***
— Я надеюсь, вы не разгромили квартиру, пока нас не было? — Чжинхван входит в тёмную прихожую, молясь, чтобы квартира была хотя бы цела. Но, когда Ханбин включает свет, осознание обрушается резко и без возможности восстановиться. — Что ж, у меня была призрачная надежда, но и она сломалась, — игрушка, на которую наступили Ханбин и и Чжинхван одновременно, издала жалобный хруст; слава богам, пищащие игрушку уже давно в этом доме не водятся. — Бобби, ты прям в своём лучшем репертуаре. Бобби? О боже!.. К заваленной детской утварью гостиной они были готовы с самого начала, но к разукрашенному яркими цветами Бобби, с зелёными усами а-ля Сальвадор Дали и лохматой причёской с застрявшими в волосах кусками бумаги, Чжунэ, что бегает с охапкой игрушек то в свою комнату, то в комнату Чану, — определённо нет. — Э-э, хай гайс, мы тут немного играли, и, кажется, Чжунэ переборщил с маркерами… И я, наверное, тоже. Сумку Чжинхван бросил уже у входа, понимая, что расположить их в таком бардаке будет негде. Диван пестрил всевозможными плюшевыми зверьми, которых вымаливали Чану с Чжунэ каждого очень усердно, кухня была, как ни странно, чиста и цела — вот огромная вероятность, что с Бобби они питались фруктовыми хлопьями и рацион их составляли не очень-то разнообразные блюда. Чжинхван уже не надеется на заправленные кровати в комнатах мальчиков и даже не идёт туда проверять, потому что, кажется, Чжунэ там колдует над созданием видимого порядка. Так что это ему награда за старания. В общем-то, им казалось, что будет хуже, а тут даже стены целы и однотонны, без творческого потенциала их детей на обоях. И у Чжунэ всего лишь цветочки разноцветные на руках и ногах, так что и это будет легко исправить. — Ладно, тебя не жалко, — Чжинхван выдыхает, снимая с себя верхнюю одежду, и смеётся, когда видит оскорблённое лицо Бобби. — Ха-ха, шучу я! Чжунэ вроде несильно испачкан, так что всё нормально, мы вас отмоем. Стой… Где Чану?.. Ханбин тем временем решил зайти в ванную, но она была занята, кажется. Поэтому, лишь немного приоткрыв дверцу, он намеревался узнать, скоро ли там ванную освободят, но он не успел. Чживон с каким-то истеричным воплем подбежал к двери и перекрыл к ней доступ, захлопывая. — Вы! Стоять! Он, как настоящий самостоятельный мужчина, решил не беспокоить никого и отмыться сам. Позвольте ему познать эту ступень взросления, когда мамочка перестаёт подтирать отпрыску сопли хоть в чём-то! Дайте парню познать, что такое житейские трудности и грубая реальность! Чжинхван уже не слышит давно. Ему уже просто интересно, что учудил этот дурень с их детьми за полтора-то дня. Конечно, со стороны может показаться, что у Чжинхвана глаз дёргается и голос его немного грубым стал, но это только иллюзия. Реальность куда более свирепее. — Бобби, отойди, для твоего же блага предупреждаю. И да, ещё раз назовёшь меня мамочкой, я тебе откручу яй… уши! — заприметив любопытного Чжунэ рядом с Ханбином, Чжинхван себя обрывает на полуслове, обращаясь уже к мальчику. — Чжунэ, готовься, ты следующий в душ! Бобби мог ещё долго мотать головой в знак протеста и стойко не отходить от двери. Но непонятная подавляющая сила одного лишь взгляда Чжинхвана вкупе с Ханбином резко ударяла Чживона под дых, отчего он уже вскоре сдался и отступил в сторону. — Боже… — Бобби… Перед ними стоял Чану, и если бы не виноватое «Пап, я всё объясню!» голосом их сына, то Ханбин никогда бы и не узнал в этом представителе негроидной расы какого-нибудь африканского племени с особенностями кожи (чёрная, как смоль) Чану. Мальчик пытался отмыть свои чёрные руки мочалкой, которая больше растирала грязь по телу, чем