Don't Think, Don't Speak, Just Smile for Me

      Чимину было нелегко следить, где проезжает автобус, пока он просто сидит внутри, на своем сидении, думая о том, что недавно произошло. Никогда, хоть через миллионы лет, он бы не смог представить встречу с Чонгуком, как нечто большее, чем просто фантазию. Его голос был глубже вживую, с игривостью и дружелюбием, которые было труднее почувствовать через песни. Он был добр к Чимину, даже несмотря на то, что тот вел себя как идиот. Он не смотрел на него с отвращением. Он не хмурился, когда увидел уродливые руки парня. Он даже взял письмо, с улыбкой, и пообещал прочитать его. Часть Чимина понимала, что Чонгук такой со всеми фанатами, но это не меняло его настрой. Чимин достает альбом из сумки и открывает его. Он достает буклет, который, несколько минут назад, подписал сам Чонгук, и проводит по нему пальцами. Глянцевая поверхность приятно холодит кожу. Парень пролистывает его, страницу за страницей, прослеживая черты лица Чонгука и, особенно, его глаза. Глаза Чонгука, в реальности, были больше. Нос тоже был немного выше. Кожа была темнее, чем на фото, и он казался выше. Чимин понимает, что сидит и наивно улыбается, немного глупо делать это в автобусе, но ему плевать. Его взгляд останавливается на странице с автографом. « Чимину, Я уверен, что твои глаза прекрасны.» Чимин резко вдыхает, смотря на эти слова. Он знает, что певец написал это только из вежливости, и это не отменяет тот факт, что его глаза отвратительны, но где-то в груди разгорается чувство, которое заставляет его поежиться, сидя в кресле. Он хотел бы быть таким же красивым как Чонгук. Если бы это было так, то он смог бы поговорить с Чонгуком легко, без маски. Они бы смотрели друг другу в глаза, сказали бы что-нибудь глупое и вместе посмеялись бы. Но все в порядке. Он понимает это сейчас. -Так, как все прошло?- спросил Сокджин, стоило только Чимину появиться в двери закусочной. Он не говорит о том, насколько смешно велика парню маска, или о том, как подросток, по-детски, прижимая к груди, держит альбом. -Это было… Потрясающе,- тихо отвечает Чимин, аккуратно убирая альбом обратно в сумку.- Спасибо тебе огромное. Просто, правда, спасибо. Чимин продолжал благодарить старшего, потому что был действительно благодарен. Мысленно делая заметку, что нужно будет сэкономить и купить что-то хену. Он знает, что вряд ли сможет сделать что-то приятное, но надеется, что Джин поймет. -Хватит драматизировать, Чимин,- с ухмылкой отвечает менеджер, потрепав младшего по голове, стараясь не казаться грубым. Сокджин поморщился про себя от того, насколько ломкие волосы паренька на ощупь. Чимин робко кивает и закатывает рукава, готовясь перемыть кучу посуды, которая накопилась за время его отсутствия. Джин не упустил из виду, пугающий, черно-фиолетовый кровоподтек на правой руке, чуть выше локтя и то, что Чимин не снимает маску. Сокджин чувствует себя уставшим. Почему он не снимает маску? Что под ней? Синяк, еще страшнее, чем на руке? Зияющая рана, которую он не хочет показывать? Сломанный нос? Сокджин знает, что должен что-то сделать с этим. Он не дурак и не достаточно тупой, чтобы не заметить красные отметины повсюду, но что он может сделать, пока Чимин не позволит ему этого? Он тяжело сглатывает, смотря на то, как Чимин начинает тихо мыть посуду. - Сокджин находится в своей квартире, спустя пару часов, с приступом головной боли. Тогда он чувствовал себя совершенно, совершенно бесполезно. Он провел несколько часов за тем, что придумывал, что же такого сказать, чтобы его любимый работник раскрылся ему или, как найти хотя бы какой-нибудь способ поддержать Чимина, пока он не найдет выход. Чимин продолжал благодарить его до конца смены и это заставляло Джина чувствовать себя еще хуже. -Детка, ты в порядке? Джин подпрыгивает на месте из-за неожиданного вопроса, но потом расслабляется, когда видит своего парня, с которым он уже 3 года, вошедшего в спальню с мокрыми волосами и полотенцем, висевшим на его шее. -Намджун-а,- лениво протягивает Джин, когда его парень ложится на кровать рядом с ним и целует его в висок. -Тебя точно что-то беспокоит. Что же?