***
Он возвращается один в номер после выступления. Комната кажется пустой без энергичного и жизнерадостного Виктора, щебечущего всякую чушь, лишь бы подбодрить смущенного Юри. Чувство восхищения кумиром детства постепенно перерастали в нечто большее из-за постоянной заботы и поддержки Никифорова, которые воодушевляют Юри на невообразимые поступки, кажущиеся совершенно правильными и естественными, несмотря на постоянное смущение японца. Легкий флирт и огромное внимание со стороны русского приятны Юри. Не, не так. Они желанны. После душа, сидя в постели, Юри словно ощущал тревогу и волнение Виктора и собственную вину: если бы Виктор не уезжал с ним в Россию, да и вообще, если бы не приезжал к нему в Японию с целью тренировать – с Маккачином бы ничего не случилось. Былая неуверенность и собственные страхи, с которыми так старательно борется Никифоров, вновь цепкими щупальцами охватывают разум Кацуки, заставляя того крепко сжать стакан с водой, что тот трескается в руках. Внезапная боль отрезвляет, и Юри вскакивает и бежит в ванную промывать ладонь и заматывать её в бинт. На часах еще нет одиннадцати, а ночная Москва кажется столь привлекательной, что брюнет решает, что вечер в самобичевании не то, чтобы пожелал для него Виктор. Поэтому, он, убрав разбитые осколки с пола и взяв с собой коньки, надевает пальто, уверенной походкой выходя прочь из номера.***
Юри катается на синей ветке метро, доезжая до Арбата. Он в восхищении наблюдает за снующей молодежью, уличными музыкантами, рядом с которыми пританцовывают случайные слушатели. Он заходит в случайный продуктовый и покупает «pirojki s myasom», и с наслаждением мычит от невероятного вкуса. Эйфория проходит ближе к одиннадцати, когда, доедая пирожок, он видит влюбленную парочку, и ему хочется, чтобы рядом сидел Виктор, крепко стискивающий его ладонь в своей, и улыбался самой светлой улыбкой именно для него. Он смотрит на пустующую половину лавки и выдыхая встает с насиженного места, продолжая свой путь к Красной площади. И, правда, зимой здесь очень красиво: медленно падающий снег, пушистая «yolka», деревья, увитые золотыми лампочками, тот самый «Kreml’» и «Sobor». Но вниманием японца завладевает огромный каток и люди, пытающиеся повторить хоть какие-нибудь трюки, кончающиеся падениями и смехом. Сменив обувь, Юри с уверенностью ступает на лед, катаясь наперегонки с детьми. Некоторые его узнают, подъезжая и прося автограф или фото на память, в чем смущенный Юри, в силу вежливости, не может отказать. Ближе к часу ночи людей на катке становится меньше. Юри, не чувствуя усталости, продолжает обучать молодежь простым приемам, с улыбкой наблюдая, как парни выпендриваются перед хихикающими девушками. Виктор обещал показать ему эту площадь и жутким голосом, который ему не удавался из-за смеха, обещал ему показать «mavzoley». Юри это не пугало, но подыграть актерскому таланту Никифорова стоило того: Виктор накинулся на него и стал щекотать, весело смеясь, и завалился на краснеющего японца, не удержав равновесия. Теплое воспоминание заставило брюнета улыбнуться и посмотреть наверх. И упустить внезапную на катке тишину.***
Юри медленно поднимает руки к виску, стараясь не касаться кожи, и продолжает стоять с поднятой к небу головой. Улыбка постепенно меркнет, а глаза в удивлении широко распахиваются. Он опускает голову, и его со сломанной дужкой очки падают на лед. Первое время Кацуки ничего не чувствует, замерев с поднятой виску рукой, так и не решаясь себя тронуть. И только через несколько секунд вместо оглушительно хлопка левый висок простреливает жгучей болью. Он едва касаясь проводит пальцами вниз по скуле, размазывая кровь по щеке, медленно оседая на лед и мутным зрением смотрит на собственные окровавленные пальцы. Японец зарывается правой рукой в волосы, крепко сжимая их и оттягивая, медленно выдыхает, стараясь одной болью заглушить другую и успокоить ускорившееся сердцебиение. До его ушей доносятся нервные окрики о побеге, кто-то кого-то пытается успокоить, а кто-то начинает громко рыдать от случившегося. Кацуки еле поднимает голову, опираясь рукой о лед, видя перед собой стоящего человека с жатым в руке пистолетом. - Черт, только оцарапала, - слышит шипящий голос. И неловко заваливается на вперед от удара по голове и пинка в бок, заставляющие его опереться уже двумя руками о лед и приложить голову ко льду. Юри нервно выдыхает, стараясь подобрать нужные слова, чтобы не спровоцировать девушку на убийство. - За что? – несмело хрипит Кацуки, и чувствует, как горячее дуло упирается ему в рану у виска. Некоторое время все звуки затихают, а потом девушка резко пинает его в голову, и тот заваливается назад, падает на спину. Его зрение цепляет стоящих неподалеку парней, готовых броситься на помощь, когда стоящая с пистолетом потеряет бдительность. Досадно то, что они вряд ли успеют на помощь. - Ты, - Юри заглядывает в её обезумевший взгляд, - ты! Забрал его у меня! - орет она на ломанном английском. - Ты! Забрал Виктора! Юри не находит слов в ответ, он сплевывает собравшуюся во рту после удара кровь, вытирая ладонью рот, и, вспоминая улыбку Виктора, закрывает глаза. Тенденция