действительно смывала её. У Чжинхвана не было слов, он просто повернулся к Бобби и смотрел на него нечитаемым взглядом. — Это не я! Я говорю, это Чжунэ! Пухом клянусь! — Ну если Пухом, то, значит, он точно говорит правду. Чжинани, спокойно, это всего лишь краска… — Маркер это… Ханбин аж присвистнул от удивления, тихо посмеиваясь. Вероятно, в таком виде Чану придётся пойти в детский сад. Хорошо, если узнают. — Что ж, чувак, здесь я бессилен. Мой тебе совет — состриги свои волосы и уходили в монахи. А ещё лучше — в буддийские монахи! — Бобби, почему Чану весь чёрный?.. Как он такой пойдёт в детский сад завтра?! — Спокойно! Сейчас покорячимся в душе — и будет как новенький, новорождённый! — Бобби получил грубый толчок в плечо за попытку шутку отпустить. — Ладно, хорошо, я облажался! Без понятия вообще, что Чжунэ с ним за полчаса успел сделать. Готов принять любое наказание. И в качестве последнего желания прошу только не телесное наказание. С этим телом мне ещё жить. Чжинхван уже мысленно просто махнул на Бобби рукой. Он, конечно, удивлён и взбешён сейчас, но уследить за двумя детьми изначально было очень сложной задачей. Так что злиться тут стоит на себя и отчитать потом, конечно же, ещё и детей. — Папа, — Чжунэ обращается к ним с удалённого расстояния, держась ближе к Бобби, такому же провинившемуся детю; он смущён до чертиков, Чжинхван чувствует. Ханбин видит, как его сын ну совсем еле-еле слова из себя вытягивает, что даже помочь ему всячески с этим хочется. — Это краска, — и протягивает ту самую всю липкую и перемазанную разными цветами коробку с гуашью, что они им недавно купили. У Чжинхвана не то чтобы от сердца отлегло, у него гора с плеч и тысяча ножей из тела вытащились. Сказать, что Ханбин ещё полтора часа горбатился, отмывал грязнющих Чану и Чжунэ и сам успел весь измазаться, — не сказать ничего. Ханбин пыхтел от злости, отлепляя от тела свою влажную, некогда серую футболку, а сейчас — серую с абстрактным принтом на ней, и запнул последнего плюшевого Тоторо к коробкам из-под игрушек. Он бы лёг спать в ужасном настроении, если бы Чжинхван, успевший успокоиться, уложить спать уставших от активного, весёлого и, главное, яркого отдыха с Бобби-хёном Чану и Чжунэ и вкусить бокальчик красного полусладкого, предложил своему мужу принять ванну вместе. И это определённо именно то вознаграждение, которое он заслужил, за все его старания и страдания в ванной.Часть 1
26 июня 2017 г. в 05:30
— Так, ключи взяли?
— На месте.
— Телефон, зарядка?
— У тебя.
— Документы, деньги?
— Я их сжёг случайно, извиняюсь, — Ханбин теребит ключ в замке зажигания и устало пялится на мужа, перебирающего свой небольшой белый клатч и не обращающего на существующую Вселенную никакого внимания.
Чёрные пряди немного подрагивают из-за того, как судорожно Чжинхван перебирает и просматривает всё содержимое сумки, а губа прикушена от излишней сосредоточённости. Ханбин бы мог сейчас поныть хорошенько и уткнуться в шею Чжинхвану, дабы отвлечь и переключить всё внимание на себя. Но он лишь сидит тихо, поддакивает и старается не вывести того из себя раньше времени. Даже соседский серый Лексус не отвлекает, хотя такой машине вполне можно позавидовать.
Ханбин думал, что, отыскав и забронировав неплохой отель в соседнем пригороде со всеми прилагающимися к их отдыху условиями, его будут обожествлять хотя бы час и эти выходные они могут спокойно провести вместе. Чжинхван уже много раз давил и призрачно намекал Ханбину, что давно хотел бы на спа-процедуры и в хорошем ресторане посидеть в такой обстановке, где от тебя не требуется никаких обязательств. Да что там. Ханбин сам этого очень хотел.