- осторожно спрашивает Намджун, обвивая парня руками. Джин сжимает губы в тонкую полоску, не зная, с чего начать. Он держал вопрос, связанный с Чимином, в секрете только потому, что не любил рассказывать о чьей-либо личной жизни без его или ее разрешения. Тем не менее, эта ситуация выходила за рамки. Он доверяет Намджуну все что у него на душе, и, без сомнения, его парень - самый умный из всех, кого он знает. Джун терпеливо наблюдает за ним, а Джин вздыхает и снова открывает рот. -Помнишь того парня из кафе, о котором я рассказывал? -Тот, с кухни?- спрашивает парень, после небольшой паузы. -Да, он самый. Я не знаю, что с ним делать. -Что ты имеешь в виду? Он вызывает какие-то проблемы?-Джун хмурится. -Если бы. Он слишком хороший. Он такой хороший паренек. -И это плохо потому что…? -Джун, ты же знаешь, как я ненавижу влезать в чужие дела? -Конечно я знаю,- Намджун медленно начинает беспокоиться. Он хмурится еще больше. Сокджин знает этот взгляд. Он делает так каждый раз, защищая что-либо. -Но мне нужен твой совет, потому что я не знаю что делать. -Хорошо…Ты же знаешь, ты можешь говорить со мной о чем угодно. -Здесь нет ничего такого,-Джин медленно вздыхает.- Так, этот парень… Я не знаю, откуда у него все это, но у него постоянно появляются новые порезы и ушибы. Сначала я подумал, что он подрался с другими подростками, знаю, ты хочешь сказать, что не нужно делать поспешных выводов, но я точно знаю, что он бы ни за что не ввязался бы в драку. -Ага. -Я подумал, может быть, над ним издеваются в школе, может это так, но что-то подсказывает мне, что здесь что-то похуже. Он слишком тихий. Я еле слышу, когда он говорит что-либо, ты можешь подумать, что родители сказали бы ему что-нибудь, придя он домой в таком состоянии, но как бы не так. Все становится только хуже и мне начинает казаться, что это проблема в семье. -Ух, Джин, так много информации сразу…- начинает Намджун после недолгого молчания. Сокджин думает, как же его парень еще не психанул на него. - Малыш, почему ты не вызвал полицию?- Джин знает, что парень использует этот тон, не для того, чтобы вызвать чувство вины. Он видит лишь беспокойство и любопытство. -Я ждал, когда он расскажет мне что-нибудь, да и знаешь, такие вещи не заканчиваются хорошо, когда вмешиваются копы. Намджун продолжал молчать, так что Сокджин понимал, что он прав. Они не наивные дети. Они прошли ту стадию, когда веришь, что полиция может во всем разобраться. Там имелись свои приоритеты. Полиции и так достаточно сложно расследовать убийства и преступления высокого уровня сложности. У них просто недостаточно времени, чтобы расследовать дело еще одного ребенка, которого «просто так воспитывают». -Что мне следует сделать? Как поступить правильно?- тихо спрашивает Джин. Его голос практически умоляющий. Намджун смотрит так сочувственно и так чрезвычайно обеспокоенно из-за этой информации, Джин не удивлен. Его парень всегда верил в справедливость и помогал всем, кто нуждался в этом и, зная, что где-то есть паренек, который, по всей видимости, стал жертвой жестокого обращения с детьми, не мог оставить это просто так. -Мне нужно время, чтобы обдумать это, но… в тоже время, я хочу пригласить его на ужин. -Ты серьезно?- Сокджин спрашивает медленно и парень берет его руки в свои. -Да, я серьезно. Возможно, если он узнает нас лучше, то откроется нам больше,- с умным видом объясняет Джун, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони лучшего друга.- И я знаю, что ты много переживаешь по этому поводу, но мы не сможем помочь этому ребенку, если ты будешь таким. -Почему ты такой офигенный. -Я жду благодарности,- с ухмылкой мурлычет парень. -Я обязательно спрошу его. Ты уверен, что справишься с этим? -Конечно, это же всего лишь ужин, к тому же, готовишь-то ты. -Естественно. Тебе запрещено приходить на кухню. Джин начинает смеяться, когда Джун залезает на него и начинает щекотать его. - -Хорошо сегодня потрудился, Кукки! -Перестань называть меня так!- Чонгук прорыкивает в шуточном гневе и игриво пинает спинку кресла, в котором сидит менеджер. -Почему? Это таки мило. Кукки, Кукки, Кукки!- повторяет Хосок, заводя машину. -Иногда, мне правда трудно поверить, что ты старше меня,- мямлит Чонгук и зевает. Его график был очень насыщенным различными фансайнами, репетициями, выступлениями, ТВ шоу, беспрерывно шедшими друг за другом. Он любит свою работу и это даже не обсуждается, и он искренне радуется, когда может встретить своих фанатов в лицо, но сейчас ему кажется, что он может проспать месяц, не меньше. Чонгуку понадобилось время, чтобы закончить сегодняшнюю встречу, вспоминая об одном фанате, что отказался показать ему свое лицо. Он встречал фанатов в ярких костюмах или странных головных уборах, что выделяли их, но еще не встречал никого на фансайнах, кто остался бы безликим. Все что он смог уловить, это мимолетный взгляд парня, когда тот поднял голову из-за удивления от его слов. Он был молодым. Наверное студент. 