black hole theory

Будто попав в банальный метафорический капкан, Джеймс видит на дне бокала с виски отражение собственных глаз. Поэтическое начало выдаёт приемлемый для текущей степени опьянения вариант сравнения с двумя утопленниками, завернутыми в небесно-голубую материю шотландского флага. Прозаичный конец добавляет, что пора бы собирать себя с поверхности барной стойки и депортироваться в койку номера, пока его самого не депортировали из страны, в которую он вломился, словно один в поле воин. На самом-то деле никакого поля брани и нет, только грязный полуподвальный бар, где в Джеймсе от воина разве что слабая форма контузии. Шум и алкоголь в такой крепкой связке, что ненароком можно перепутать и начать заливать в глотку первое, а в уши второе. По левое плечо парочка девиц с застрявшей деревенской непринужденностью в зубах; как фенолфталеин в щелочной среде – ироничный фиолетовый отлив местного освещения отражался в стеклянных белках их глаз и на повсеместно не отягощенной одеждой коже – они служили индикатором того, что Джеймс уже настолько плох, даже кокетливого полувзгляда недостоин. По правое плечо край барной стойки, а по совместительству стартовая полоса бездны – туда бы Джеймс ни за что не прыгнул, несмотря на свое бедственное положение; дерьмо имеет свойство всплывать, а проверять подобную разочаровывающую аксиому сил категорически нет. В этом мире моральным инвалидам совершенно не предусмотрены достойные условия для суицида, Джеймс вполне бы был готов задуматься, к какому из профсоюзов следует обратиться по этому поводу, но для этого стоит протрезветь – на такое не каждый готов. Очередной стакан виски – черная дыра, которая, по Хокингу, неминуемо испаряется, излучая тысячи тысяч маленьких грустных Макэвоев, и грусть эта плодится в геометрической прогрессии, равной по своей смертоносной красоте разве что праведной скорби. Джеймс скорбит тоже, например, по всему тому виски, которое он чисто физически не сможет выпить в будущем. Видимо, время замерло, а пространство, будто бывалая шалава, подстроилось; в паре сантиметров картинка зарябила пикселями, а ещё через мгновение на том же месте материализовалось одно ирландское тело. - Неделю назад в Лондоне, когда ты звал меня выпить в ирландский бар, я воспринял это как очередную неудачу шотландского юмора, понять который мне Богом не дано, - у ирландского тела голос знакомый, Джеймс практически внимает. – Но потом ты пропал. И это чертовски занимательно найти тебя в сраной Ирландии. В баре. Охренительно занимательно. Майкл Фассбендер здесь и сейчас в конкретно данном баре – рудимент. Джеймс Макэвой – та самая перегоревшая лампочка в гирлянде, из-за которой ломается весь мир, устои и принципы. - Ты сам виноват, что не согласился. Маленьких занудных девочек никто не ждёт. - А что насчет взрослых мужиков-алкоголиков без чувства нормы и здравости сознания? – тон Майкла переливается бескрайним множеством оттенков усталости. - Это что-то типа поствоенного синдрома, только у тебя посттеатральный? Считаешь себя героем очередной драмы? - Считаю себя забавным малым. Джеймс минуту как трезв, хотя охотнее согласился, чтобы всё происходящее оказалось плодом алкогольного прихода. - Скажи, пожалуйста, что тебя здесь хотя бы пару раз уже били, это бы очень мне помогло. Когда чёрная дыра исходит в пустоту, из пустоты рождается Большой Взрыв. - Я решил развестись с Энн-Мэри. Если идти всегда прямо, то обязательно куда-нибудь да придёшь, достаточно надёжный, проверенный опытом путь. Поэтому Джеймсу требуются добрые тридцать восемь лет жизни, чтобы развернуть свою голову и посмотреть на рядом сидящего Майкла. - Хорошо, Джейми-бой. А теперь давай поедем домой.