***
Иногда Кагеяме казалось, что Хината нарочно слепил его лучиками, которые нет-нет, да и вырвутся из-под приопущеных век и сжатых губ, заставляя щёки Тобио невольно покрываться теплеющим с каждой секундой контакта румянцем. Кагеяму бросало в жар, и он не знал, куда деваться, чтобы не получить солнечный удар или, по меньшей мере, не обгореть. Сделать бы глоток свежего воздуха, уйти в тень – но, о Боже, солнечные зайчики так приветливо маячат тут и там, что хочется плюнуть на всё. И Тобио достаточно одной улыбки Шоё, одного взмаха ресницами, чтобы не спать потом ночами. Солнечные зайчики продолжают радостно скакать перед мысленным взором, и ему слишком светло, чтобы спать. «Выключите свет, кто-нибудь...» — устало бормотал Кагеяма в подушку и пытался, отчаянно пытался найти такое место, в своём внезапно всбардаченном мозгу, где можно было бы укрыть, припрятать на время образ рыжего чучела, которое слишком мучительно прекрасно похоже на солнце. Кагеяме трудно было сказать, когда это всё началось. Блики с самого начала сквозили в каждом движении Хинаты, в каждом слове, что он бросал, в каждом взгляде, и даже просто в дыхании и шагах. И Тобио казалось, что это нормально, ведь это Хината. Он такой и есть, для всех. Но тогда какого чёрта мучается за всех только он один?! Глупо, ужасно глупо. Глупые зайчики, глупые солнышки, глупый Хината. Дурацкие белые ночи.***
На термометре у окна – двадцать шесть градусов тепла, а Кагеяме хочется выть, безнадёжно выть – потому что, невзирая на всякие словеса синоптиков, его солнце зашло за тучку... И уже месяц не показывалось. А началось всё с сумасшедшего ливня вины, выплеснувшегося на его, Кагеямы, голову. Это Тобио бросил мяч не так и не эдак, это за его мячом Хината так извернулся в прыжке... Это из-за его подачи парень вывихнул коленный сустав и вот уже месяц как не показывался на тренировках, реабилитируясь после травмы. Хината при каждом удобном случае дарил окружающим свои лучики. Постоянно улыбался, смеялся, забавно жестикулировал, болтая о всякой ерунде, взрывался эмоциями, до сумасбродного верил в победу, считал их одной командой... И когда Кагеяма стал немножко, совсем чуть-чуть понимать, как дороги ему эти излучения, когда он стал откровенно засматриваться на них, а то и просто закрывать глаза, отдаваясь ощущениям тепла – в этот самый момент Хината стал бросать ему больше лучиков, чем остальным. «Кр-руто бросил! Брось ещё, отобью!», «Подавай мне, Кагеяма! Сюда!» – и вот результат. Тобио неумело обломал лучи. Он извинился, и Шоё простил, но колено от этого в норму не пришло. И теперь Кагеяма стоит под мелким, но климатически устойчивым дождиком самобичевания, и даже не подумывает о зонте. Оконное стекло пускает по стене солнечных зайчиков, но Кагеяма на этих фальшивых, неправильных заменителей лишь кривится и опускает веки, пытаясь вызвать в памяти настоящее, утерянное, ускользнувшее из самых рук тепло. Кагеяма стремится прочувствовать каждую секунду, каждый миллиметр, каждый миллиграм этого неуловимого, недоступного света, ощутить его как можно реалистичнее. И он почти уже проваливается в сон, в объятия родного солнечного образа, – впервые за сутки, – но неправильное светило бьёт грубым светом в глаза, утренний будильник врывается в полудрёму, и Кагеяма Тобио, досадно рыча, стягивает пижаму, чтобы поскорей натянуть на себя школьную форму, пойти на занятия, потом – в клуб, потом – домой... Прожить ещё один скучный день без живительных лучиков и чертенят в глубине зрачков.***