15? 16? Может даже моложе. Его голос был мягким. Почти не слышным, но что-то в его голосе заставляло чувствовать себя абсолютно спокойным. Он помнит его руки. Ногти были сломанными и рванными, с царапинами и странными следами на его пальцах. Один палец, был странно выгнут и, кажется, что он слишком долго смотрел на него. Он знает, что ему не следовало делать этого, поскольку парень сразу спрятал свои руки, заметив взгляд Чона. Чонгук не очень ладит с именами, но он точно запомнил. «Чимин». Чимин. -Сегодня был один странный фанат,- начинает Чонгук прежде, чем успевает остановить себя. Он настолько привык рассказывать Хосоку все, что порой выпаливает все, что у него на уме. Хотя Хосок классный. Он не похож на тех менеджеров, что пытаются уследить за всеми сторонами жизни знаменитостей. Он ему как брат. - Почему странный, опять пытался заставить подписать рабский контракт?- небрежно спрашивает менеджер. Оба, что Хосок, что Чонгук уже не удивляются таким «нетипичным» фанатам. Было множество попыток похитить певца и даже установить на него датчики слежения, так что нет уже ничего нового для Хосока. Конечно, это не значит, что ему все равно на это. На самом деле, он старается сделать все, чтобы Гук был в безопасности, но иногда прибегает к разным шуточкам и играм, чтобы не сделать из певца параноика. Он знает, что происходит со знаменитостями, когда они становятся параноиками. Они дистанцируются ото всех, а потом их находят без сознания, в ванной, с иглой, или белым порошком на всем лице. -Нет, ничего подобного. Я не смог увидеть его лицо. Он был в маске и я даже не смог разглядеть глаза из-за волос. -А, да, я тоже видел его. Не самый странный тип из всех, но да, необычно,-отвечает Хосок, вспоминая странного фаната. Он стоял позади Чонгука и усилил безопасность, когда человек, у которого было скрыто лицо, подошел к певцу. Единственное, что сдерживало его от лишней нервотрепки, это то, что паренек был совсем мелким. Достаточно мелким, чтобы оба, и менеджер, и певец, поняли, что он совсем молодой. -Что он говорил? -Особенно ничего. Он даже не посмотрел на меня. -Ой, да просто постеснялся. Многие твои фанаты такие. -Да… Наверное. Я не знаю,- мямлит Гук, играясь с письмом, что дал ему странный фанат. Обычно, Хосок собирал все письма и отдавал ему по возвращению домой, но это письмо парень убрал к себе в карман. Это был простой, светло-голубой конверт. Без наклеек или необычного шрифта. На нем ничего не было, кроме его собственного имени, написанного маленькими буквами. -Хэй, а сколько у нас времени до того, как мы вернемся домой?- спрашивает Чонгук, скрещивая ноги, и, еще сильнее утопая в сидении. -Эм, около 40 минут, а что? -Нет, ничего,- отвечает Чонгук и открывает письмо, думая, что может потратить время с пользой. Менеджер посмотрел на певца через зеркало, но ничего не сказал. «Уважаемый Чонгук, Я не могу поверить, что пишу это письмо. Я не могу поверить, что увижу Вас завтра. Я знаю, что Вы никогда не прочитаете его, но… я все равно хочу его написать. Я буду честен. Я не успел купить Ваш новый альбом. Я правда пытался купить его как можно скорее, но Хен подарил мне его, как подарок на День Рождения… И вот я здесь. Я не думаю, что мне бы могло так повезти в этой жизни. Я клянусь, я сам куплю Ваш следующий альбом. Я собираюсь начать копить уже сейчас. Я не очень умею подбирать слова и, вряд ли когда-нибудь, смогу сказать Вам то, что хочу, стоя перед Вами. Так что, вот оно. Ваша музыка буквально спасла меня. Спасибо. Спасибо за Вашу музыку и за то, что Вы делаете. