все в порядке

савада раздражен, а зажигалка чиркает вхолостую. в конце концов, он просто поджигает сигарету от пламени. пахнет от него дорогим парфюмом и ещё более дорогим алкоголем. хибари думает: что из этого он пил. хибари думает: ему нужна помощь. неизвестно, кому тут нужно помочь на самом деле. савада курит эстетично, как тамблеровские девочки, закрывая глаза. живет тоже эстетично, если трупы и кровь можно считать эстетикой. он говорит: у меня настолько нет выхода, что я сваливаю свои проблемы на четырнадцатилетнего себя, в надежде, что он победит, представляешь? хибари представляет. никто из вонголы еще нет. четырнадцатилетний савада (не) думает о киоко, молится иисусу перед завтраком и ужином и совершенно не ожидает подставы. хибари говорит: в палермо такие красивые ночи (жаль, что мы не там, да?). плохая попытка перевести тему. кея не романтик, просто убийца. в палермо красивые ночи, у савады красивые глаза, умирать за вонголу - так невесело, и еще много фактов, не связанных между собой. савада смеется. он тушит дешевую сигарету об дорогой стол из дорогого дерева в своем дорогом кабинете и просто смеется. у него всегда слишком мало вариантов. тсуна говорит: мне так страшно. тсуна говорит: мне страшно, кея. (тсуна говорит: это нормально?) хибари обнимает, гладит его по спине, ласково, будто больного или обезумевшего, кладет голову ему на плечо. хибари успокоил бы его, если бы не. кее двадцать шесть. ну знаете, жена, дети, собака? ну знаете, запах оружейной смазки, и пламя, все вокруг в огне. хибари двадцать шесть, рушится небо над головой, но почему-то очень хочется жить. тсуне двадцать четыре. кея гладит его по спине. все хорошо, тсуна, все в порядке. хибари говорит: мне тоже с т р а ш н о. (это нормально?)