты не можешь все так бросить! - У меня есть заместитель. - Себастиан Моран, да? – решил уточнить Джон. - Кто-то выполнил домашнюю работу, - засмеялся Джим. Ему надоело бороться с Джоном, и он скинул с них обоих одеяло. Джон тут же содрогнулся от холода и сам прильнул к Джиму, спасаясь теплом его тела. - И все? Так просто? – не унимался бывший доктор. – Что ж ты раньше не ушел? - Во-первых, Себастиан очень быстро все провалит. А во-вторых, мне незачем было уходить и нечего было терять. - Все равно не верю, что ты просто от всего откажешься, - Джон откинулся на спину и начал меланхолично рассматривать потолок, пока Джим увиливал от ответа, покрывая его грудь поцелуями. Джон находился в спальне Джима не меньше суток, и ему до сих пор не давали возможности ее как следует рассмотреть. Телефон Джима разразился самым отвратительным из стандартных рингтонов, какие только существовали. Джон злобно зыркнул на него и телефон повис в воздухе, задняя панель его с щелчком отделилась, за ней последовала батарейка. Телефон стих и в таком вот разобранном виде опустился обратно на тумбочку. Джим приподнял одну бровь, многозначительно глядя на своего до сих немного удивленного такому повороту судьбы любовника. - Что? Ты же сам сказал, что уходишь! - Спорим, - ухмыльнулся Джим, - что ты первым взвоешь от мирной жизни? Джон снова оттолкнул Джима и сел, намереваясь хотя бы в этот раз выбраться из кровати подальше от этого… Но ему никто не позволил. Джим, повалив его на спину, обхватил его руками и ногами, как осьминог и накрыл губы Джона собственническим поцелуем. Джон решил, что подумает о перевоспитании Джима попозже.****
Ощущая, как вздрагивает под его прикосновениями Джон, Мориарти думал, что мог бы провести всю жизнь только так. Но он не станет. Правила игры придумал не он, и никуда он от нее не денется. Сейчас он прижимал к себе рог изобилия собственного безграничного могущества, счастья и всеобъемлющей власти. Ему предстоит очень постараться, чтобы удержать Джона в своих руках. Любовь не одних только магов могла сделать сильнее. Ненависть и страх могли стать только толчком, одноразовым мотивом. Но истинной движущей порождающей саму себя силой всегда была одна лишь любовь. Она не только спасала от пустоты и одиночества. Любовь побеждала саму смерть. Джим не просто верил. Ему пришлось убедиться в этом наверняка… дважды.= Конец =