Но как можно думать, что теперь они в праве полностью расслабиться и отчистить свой разум, когда начальник вызвал на важную, безотлагательную встречу, которая, скорее, формальность, чем действительно крупная рыба на крючке. И Чжинхван всё никак не может успокоиться со своими постоянными хлопотами даже сейчас, когда, казалось бы, Ханбин обо всём позаботился, а им нужно съездить всего лишь на рабочее мероприятие — и они свободны.
— Хорошо, тогда можно… Ты сделал что?! — Ханбин, грузно выдохнув, закатил глаза. Чжинхван такой чертовски очаровательный и суетливый, что это могло бы выводить из себя, но приводит в восторг уже на протяжение многих лет.
И сейчас перед Ханбином тёмные испуганные глаза, блестящие от позолоченных, отражающих свет вставок на клатче и смотрящие недоверительно. Можно подумать, он действительно поверил, что Ханбин бы так поступил. Да ему бы в следующую секунду уже голову открутили быстрее, чем он моргнуть успел бы.
— Именно сейчас я пошутил про документы, — голова тяжело приземляется на кожаную спинку сидения, а сам Ханбин пытается взять застывшую ладонь Чжинхвана у застёжки клатча, которая намеревалась уже закрыть сумку. — Просто кто-то слишком нервничает, отчего я чувствую, как уже устал, даже с парковки не выехав. Всё с собой, Чжинани, спокойно, — он подносит ладонь мужа к своим губам; привычный, успокаивающий жест, который сразу переводит тему в другое, более интимное русло.
Чжинхван неверяще уставляется на мужа, затем выдыхая с таким облегчением, которого у него не было, даже когда ему сообщили о предстоящем отдыхе. Ханбин придвигается чуть ближе, и, если честно, Чжинхван всегда готов прощать этому балбесу всё, когда он осторожно касается губами его костяшек на руке.
Но реальность на самом деле куда более выматывающая, чем Чжинхван готов упускать из виду, поэтому он вырывает свою руку из Ханбиновой и бьёт того легонько в плечо. Ну что за детский сад, Ким Ханбин. Этот уже конкретно ослабевший приёмчик не прокатит в миллионный раз, особенно, когда Чжинхван весь на взводе и интуиция подсказывает, что что-то не так. Назовёте паранойей или чрезмерной заботой обо всём, но с двумя детьми, которые высасывают чуть ли не всю кровь и силу из тела, Чжинхван, кажется, приобрёл какие-то сверхспособности. О которых не просил и которые меняют весь привычный уклад жизни.
— Твои шутки всегда были дерьмовыми, просто знай, что я ненавижу их, — Чжинхван мило фыркает и отворачивается, уставляясь на очень интересный куст, формально отделяющий одно парковочное место от другого.
— Мои шутки — лучшее, что слышало человечество. Уверен, именно они тебя и покорили. А наши дети ещё будут гордиться мной в будущем. Ах, жду не дождусь этого момента.
— Ага, мечтать не вредно. Они определённо не будут знакомить тебя со своими друзьями, так что одумайся сейчас.
— Эй! — Чжинхван замечает, как Ханбин резко отрывается от сидения, и готов поспорить, что лицо у него жутко недовольное. Смешно уже оттого, что Ханбин обижается из-за таких вот пустяковых поддеваний. И Чжинхван никогда не отказывает себе в смешке или в демонстративном высмеивании, отчего тот ещё сильнее дуется. — Я завожу машину.
— Подожди же. Такое чувство, что я что-то забыл. Заново.
— Не-ет, лучше убей меня сразу! — Ханбин от досады аж по рулю стучит и скулит там что-то, словно собака, но Чжинхван снова отстёгивает застёжку белого клатча и старается не обращать на него внимания.
Под еле слышное бормотание справа Ханбин запускает пятерню в волосы и сетует на то, что Чжинхван с возрастом становится всё мнительней и настойчивее.
