Любовь нечаянно нагрянет

      Утро забралось сквозь открытые окна, приоткрывая золотистым лучиком сонные глаза. Глаз сначала протестующе зажмурился, затем всё-таки приоткрылся, мутный после сна. Картина, представшая взору карего глаза, вызвала на лице его обладателя умилительную улыбку.       Напротив него мирно сопел, очаровательно обнимая руками подушку, первый маньяк Уэко Мундо. Ичиго рассматривал тени от светлых ресниц на его щеках, складку между бровей, до конца не разгладившуюся даже во сне, ослепительно яркие в утреннем свете всклоченные голубые волосы, и ощущал, как в груди растёт тёплое, щемящее чувство, имя которому всё вертелось на языке, но никак не оформлялось в мысль в сонном разуме.       Гриммджо приоткрыл глаз, сверкнув пронзительно-голубым, отчего сердце Куросаки пропустило удар, и произнёс хриплым от сна голосом, вызывая у рыжего сладкую щекотку внизу живота.       – Чё пыришься?       Ичиго хотел было улыбнуться контрасту сонной кошачей моськи и дерзких слов, но тут в его голове что-то щёлкнуло, подобрав название тёплому чувству в груди, и синигами испуганно распахнул глаза, настораживая своего партнёра.       – Блядь! – Ичиго оторвал голову от подушки, и Гриммджо повторил его движение, сверля раздражённым взглядом. Куросаки всегда нравилось его пренебрежительное спокойствие, словно ничего в мире не могло поколебать уверенность Сексты Эспада в себе. – Блядь! – он резко сел на кровати, Гриммджо тоже вскочил, очаровательно обеспокоенный внезапной нервозностью любовника. – Блядь! – Куросаки схватился за голову в полном отчаянии, словно только что осознал, что в его постели поселился кровожадный нелюдь.       – Эй, Куросаки, – осторожно позвал Гриммджо, настороженно заглядывая в лицо перепуганного богоубийцы. – Совсем пизданулся?       Ичиго испугано взглянул в его напряженное лицо и полные агрессивного участия глаза и глухо произнёс.       – Я тебя люблю.       Стало оглушительно тихо, словно даже неуёмные утренние пташки удивлённо притихли, прислушиваясь к разговору. Глаза Гриммджо стали почти идеально круглыми, он немного отполз назад, после чего тактично уточнил:       – Чё?       – Уши прочисти! – простонал рыжий и в отчаянии уткнулся пылающим лицом в кровать. – Люблю я тебя, сволочь!       Джагеррджак хотел уже было схватиться за сердце, но вовремя вспомнил, что оным не обладает и посему просто возмутился:       – С хрена ли я сволочь? Я тебя не влюблял, – Секста аж скривился от идиотизма ситуации.       – Да потому что ты… – вскинулся Куросаки, злобно оглядывая крепкое тело и красивое лицо партнёра, и с полным вселенского горя стоном обрушился обратно на подушки. – Ты такой классный!       Гриммджо озадаченно осмотрел скорчившегося рядом с ним почти голого паренька, в отчаянии рвущем на голове волосы, и никак не мог сообразить, чего же плохого в том, что он классный.       – Ладно, – Джагеррджак решил оставить сторонние размышления на потом. – И что дальше? – Ичиго мрачно глянул одним глазом. – Жениться теперь на тебе?       – Кто ещё на ком женится! – вызверился рыжий, потихоньку, однако, успокаиваясь.       – Переезжать к тебе совсем я тоже не собираюсь, – предупредил Секста.       – Да тебя никто и не пустит! – сама мысль о сожительстве с арранкаром нагоняла ужас.       – Ну и что там ещё влюбленные делают? – задумался Пантера.       – Ну, на свидания ходят, – протянул синигами и уточнил. – Кино, там, концерты, кафе.       – Вроде того, когда мы ходили на фильм, и вместо финала я трахнул тебя в туалете? – оскалился Гриммджо, убедившись, что прямо сейчас никто не станет лупить Гетсугой по его гигаю.       – Или как на том концерте, где ты отсасывал за сценой, – не остался в долгу полностью успокоенный Куросаки.       В конце концов, что такого может измениться в их отношениях, если обоих сейчас всё устраивает.       – Вот и не парься, – Секста покровительственно потрепал рыжую макушку. – Не ты первый, не ты последний…       Гриммджо тут же опрокинули на кровать, резко сдавливая горло.       – Вот уж нет, – вкрадчиво проговорил Куросаки, жёстко глядя в голубые глаза. – Пускай я не первый, но уж точно последний, понял?       Джагеррджак оскалился знакомой безумной улыбкой.       – А силёнок-то хватит, синигами? – он щёлкнул зубами прямо перед его носом.       – Можешь не сомневаться, арранкар, – ответил тот, нагло улыбаясь.       Утренние пташки вновь заголосили, стыдливо пытаясь заглушить звуки закрепляемой внезапной любви.