давай останемся.

      Никто не понимал – почему?       Никто не знал – зачем?       Никто не мог сказать – как?       А они лишь смеялись, крепче сжимая ладони друг друга, гордо убегая от всяких слухов и нелепых домыслов завистников и тех, кто противился и не понимал. Как тут можно не понять, когда на лбах у обоих большими такими девчачьими буквами малинового цвета выведено: «ВЛЮБЛЕН».       Макото крепко прижимает Рина к себе, вдыхая такой родной аромат ежевики и моря, и ловит смущенный взгляд вишневых глаз. Но Рин не отталкивает, потому что сейчас только рассвет и у причала никого, кроме них, нет. Да даже если б были, то сегодня, Макото хочется так думать, Рин бы не отстранился, а наоборот, прижался крепче.       Море своими прохладными волнами ласкает их босые ступни, заставляя немного вздрагивать от ощутимого холода. Солнце еще не думает просыпаться, однако небо уже светлеет, и медленно, но верно, готовится будить дневное светило. Ветер сегодня теплый, и кажется, что если прислушаться, то он начнет тебе шептать всякие забавные небылицы про вечную любовь и «жили долго и счастливо», а если повезет, то даже услышишь далекий яркий смех звезд, что смотрят на тебя далеко из космоса.       Мысли глупые и до ужаса детские, но что поделать, если настроение сегодня такое? Если теплый Рин рядом, сам жмется к тебе сильнее, зарываясь носом в твою куртку, стараясь хоть немного согреться.       Если сердце от этого бьется, словно бешеное, и кричать хочется от небывалого счастья, и схватить Рина в охапку, закружить в воздухе, а потом взлететь, и смотреть на родной город с высоты птичьего полета, весело махая ладонями удивленным прохожим. А может, даже язык им показать, мол, вы так не можете, а мы, смотрите-ка, летаем!       Рин тихо смеется, словно прочел его, Макото, мысли, и невесомо целует в висок, обдавая горячую кожу чуть прохладным дыханием. Он сейчас словно со страниц магической истории сошел: такой вот красивый, прям взгляд не оторвать. Первые солнечные лучи путаются в малиновых волосах, отражаются в счастливых вишневых глазах, прячутся в уголках столь манящих губ, которые Макото тут же целует.       Сегодня день какой-то особенный.       Словно долго-долго спал, а теперь вот внезапно проснулся, и понял, что ты жив. И не просто жив, а еще и безмерно счастлив! Каков счастливчик, да?       Макото плещет ногами в воде, крепче обнимает Рина, и внезапно выдает.       - Давай останемся навечно «мы», чтоб не было «тебя» «меня» отдельно.       Рин, на удивление, важно кивает головой, и произносит:       - Конечно же, давай. Будем неотделимым целым, только для этого нужно что-то, что скрепит нас воедино. Клей не подойдет, проволока рано или поздно заржавеет, веревка порвется, а мы с тобой не металлы, чтобы нас можно было сплавить.       - Как насчет поцелуя? – выдыхает Макото, глядя вдаль, где солнце, гонимое уже ранним утренним небом, все больше и больше выглядывает из-за горизонта. Наверное, за неисчислимое количество километров где-то и есть край этого света, где живут все стихии.       - А это хорошая идея, хоть и немного банальная. Но ведь банальности не всегда плохо, так?       Макото улыбается и уже наклоняется к Рину, как тот вдруг спрыгивает с причала и что-то начинает писать ногой на песке.       - Ты чего?       - Я тут подумал, что одного поцелуя будет недостаточно. Пусть лучше нас скрепит океан.       Макото, подгоняемый любопытством, тоже спрыгивает с причала и смотрит, что же вырисовывает Рин. И смеется, когда видит: «Макото + Рин = «мы».       Он успевает подсмотреть это в самый последний момент, потому что тут же на песок жадно выскакивает волна, обдавая их ноги ледяной водой по самые колени, и забирает надпись за собой, в глубокие свои воды, чтобы навсегда сохранить это обещание у себя в памяти.       Рин, не смотря на то, что промок почти до пояса, радостно смеется, совсем как в детстве, и виснет на Макото.       - Ну, вот. Теперь навсегда – «мы».       - А теперь поцелуй, - важно замечает Макото.       - Да, теперь – поцелуй, - так же важно отвечает Рин.