— Тише. Паспорт, ключи от квартиры, машины…
— Они со мной, мы б их отсутствие сразу заметили…
Остатки терпения выходят уже вместе с грузными выдохами, а время неумолимо идёт вперёд, предвещая им опоздание на встречу. Казалось, Ханбин уже всё-всё-всё продумал: попросил Бобби посидеть с их детьми в выходные, припомнив тому давний должок, — вернее, конечно, заставил его посидеть с детьми, но никому об этом, кроме них с Чживоном, знать не обязательно.
— Помолчи, — всё же понимая, что усталость в муже функционирует так же, как и мозг, почти 24/7, Чжинхван наклоняется и оставляет на острой скуле того лёгкий чмок. Касание, имеющее сглаживающий, снисходительный эффект, когда вместо слов нужно дать
понять, мол, «подожди совсем немного, милый, осталось чуть-чуть». — Так, о чём я… Точно! Паспорта, телефон, лосьон, сменная одежда для малышни, еда на перекус…
— Чжинхван.
— Ох, мы не взяли их сменную одежду! И еду с игрушками!
— Чжинхван.
— Опять начнутся капризы, нет, я чисто физически не выдержу их! Вернёмся? Бина, я сам сбегаю, сиди в машине.
— Чжинхван, мы едем без детей, нам не понадобится ничего из их вещей.
— То есть… Да, точно, — Чжинхван судорожно оборачивается вокруг себя и осматривает задние сидения на наличие своих неугомонных детей, затем, прикрывая глаза, откидывается на спинку. — Я схожу с ума нахрен.
— Просто перетрудился, — Ханбин треплет мягко волосы Чжинхвана. — Говорил же, не сиди всю ночь с той статьёй. У тебя полно времени на её реализацию, твои холёные предприниматели никуда не денутся за два дня, тем более всё необходимое у них уже спросили. Что осталось? Оформить статью?
— Угу, — Чжинхван мычит страдальчески и умилительно одновременно, в последний раз проверяя, всё ли он взял. — От тебя, наверное, заразился.
— Неа, ты всегда таким был. Кто от кого ещё заразился.
— Замолчи, — Чжинхван смеётся очаровательно до безумия и переводит дыхание. Он поднимает свои глаза на Ханбина и, как обычно бывает, оба знают, что сейчас нужно сделать.
Улыбка сохраняется на губах Чжинхвана, пока он медленно придвигается, прослеживая такое же ответное движение навстречу. Только за сантиметр или за сколько-то там небольшого расстояния они медлят секундно, просто проверяя, что всё в порядке, такая своеобразная подготовка к поцелую.
Чжинхван умиляется каждый раз и улыбается шире в поцелуе, когда Ханбин преодолевает расстояние резче и настойчивее. Губы Ханбин иногда бывают сухие, когда тот забывает их увлажнить, а язык обводит вокруг розовых аккуратных губ напротив и затем проскальзывает в рот.
В такие моменты Чжинхван особенно любит его дразнить — вместо полноценного поцелуя, он внезапно чмокает Ханбина в приоткрытые губы. И от такого озорного действа Ханбин всегда забавно злится, надувшись на весь несправедливый мир, словно ребёнок. Боже, взрослый вроде человек, у которого уже и у самого дети имеются, но всё никак не может перестать вести себя как последний дурачок.
— Ханбин, я понял, что мне не даёт покоя… — Чжинхван отстраняется, пристёгивая ремень безопасности, и пытается вспомнить, сколько раз и с каким успехом вообще Бобби сидел с их детьми. И начинает волноваться, потому что ещё никогда их с ним не оставляли так надолго. — Дети.
Чувство лёгкого предательства от не совсем нормального поцелуя быстро проходит, но Ханбин всё ещё готов дуться. И поцеловать Чжинхвана снова тоже всегда готов, но они уже действительно опаздывают.
— Да всё будет в порядке, Чжинани, ты же знаешь Бобби, — Ханбин прокручивает ключ зажигания, и машина заводится с характерным рычащим звуком.
— Вот именно. Это два совершенно ни в коем образе несовместимых явления.
Чжинхван удивляется согласному «верно», а волнение не оставляет его ни на секунду, пока Ханбин пытается ехать как можно быстрее, а то вдруг кому-то всё же приспичит остаться дома для сохранности своего спокойствия и нервов.