присваивать себе кумира злит Юри. Он сам никогда о подобном не мечтал, а когда тот стал его тренером, старался давать русскому столько свободы, сколько ему удавалось. Никифоров не чья-то вещь, чтобы присваивать его. Виктор сам должен отдать, вверить себя в чьи-либо руки. По собственному желанию. Юри и не присваивал его себе. Тяжело сглотнув, Кацуки вновь обращает внимание на толпу: одни выжидают, когда девушка оступиться, а другие снимают все это безобразие. И Юри устало думает, что Виктор увидит его смерть на видео. Плакать слишком глупо, поэтому японец тянется к конькам, неловко пытаясь расшнуровать их и снять. И это как даже символично - погибнуть на льду, на пике собственной карьеры. Кацуки не реагирует на крики его потенциального убийцы, продолжая расшнуровывать второй конек. Страх погибнуть в чужой стране, в полном одиночестве, несмотря на присутствие здесь людей, пугает его до глубины души. Рядом нет той самой поддержки родных, в которой он так нуждается. И Юри, слишком погрузившись в собственные мысли, пропускает очередной выстрел.***
Звуки кажутся приглушенными, а свет, бьющий в глаза, кажется слишком ярким. Юри плохо слышит, как его зовут, и старается уклониться руки, ухватившей его за кисть. Он пытается встать с кушетки, но несколько рук препятствуют этому, заставляя лечь назад. И, придя в себя окончательно, Яков устало выдыхает, стараясь тихо разговаривать с врачом. И только звонок с телефона Юры заставляют врача и Фельцмана замолчать. Плисецкий хмуро смотрит в глаза Кацуки и только потом принимает вызов. Юри уже знает, кто это, поэтому устало прикрывает глаза, хватаясь за забинтованную голову. Он не слышит голос Виктора, но слышит ровные и четкие ответы Юры, а потом тот просит выйти всех и оставляет в слабой руке Кацуки телефон. И, только когда палата пустеет, Юри прикладывает телефон к уху. - Юри? – хрипло доносится с того конца. - Да? - Это я, Виктор, - его тренер старается говорить тихо и мягко, а Кацуки стонет от усиливающейся головной боли прямо в трубку, сжимая свободной рукой переносицу, - тебе больно? – сразу же обеспокоенно доноситься в ответ. - Да, - сейчас даже сил нет на вранье, - больно. Как Маккачин? - Юри, - вкрадчиво говорит Виктор, а на заднем плане слышно объявление какого-то рейса, - я прилечу, ты только дождись. Хорошо? - голос дрожит. - Только не плачь, - шепчет, наконец, японец в ответ, - улыбнись, хорошо? - Хорошо, - на том конце слышится всхлип, - хорошо, я улыбаюсь, Юри. Мой Юри. Эти слова заставляются улыбнуться постепенно засыпающего Кацуки, он изо всех сил старается продержаться, чтобы не провалиться в сон. И перед тем как уснуть, он произносит: - Мой Виктор…***
Когда голос Юри затихает и слышится голос Плисецкого о том, чтобы он не беспокоился, ведь его спящая красавица просто уснула, Никифоров вздыхает, благодарит Юру и сбрасывает вызов. Виктор сидит, прикрыв ладонью глаза, стараясь собраться с силами. Видео, которое было слитое в сеть часами ранее, шокировало русского фигуриста. Он благодарит богов за тех, кто кинулся обезвреживать свихнувшуюся фанатку. Камера после второго выстрела снимает несколько секунд, в кадре видно неподвижно лежащего Юри и подбегающих к нему людей, попутно набирающих номер скорой. И видео обрывается, заставляя гадать жив ли он или же... Нет, Виктор потряс головой, отгоняя наваждение, ведь Юри жив, они с ним говорил. И отчаяние, что все старания пошли прахом, ведь Юри не собирался что-либо предпринять для собственного спасения и позволил бы убить себя, если бы на помощь не подоспели. Он так спешил к Маккачину, что едва не потерял Юри.***
Под свою опеку Виктор выносит Юри из больницы, крепко прижимая его к себе, и садится в машину до отеля. Девушка на ресепшне без лишних слов оформляет им номер, а молодой паренек провожает фигуриста и его ношу до комнаты, открывая дверь и впуская внутрь, и уходит, оставив ключи на тумбе, прикрыв за собой дверь. Виктор аккуратно укладывает крепко спящего Юри на широкую кровать, снимая с того ботинки и верхнюю одежду. Он и с себя все снимает, оставаясь в нижнем белье. Никифоров снимает бинт с Юри, обрабатывая рану, давая ей продышаться, наливает воды в стакан и достает таблетки. - Юри, - Виктор шепчет на ушко Юри, захватывая мочку и мягко покусывая ту, - Юри, нужно принять таблетки. Японец что-то невнятно мычит, но позволяет Виктору приподнять его голову, чтобы выпить таблетку. Когда Кацуки выпивает всю воду, Виктор кладет его голову обратно на подушку, опускает руку на бедро и медленно проводит большим пальцем по тазовой косточке. - Виктор? – шепчет Кацуки. - М? - Что ты делаешь? - Ласкаю, - хмыкает Виктор и ложится рядом с Юри, прижимая того к себе, и целуя в шею. - Щекотно, - хихикает Кацуки. - Но не больно, Юри, - выдыхает Никифоров прямо в губы своего ученика и целует. Юри в шоке открывает глаза, а Виктор переплетает свои пальцы с пальцами японца, а другой рукой обнимает за талию. Юри крепко обхватывает шею русского фигуриста. Поцелуй длится недолго, так как Виктор все еще боится хоть как-то навредить Кацуки. И чувство вины перед ним слишком велико, чтобы просто так забыть все то, что произошло за двое суток.