Неисправима

Спрыгнувшая Мура присаживается на корточки, продолжая рвано вдыхать живительный воздух и пытаясь заглушить поток душащих слёз, которые девушка старательно сдерживает из последних сил, и отчаянно мотает головой в стороны. "Не может быть..." - молнией проносится в голове у мужчины. Он срывается с места, отказываясь верить в реальность. В пугающую до чертиков реальность. И оказывается прав: брюнетка лежит без чувств. Нашла всё-таки в себе силы и выбралась. Тарасов подхватывает её на руки, словно пушинку, не обращая внимания на режущий глаза едкий дым, застилающий обзор, и, спрыгнув на землю, усыпанную тлеющими ветками, так и напоминающими о том, что могло случиться, не успей они, наконец-то оказывается на свежем воздухе. Пальцы предательски дрожат до такой степени, что нащупать пульсирующую жилку, кажется задачей не то что непосильной, но и невыполнимой. А потом, когда он почти достигает своей цели, брюнетка вдруг резко распахивает карие глаза и начинает лихорадочно вдыхать кислород, которого кажется катастрофически мало. Тоненькие пальчики цепляются за сильную шею, а их хозяйка утыкается в грудь капитана, словно ища защиты. Их обоих трясет чуть ли не до потери сознания, её из-за испытанного, а его? Бизон, вероятно, и сам не найдёт ответов на этот простой вопрос. А вот Мурашова, которой приказано приводить в себя Олесю, вновь отрубившуюся, как только Боря донёс её до салона бобика, всё понимает, а потому не задаёт глупых вопросов. Ей неизвестно, что именно происходит между этими двумя, что они испытывают друг к другу... Но то, что это есть - однозначно. Женя сама потихоньку успокаивается, приобнимая девушку и украдкой гладя её по растрепанным волосам. Осознание того, что они чуть не потеряли Умку, колючку и маленькую хулиганку, девчонку, с которой отношения сложились далеко не сразу, но тем не менее ставшую родной сестренкой, убивает изнутри, ломая до конца все их оставшиеся недосказанности и обиды. Она не заплачет. Не сейчас. Потом, вечером, на плече у приехавшего Кота. - Женька?

***

Пребывать в медблоке КТЦ ей, конечно, не в первой, но почему-то именно сейчас хотелось смыться отсюда быстрее обычного. И она бы это благополучно сделала, если бы не резкое движение - голова начинает идти кругом, переворачивая всю картинку с ног на голову. Олеся не успевает упасть на пол, потому что её легко подхватывают знакомые мужские руки. - Бизон? - голос прозвучал настолько удивлённо, что повеселил даже недовольного капитана, явно пришедшего по её душу и наверняка не с тем, чтобы "похвалить" коллегу за очередной прокол. Вон, как смотрит. Сердится. Её всегда злил его взгляд, всегда. Мужчина смотрел на неё отцовскими глазами, в отличии от остальных представительниц слабого пола, даже Мура удостаивалась другого. Бизон всегда обращался с ней как с младшей сестрой, один взгляд чего только стоил, а эта гиперопека? - Уже уходишь? - как ни в чем не бывало интересуется Борис, укладывая беглянку обратно, на мягкую кровать. - Тебе ещё как минимум неделю придётся здесь проваляться. Бизон хоть и пытается сохранить всю серьезность своих намерений по поводу вечных нарушений юной коллеги, но сам чертовски рад её видеть. Просто видеть. Живой и невредимой, с лёгким румянцем на щеках. Пускай немного контуженную, но главное - живую... - Но... Попытки оправдаться тщетны. Он уже давно всё решил за неё, а если быть точнее, то с готовностью подтвердил слова Виктора Сергеевича перед Батей и Приговым, полностью соглашаясь с предписанием врача, и своё железо-бетонное "неделя в запасе". - Будешь искать мне замену? - несмело поднимает глаза Ума, от волнения закусив нижнюю губу и лихорадочно теребя рукава серой кофты. Ей сейчас меньше всего хотелось думать об этом, как она когда-то обмолвилась, "Смерч" - для неё всё. Вся её жизнь. Но ведь она своим поведением не оставляет ему выбора. Банального выбора. По ней давно плачет трибунал, или даже ремень, кожаный, армейский. Тарасов удивлённо поднимает брови, но потом, очевидно, вспомнив утренний разговор на стрельбище, тяжело вздыхает. - Дурная ты всё-таки, Умка. Бизон ведь и не хотел того говорить, сорвалось, к тому же припугнуть-то девушку надо было. Чтоб не лезла в следующий раз туда, куда не следует. Припугнуть - припугнул, только вот итог не очень-то и утешительный. Неужели никогда до неё не дойдёт? И кого в этом винить? Только себя. Как говорит одна китайская пословица - "Не бывает плохих учеников, бывают плохие учителя". А прав ли он? И брюнетка даже не успевает возмутиться по этому поводу, как мужчина мягко притягивает её к себе, уткнувшись носом в чёрную макушку. И не спеша вдыхает аромат её волос вперемешку с едким дымом, до сих пор сопровождающим его, словно наваждение. Словно глупое, дурацкое наваждение, которое ни в какую не хочет покидать именно его. - Ты пойми, это всё - не шутки. Ты должна меня слушать, приказам подчиняться, командирам не перечить, - её сердце норовит выскочить из груди, а он продолжает не спеша гладить её по спине. А у самого дрожат пальцы, точно также, когда он доставал её из инкассаторской машины. Дрожат, и, кажется, не спешат останавливаться, главное, чтобы Леська не заметила его состояния, из ряда вон. Её распущенные волосы электролизуются и торчат во все стороны, и если раньше это Уму раздрожало, то сейчас даже приятно да и из объятий вырываться она не спешит. Тут ведь так тепло, спокойно и уютно. С Тарасовым ведь всегда так. - Прости меня, - тихо шепчет она. - За что? - глупо, но другого в голове и нет. Видимо, с появлением этого чуда в группе робеет, словно пацан, не только Физик. Единственное, что признаться в этом себе сложно. Чертовски, сложно. - Я не должна была так рисковать. Должна была дождаться вас и... Я всё поняла, правда, Борь. "Поняла она, как же", - проносится вихрем у него в голове, но озвучивать мысли вслух он, разумеется, не собирается. - Я тоже виноват. - А ты-то в чём? - изумленно взвизгивает Уманова, поднимая на него глаза, под которыми виднеются черные разводы от потекшей туши, и окончательно выпрямляется, освободившись из его объятий. - Не ответил на твой звонок, - поясняет он, мельком улыбнувшись. Забавная она. Забавная. Как ребёнок, чесслово. - Борь, - брюнетка встаёт на колени и, вновь обняв его за шею, робко касается губами щетинистой щеки. - ты не виноват. Внутри что-то защемляет, а потом взрывается и рассыпается на тысячи маленьких осколков. Три слова, простых и не придуманных. Они оба прекрасно знают, что ничего не изменится. Что Олеська как нарушала приказы, так и будет, но уже, разумеется, в малых количествах. Тем более девушка уже становится дисциплинированнее. А Бизон так и будет отчитывать её за проделки. Каждый оставит этот момент где-то внутри, глубоко-глубоко. До поры, до времени, конечно. - Ты неисправима, - срывается хриплый смешок. Кто знает, может, это - лишь начало. Начало чего-то большего и светлого.