Мерзкий

      Ты так сладко стонешь. Красивейшим образом чувствуя боль, хриплым голосом мурчишь мне: «дай», но сам слышишь: «хватит». Милый, перестань сопротивляться. Дай мне свое блядское тело, что ты так усердно прячешь. Можешь не показывать глаза, я и так все знаю. Синяки заживут, но пустоту ты не заполнишь, поэтому я оставлю новые гематомы, напоминая, что до сих пор живой. Я взял израненного пса и, заставляя скулить, напоминаю, что еще щенок. Но, черт, как мне нравится, что ты скулишь. Скажи, чего ты хочешь, и я дам тебе это, отобрав позже.       Хочу сломать твое хрупкое тело, этот хруст вызовет дрожь. Твоя ненависть бодрит лучше кофеина. В отличие от тебя, я не кормлюсь депрессией, ведь с тобой грусть — это пряная роскошь.       Ты не можешь сжать простыни, но не мои руки. Впиваясь ногтями, будто в мою глотку, требуя «жёстче», но никогда не произнесешь это вслух. Знаешь, я, конечно, не требую, но было бы неплохо, если бы ты кричал с надрывом. Люблю, когда ты признаёшь, какой жалкий. Я не вижу жалость как что — то отвратительное, ведь, переубедив меня, ты внедряешь мне мысль, что жалость — прекраснейшее из чувств. За это хочу тебя еще сильнее, и ты чувствуешь это.       Знаешь, порой время с тобой, напоминает репетиторство с ребенком. И мы пытаемся выучить алфавит, но кроме «м» ты ни черта не запоминаешь. Мне безумно радостно, когда соглашаешься на повторение с начала, ведь твой ротик гораздо красивее открытым. Я скажу тебе это, а ты с отвращением прошипишь «педофил». Блять, да.       Хотя знаешь, таким поведением ты больше напоминаешь кота. Точно кот. Выгибаешься навстречу, дразнишь. Мальчик мой, я ведь сорвусь. Но почему сейчас ты снова лежишь бревном? Знаешь же, что «папочка» накажет. Еще ты никогда не лакаешь, было бы приятно, если бы ты полакал, хоть самую малость. Тебе ведь не нравится, когда я заставляю тебя, тыкая мордой. А в целом, ты — кот. Такой же наглый, не дающийся в руки. Чем ты постоянно недоволен? Недостаточно ласки, нежности? Сам же знаешь, что нежность нужно заслужить, какому коту дадут сметанки, если он постоянно кусается?       Ладно, что-то я устал, поработай теперь ты. Сжимаю твои бёдра, с хищной улыбкой царапая. Оглянись же, сука. Вот поэтому ты пес. Какое резкое слово, ругательство, но ты вынуждаешь меня его повторять. Это даже стало забавно. И использовал я его не как обращение, это всегда междометие (хах, говорю же, я твой репетитор), не знаю почему, но другую нецензурщину я позабыл, и осталось только «сука». Даже в телефоне тебя так записал, но тебе почему — то не нравится. Даже сердечко добавил, но тебе ничем не угодишь. Поэтому я и не старался. И сейчас, когда ты снова выебываешься, я просто обхвачу тебя за пояс и натяну. Заставлю встать, услышу болезненный стон. Фантастика.       Я говорил тебе, как чудесна твоя шея? Она далеко не мечта эстета, но держать ее в руках приносит те же удовольствия. Твое сбитое дыхание, вибрация стонов и я готов кончить, не входя. Сколько слов ты там скопил? Это слова ненависти? Желания? А знаешь, за что еще я обожаю твою шею? За глотку.       Интересно, пока ты сидишь на мне, желаешь ли ты мне смерти? Не думаю, ведь ты двигаешься. Как же медленно, ты и правда не смог привыкнуть, за все это время? Никогда не рискнешь прочувствовать всю длину. Серьезно, это ведь не первый раз, или же это потому, что ты недостаточно пьян? Но даже так лучше, чем в самом культовом порно. Я бы не назвал тебя красавцем, но твои реакции это перекрывают. Пьяные выходки, пьяные выходки. Если бы меня спросили, какие для меня самые приятные слова, я бы произнес эти. Конечно, сначала бы твое имя, но это невероятно тупая ложь.       Говоря, что ты не красавец, я не врал. Хоть у меня и нет определённого идеального типа, но ты и правда отвратительный. Бледный. Тощий. Твое лицо настолько уродливое, поэтому ты всегда спиной ко мне. Оно вообще меняется? Хотя, тебе, наверно, стремно с ним улыбаться.       Хочу это увидеть.       Посмейся.       Я видел твои слезы, я видел тебя в гневе, и да, я люблю на это смотреть. Честно, это забавляет, в каком-то смысле я даже рад, что в гробу ты будешь без эмоций, ведь я точно знаю, что ты подохнешь первым, я лично доведу. Положи тебя сейчас, ты ничем от трупа отличаться не будешь. Пустой взгляд, но не кукольный. Ты ненавидишь, но смирился, ты лишь жмуришься, проникнув я чуть глубже. Прекрати, морщины появятся. Я точно знаю, ты сейчас жмуришься, потому что весь напрягся.       Ладно, я помогу тебе. Извлечь удовольствие или закончить эти пытки, как ты это там называешь. Нагло показываешь на свои желания, тебе ведь не надоело это, зачем ты мне лжешь? Ты единственный, кому всегда мало. Молча требуешь процесса, напиваешься, чтобы было не так страшно начинать, но трезвеешь, стоит мне слегка растянуть тебя. Ты не скажешь, просто скулишь. Из тебя всегда тяжело вытащить слова, но твои стоны стоят гораздо выше в моем рейтинге. Видел бы ты свое лицо, когда ты не получаешь всего сразу, вся ненависть сменяется обидой, тебя невозможно не сравнивать с ребенком. Заставляю перешагивать через твою ебучую гордость, давай, милый, все подано, осталось лишь разогреть.       Сегодня ты смирный. Даже не такой поддатый. Неужели решил на трезвую все ощутить. Интересно. Только вот смелости нет совсем. Скучно.       Всегда было интересно, как ты возбуждаешься, как заставляешь себя снова и снова идти ко мне, есть ли у тебя что-то на крайний случай? Ты его не ищешь, ты идешь протоптанной дорогой, прямиком ко мне. Ты разбудил во мне демона, но, родной, я — сатана. И ты идешь в свой личный котел, зная, что никто из демонов к нему не подойдет, ведь все черти боятся «до чертиков» этого котла. Посторонние чувствуют, что ты вещь, и что тобой давно владеют. Вот только есть забавный нонсенс, твоя душа — тот самый котел. И я чувствую, как горю в нем.       Что ты делаешь? Тебе больно, зачем ты поворачиваешься? Прекрати смотреть на меня, сука. Не трогай меня, убери руки с плеч. Почему я смотрю на тебя, и мне так страшно? Не улыбайся. Твое лицо так близко, я не могу увести взгляд. Мне снова страшно, но не могу даже моргнуть, ведь на ту долю секунды я перестану его видеть. Ты доводишь меня. Смотри на меня. Твой рот приоткрыт и ты так нагло набираешь им воздух, что я хочу забрать его. Забираю. Губы сухие. Кусаю их, пусть кровь станет их Мессией. Ты топишь меня, ты не можешь, не можешь же, ведь так? Прекрати, я не могу остановится, ты давно кончил, но почему не уходишь. Я не смогу тебя отпустить. Зачем ты прижался, я впервые чувствую твое тело, и сам начинаю гореть. Мне страшно. Ненавидь меня. Не бросай меня.