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь накопить достаточно, чтобы прийти на один из Ваших концертов, но, в один прекрасный день, возможно, однажды, когда я смогу сбежать от всего этого, я смогу сделать это. Надеюсь, я буду жив и смогу посмотреть на Вас на сцене. Иногда, я слушаю музыку, и притворяюсь, что я не там, где я есть. Я представляю, что я, как и все остальные. Когда так больно, Ваша музыка помогает забыть о боли. Я знаю, что это глупо. Я знаю, что не могу быть единственным, кто так любит Ваш голос, но это правда, правда так. Я знаю, что не в том положении, чтобы просить…но, я искренне надеюсь, что Вы будете продолжать петь еще очень долго. По крайней мере, пока я не смогу сбежать. Я, наверное, сожгу это письмо. Я даже не знаю, почему продолжаю писать. Да, пожалуй, я должен остановиться сейчас. Еще раз спасибо, я очень, очень рад Вас увидеть.» Чонгук закрыл глаза, как только закончил читать письмо. Он видел тысячи писем, в котором говорили, как сильно любят его голос и музыку, но это первый раз когда он… Когда он не знает, что сказать. Есть в этом письме что-то, что его беспокоит. Он не знает, выдумано ли все это, или же его хотели напугать, может еще что-то, но его мозг вертелся вокруг одной мысли, что здесь что-то не так. И его руки. Руки, которые были так… повреждены. Это не могло быть подстроено. Он не знает, почему руки Чимина стали такими, но это не нормально. Какого черта… На мгновение, Чимин не мог понять, где он находится. Он видел только белый свет и почувствовал вспышку боли в голове, он не знал, откуда точно она взялась. Он моргает с бешенной скоростью, в попытках сфокусировать взгляд, пока слепо и отчаянно пытается ухватиться за что-нибудь вокруг него. В его голове только жуткий звон. Этот высокий звук, который еще больше дезориентирует его. Его зрение медленно возвращается, пятно за пятном, было достаточно света, чтобы он понял, что он находится в своей комнате. На полу своей комнаты, если быть точнее. Прежде, чем он смог до конца принять эту информацию, он получил удар в живот и отлетел, ударяясь позвоночником о первую попавшуюся стену. Ему не хватило времени даже чтобы вдохнуть, прежде, чем он получил новый удар, уже в правую часть грудной клетки. Чимин знает, что это его отец, но не осмеливается поднять голову, чтобы убедиться в этом. Он скрючивается, делая тело как можно меньше и, инстинктивно, прикрывает голову руками. Он не может дышать. Он знает, что должен заставить свое тело вдыхать и выдыхать, но он чувствует, словно его дыхательные пути отказали. Его отец кричал. Он что-то кричал ему. Он сердится. Это страшно, но он не может понять ни слова. Может быть, это из-за шума в ушах, или из-за непрекращающейся боли. Потом, так же резко, как и началось, все прекращается. Он слышит, как звук шагов угасает. Он проверяет, целы ли его легкие. Он вдыхает, даже если его тело кричит ему о том, что лучше не надо. Медленно выдыхает. Это не так больно, как вдыхать. Боль одновременно и тупая, и колющая. Все его тело пульсирует до отметки, когда он не понимает откуда все это исходит. Сколько времени? Он удивляется, потому что его мозг не способен на мысли, сложнее этой. На улице уже темно. Он уснул, как только вернулся домой. Дурак, думал, что сможет избегать гнев отца на протяжении всего дня. Сейчас, примерно, 3 часа ночи. Черт, ему нужно вернуться в закусочную уже через пару часов. Ему не нужно смотреть в зеркало, чтобы понять, что выглядит он, как дерьмо. Чимин не знает, как долго он пролежал на полу, но, в конечном счете, ему приходится заставлять свои конечности двигаться. Он всегда проверяет свои запястья и пальцы первыми. Они, кажется, в порядке. Затем он двигает лодыжками. Не сломаны. Отлично. Все болит адски, но, зато, он может двигаться. Каким-то образом, у него получается принять сидячее положение, опираясь на стену позади него. Он знает, что его позвоночник не сломан, но он ощущает, словно это все же так. Он кладет руку на живот, в слабой попытке проверить, что ничего не повреждено. Его отец всегда был крупным. Он слишком высокий для своего возраста, с широкими плечами, на которых всегда сидел Чимин, будучи ребенком. Его отец не всегда был таким. Чимин не знает, что именно произошло. Он был слишком маленьким, чтобы понять изменения, что произошли в их жизни. Все началось с криков. Осколков бутылок. Однажды, когда Чимин был еще маленьким, мама держала его руки и просила быть сильным. Чимин кивнул и пообещал ей, потому что хотел, чтобы она улыбнулась. Обычно, она плакала в одиночестве, смотря в никуда. На следующее утро, Чимин нашел ее холодное тело, в ее же кровати. Он надеется, что она счастливее там, где она находится сейчас. Чимин даже не осознавал, как плакал, когда рухнул обратно на холодный пол