Интересно, общая слабость в теле – это от недосыпа или недостатка витамина D? В любом случае, недосып у Кагеямы именно по второй причине, так что всё замыкается в один бесконечный круг. Кто бы там думал слушать учителя на уроке? Может, отпроситься в медпункт, ссылаясь на плохое самочувствие?.. Откровенно мерзкое. Кагеяма откидывается на спинку стула, который неприятно скрипит, недовольный тем, что его ставят на дыбы. С потолка на стены перескакивают ненастоящие зайчата, и это отвратительно. Они будто нарочно дразнят Кагеяму, наводят на мысли о том, о ком совсем не хочется думать, когда на носу контрольная. Не думать. Не думать. Не думать! А, к чёрту! Тобио зябко ёжится. — Учитель, можно выйти? — Что такое? — Лихорадит.***
Как они достали. Они везде. Светила. Лучи. Солнечные зайчики. Блики. Уйма их, но ни одного правильного. Кагеяма морщится и покупает себе сок в автомате с таким видом, будто на самом деле планирует серийное убийство. Это бесит, и, самое главное, кто б подумал поставить его в известность, когда Хината окончательно оправится? Правильно, никто не подумал, и это бесит, чертовски бесит в разы сильнее! Узнать у Даичи-сана адрес Хинаты было в разы легче, чем навестить его по этому самому адресу. Кагеяма мог часами топтаться на входе, пытаясь поймать обрывки растворившихся в тумане неловкости реплик и пробубнить их, перешагивая за порог, но он не стал. Он не стал, а вместо этого отцепил от рюкзака поблёскивающий брелок в форме волейбольного мяча и опустил его в почтовый ящик. Вряд ли Хината поймёт, что это, от кого и откуда – он никогда не был внимателен к мелочам и особенно к Кагеяме. Но, может быть... Впрочем, неважно. Сколько ещё он протянет без того раскалённого одним присутствием Хинаты воздуха? Загар давно сшёл с щёк Кагеямы, уступая место мертвенной бледности недосыпа и авитаминоза. Хотелось ощущать тепло до покалывания в коже и мурашек, и он даже не подумал бы сейчас о том, чтобы убежать от него в тень, потому что... Солнечный зайчик. Что-то внутри Кагеямы ёкнуло. Да, вот здесь, прямо рядом с автоматом на стене преспокойно сидел он, прыгучий яркий поганец, и он был не такой, как дома или в классе, или в школьных коридорах... Это смутное ощущение заставило его из последних сил потянуться робко за отблеском солнечных лучей, но в этот момент он отскочил. Кагеяма чуть было не погнался за ним, как бестолковый котяра, но... Остановился, вслушиваясь в ускоряющийся с каждой секундой топот. Всё ближе было солнце. Всё жарче становилось Кагеяме. И, кажется, сейчас он, чёрт возьми, расплавится на месте. Грохот шагов стал громче. До точки кипения – три, две, одна... — Кагеяма! — знакомый луч коснулся его предплечья, слегка оттягивая ткань школьной формы. — Т-ты что так пуга... Хината! — потушил Кагеяма невольный взрыв, застывая. Прямо сейчас на него снизу вверх смотрели эти сумасшедшие глаза, и в них блестело всё, что Тобио пытался воссоздать в своей голове последние три недели. До нового касания – минус две секунды. Время тумана и постоянных дождей ушло в ноль. Объятия – короткие, крепкие, несдержанные. Кагеяма быстро обхватывает руками талию Шоё, прижимая к себе, незаметно касается носом пылающих прядей, отстраняется, заглядывает в светящиеся, слегка недоумённые глаза, разворачивается и уходит. А солнцу остаётся только стоять на месте и, пожимая плечами, – мол, что это с Кагеямой произошло, пока Шоё не было, – разглядывать солнечного зайчика, спроецированного на стену не без участия брелка, висящего у него на рюкзаке. А Тобио, глядя на него из-за угла, на них обоих, всё так же чувствовал себя глупым, затянутым в какую-то нечестную игру котом, который явно не понимает своей цели и мотивов до конца. И почему же так чертовски хочется поймать того правильного солнечного зайчика?..