Моя Гермиона

Она проснулась. Сладко потянувшись и улыбнувшись новому дню, встала. Какая она красивая, моя Гермиона! Как я счастлив, что она не убивает себя из-за утраты, которую недавно понесла. Эта утрата не стоит того, чтобы по её прекрасному личику скатывались солёные капельки. Я никогда не любил, когда моя девочка грустила. Мне хотелось, чтобы всё в её жизни было хорошо. Но я прекрасно понимал, что это невозможно… Какая она заботливая — она до сих пор хранит ту розу, которую я ей подарил в тот день, когда признался в любви. Тогда Гермиона посадила её в землю и сказала: — Пока она жива, я не перестану тебя любить! Тогда я спросил: — А когда она отцветёт? — Она не отцветёт! — ответила Герми и наложила на цветок заклятие вечной жизни растений. Какая она умная! Выпив чашку кофе, Гермиона вышла в наш садик возле дома. Сколько за ней наблюдал, любимая не переставала поливать мои астры. Как же я люблю смотреть за тем, как она рисует. А рисунки у неё все были чёрно-белые. Гермиона никогда не любила расскрашивать. Это я знал точно. Она взяла свой альбом, который всегда и везде с собой таскала, когда дело касалось выхода на природу. Прихватив простой карандаш, Герми села на травку под яблоней. Рисовала она долго… Мне хотелось подсказать Лохматику, как я её всегда ласково называл, что уже обед, а она как- будто бы услышала мои мысли. Вернувшись в домик, Герми разогрела себе запеканку. Это её самое любимое лакомство. Я всегда готовил её с сиропом, что моей принцесске всегда нравилось. — Драко, какой ты у меня сладкоежка! — говорила она мне, когда я подпивал немного сиропа из банки, готовив это блюдо. После небольшого обеда, она пошла обратно в сад. Опять полив цветы и аккуратно посрезав с них засохшие листья, Гермиона продолжила рисовать. Больше всего на свете она любила изображать нас. Весь её альбом был заполнен картинками, на которых я её ласково обнимаю, а вот я взял её на руки, а вот — целую… Лохматик — прирожденная художница! Но вот после того, как она дорисовала, моя девочка долго смотрела на моё изображение и начала всхлипывать и вытирать слезы рукавом толстовки. Я ненавидел, когда она плакала… Терпеть не мог. Я осторожно погладил её по голове, только она ничего не почувствовала. Не обернулась и не бросилась мне на плечо. Я так хотел её успокоить. Очень сильно… Когда любимая уже немного остыла, она встала и бросила взгляд на море… Наш домик был рядом с пляжем. Это она меня уговорила построить его там. Она обожает море. Вот только боится воды… Всегда, когда мы ходили с ней купаться, моя любимая только загорала, а зря…хотя мне и нравилось мазать её спинку кремом для загара. Всегда смеялся, когда Лохматик заставляла меня намазать нос кремом, мол, чтобы не обгорел. Я отказывался, и тогда она целовала меня, а пока я был отвлечён на неё, девчонка мазала мой нос этим противным кремом… Всегда любил в ней отстроумие и умение выйти из любого положения… Гермиона лежала на диване и слушала свои любимые песенки. Я прекрасно помню, как под одну из них мы танцевали, когда ей было грустно. Я помню, что тогда она пришла с работы. А работала она в Министерстве Магии. Её начальником по отделу был этот гнусный Поттер, который завалил мою гриффиндорочку бумагами. Она пошла к нему и попросила, чтобы он снял с неё немного и перенёс на другого сотрудника. На что он ответил, что Гермиона и сама справится. Помню, что она пришла уставшая и злая. В тот момент мне захотелось утешить мою девочку… Видимо, она тоже вспомнила тот день, когда я сказал ей, что всё будет хорошо. И снова она залилась горькими, горькими слезами… Не плачь, Гермиона! Не плачь, дорогая! Но она меня не слышала. Долго моя девочка не могла успокоится, но потом резко встала с дивана и сказала сама себе: — Ты сильная, Гермиона, сильная! Я никогда в этом не сомневался! Во всех ситуациях она пыталась не показывать своё расстройство перед всеми, но со мной Гермиона всегда была открытой… Она вытерла слёзы. Герми подошла к окну, на котором стояла наша с ней колдография. Мы сделали её, когда пришли домой после прогулки, на котором мы в первый раз поцеловались… Я никогда не забуду того дня. Никогда. Гермиона стояла возле окна и смотрела на закат. В наших краях солнце начинало по тихоньку садится часов в пять вечера. — Жалко ты не видишь эту красоту, Драко! — сказала она, посмотрев на колдографию, на которой она обнимала и целовала меня в щёку. Мы оба смеялись. Какая же она красивая, когда улыбается… — Я всё вижу, Гермиона.— ответил я ей и обнял, хоть она ничего не почувствовала… Как же я люблю её… Мою Гермиону… Жаль, что мы никогда больше не сможем друг друга поцеловать, нежно обнять… Сможем, но тогда ей тоже придётся умереть… …А я не переживу этого…