Унять дрожь

От Хосока много проблем. Даже не так, нет. Хосок – это одна сплошная проблема. Это хорошо известно всем парням из их группы, но больше всего в курсе этого Мин Юнги, который прямо сейчас почти с остервенением водит рукой по крепкому члену донсэна сквозь ткань его плотных черных брюк. И вы, может быть, спросите - почему? Да потому что успокоить этого придурка по-другому сейчас просто не выйдет. Тур по Америке, премия Билборд и долгожданная церемония награждения. Вся группа напряжена, как никогда прежде: позади долгий путь к успеху, впереди – заслуженное мировое признание. С волнением справиться способен далеко не каждый, а для Хоби эта проблема доходит почти до вселенских масштабов. Юнги знал об этой особенности Хосока и раньше всех заметил, как тяжело было другу адаптироваться и перестраивать себя под новый ритм и совершенной иной стиль поведения. Америка – не Корея, и тут для манёвра «свой в доску» мало быть смешным дурачком. За напускным весельем переживания Чона были величиной почти с тихий океан, а попытки Шуги исчерпать эту проблему были сравнимы с маленьким ковшиком, который желал зачерпнуть разом огромное море. Вот и сейчас, стоя в кабинке напротив тяжело дышащего Хосока, Юнги был готов разувериться в собственных силах. В последнее время он нередко прибегал к такому методу успокоения, но сейчас казалось, что одной дрочкой всё не обойдётся. Мин не смотрел шатену в глаза, он только сильнее сжимал свою ладонь, особенно чувственно нажимая на небольшую головку. И вам, наверное, интересно, зачем прибегать к столь радикальным мерам? Всё очень просто. Единственное состояние, когда Хосок может быть спокоен – так это только после оргазма. И, естественно, об этом тоже знал только Юнги. Мин помогал Хоби по многим причинам. Это и потому что они действительно много общались, хорошо понимали друг друга и были на одной волне. Потому что и сам Чон не раз доставал Юнги из такого беспросветного дерьма, что многим даже и не снилось такое. За это Мин был донсену безмерно благодарен. Хосок во многом дополнял вечно угрюмого и серого Юнги, а редкие проявления нежности и открытости со стороны старшего шатен хранил с большим трепетом, прекрасно зная, что чаще Мин только ворчит из вредности, чем действительно желая задеть или обидеть. За всё время Хоби научился создавать для них прекрасную атмосферу сосуществования вместе, что еще больше подчёркивало их зависимость друг от друга. Хосок шумно выдыхает и быстро хватает ртом воздух, Юнги наваливается на него, плотно прижимая Хоби к деревянной двери кабинки. Чон облизывает свои губы и тяжело дышит в аккуратное ушко, посылая по телу старшего настоящий электрический разряд. Мин неловко сводит вместе ноги, также чувствуя прилив возбуждения. Этого ему еще не хватало. Если оргазм успокаивал Хосока, то с Юнги всё было с точностью наоборот, и, раз побывав на пике, старшему хочется еще, а от этого желания больно как физически, так и морально, поэтому стояк для Шуги это: «Опасность! Код красный». Мин подключает вторую руку, сплетая свои пальцы вместе для большей плотности касания, и сам уже начинает постанывать, чувствуя под кожей уверенную твёрдость младшего. Воображение совсем некстати подсовывает воспоминания о том, как этот член заполняет собой изнутри и давит на стенки с такой силой, что Юнги вылетает в Гонконг первым же рейсом. - Юнги…если ты сейчас не остановишься, аах, я… к-кончу, - еле ворочает языком Хосок и принимается посасывать мочку уха Мина, заранее зная, что это чувствительное местечко для этого котёнка. Юнги всхлипывает и ударяется лбом о дверь злостно шипя. - Я этого и добиваюсь…если ты еще не понял, идиот, - старший большим пальцем с силой проводит по ширинке вверх-вниз, надавливая еще сильнее, чем прежде. Чон закусывает губу и вскидывает голову, жмурясь. Мин ликовал: месть удалась, но всё это нужно было скорее заканчивать. Их сто процентов, наверное, уже все обыскались, ведь совсем скоро должна была начаться церемония. Хосок подмахивает бедрами в такт движениям аккуратных рук Шуги и мычит в сжатый добела кулак. - Р-расстегни… - только и может выдавить он, сильнее выгибаясь навстречу, всё ближе к ласкающей его руке. Юнги с силой дёргает молнию вниз, чуть ли не вырывая её, и достаёт багровый член из-под белья Хосока. Большой, в белой ручке Мина, член весь сочится смазкой, и капельки блестят на тёмной головке, едва заметные в тусклом свете уборной. Юнги облизывается, он знает: уже совсем скоро. Ему хочется взять в рот, и он понимает, что сейчас это станет лучшим решением, ведь на них дорогие костюмы, будет очень жаль посадить пятно перед самым началом всего мероприятия. Мин падает на колени и, долго не церемонясь, сразу заглатывает наполовину. Член во рту невероятно горячий и твёрдый, кожа на нём мягкая и приятно ходит по языку и нёбу. Хосок охает, тут же на автомате запуская руку в тёмные волосы старшего, крепко сжимая пряди. Он бы и рад сам руководить процессом, но Юнги всё делает настолько умело, что Чону только и остаётся, что получать наслаждение от крышесносного минета. Хоби рычит и стонет, пальцами массируя кожу на голове брюнета и, когда Мин расслабляет горло, впуская член на максимальную глубину, Хосок чувствует, что пропал. Проебался по полной, с чертовски прекрасным Мин Юнги. Старший выпускает член изо рта буквально на секунду, лижет головку, блаженно прикрыв глаза, и вдруг чувствует, как на веки прилетают густые, горячие капли, что медленно скатываются по щекам, доходя до подбородка. Хосок съезжает спиной по двери, и они оказываются почти лицом к лицу с Шугой. Тот брезгливо цыкает и нервно дёргает туалетную бумагу, чтобы убрать сперму со своего лица. Хосок, пришедший в себя, тихо посмеивается и помогает старшему, аккуратно промокая белоснежную кожу на щеках. В нежном порыве он опускает руку на полувставший член старшего, тут же получая звонкий шлепок по кисти от Юнги. - Даже не смей, - шипит Мин, но совсем незлобно. В его голосе лишь слегка чувствуется раздражение. Да, Шуге, безусловно, неприятно оттого, что он не смог кончить сейчас. Но главное для него в этот момент, чтобы с Хосоком всё было в порядке. Ведь старшему так надоело, что Хоби вечно приходится строить из себя придурка, чтобы хоть как-то унять дрожь от страха в своих натруженных, разбитых коленках.