Орёл и флейта

Каким существом притвориться? Кто новый подарит мне кров? Мельтешат незнакомые лица, Проливается черная кровь.

      «Дей… это ведь ты. Ты же?» — прошептала она так тихо, что только чуткий слух помог Орлу услышать ее слова.       Крылатый наклонился и, нашарив что-то на земле, протянул ей. В его клюве была зажата флейта, которую недавно обронила девушка. С минуту Нава смотрела на Орла, как будто не понимала, что он пытался ей сказать. Только разглядывала птицу сосредоточенно, радуясь возможности рассмотреть так близко. Потом вдруг опомнилась и приняла протянутую вещь.       — Конечно… конечно, Дей. — произнесла она дрогнувшим голосом, живо вытирая слезы с лица. — Я сыграю для тебя.       Она сжала инструмент в руках и, закрыв глаза, несколько раз сделала глубокий вдох, чтобы выровнять сбившееся дыхание. Затем плавным движением приложила флейту к губам, и ее руки больше не дрожали. Мелодия снова ладным ручьем полилась со скалы. Орел замер и закрыл глаза, он слушал музыку до того внимательно, ловя каждую ноту, каждый легкий звук, что и не заметил, как песня достигла своего завершения. Ему все еще слышались отголоски растворившейся песни в тишине.       Крылатый сейчас напоминал статую, высеченную из мрамора. Точно ли он живой, а не часть архитектурного строения? Нава невольно коснулась бурых перьев, но Орел тут же дернулся и открыл глаза.       — Знаешь, Дей, ты всегда был где-то очень далеко. Даже когда был рядом со мной, — она сидела рядом, погруженная в воспоминания. И ее голос звучал так же мелодично, как и песня, издаваемая флейтой. — Ты раскрывал передо мной свое сердце, а я была еще слишком мала, чтобы понять тебя, — ее взгляд помрачнел. — Я часто думаю, что если бы я смогла поддержать тебя, смогла найти нужные слова и подарить тебе новую цель… Может, тогда все сложилось бы по-другому.       Нава подняла взгляд, переполненный стольких разнообразных чувств, которые Орел никогда не видел ни в чьих глазах. Ему было сложно понять, о чем она говорит и почему видит в нем Дея, но еще больше его изумляло то, что она смогла увидеть в нем человека.       Нава снова обратилась к Орлу, и в ее словах зеркально отразились его собственные мысли.       — Если бы я могла поговорить с тобой сейчас… Что бы ты сказал мне? Смогла бы я понять тебя?       Не успел Орел принять какое-либо решение, как Нава вдруг приблизилась к нему и порывисто обняла, зарываясь носом в черно-бурые перья. Орел пахнет лесом… и небом.       «Неужели совсем не боишься?» — пронеслось в мыслях. Его клюв почти касался незащищенной кожи. Люди слабы. Она и не подозревает, насколько беспомощна сейчас. Ничего не стоит разломить ее кости, она и вдохнуть не успеет. Крылатый почти чувствовал сладковатый привкус крови. Но не спешил. Ведь и частое сердцебиение он тоже почувствовал, и тепло. Такому слабому человеку не под силу согреть его, но все же по какой-то неведомой причине Орлу впервые было так тепло.       — Я скучаю по тебе, Дей. Может быть однажды ты вернешься ко мне?       Она вдруг отстранилась и отступила на несколько шагов назад.       — Теперь улетай. Лети туда, где сможешь быть свободным. И ни о чем не думай.       Сначала приближается непозволительно близко, а потом внезапно отталкивает и гонит прочь? О чем она только думает?       И Орел улетел. Резкой стрелой взметнулся в небо и последовал вслед за клонящимся к горам солнцу. Широко расправив крылья, он парил, нависая над землей, и каждым пером чувствовал сердцебиение позвоночных животных и всех, кто только касался поверхности земли. Под его крыльями трухлявые дома сменялись витиеватыми лестницами и высокими башнями. Люди так наивно тянутся к небу, но никогда им не постичь его истинного величия. Они и не подозревают о смертельной опасности, что нависает прямо над головой.       Даже с такой великой высоты острый орлиный глаз заметил лисицу, подстерегающую добычу. Никогда она не волновалась о том, что может стать добычей для кого-то еще. Стремительно снижаясь, Орел вытянул лапы вперед и молниеносным рывком схватил жертву, оглушая ее ударом клюва. Она и оглянуться не успела, как оказалась в железных тисках. Когти рвали шерсть, оставляя смертельные раны, а клюв вонзался в свежую плоть и каждым движением все больше раздирал тело лисицы, приближая мгновение смерти. Животное упиралось, корчилось, рычало из последних сил. Всегда они так. Сопротивляются до последней секунды.       Что-то приглушенно хрустнуло, и шея лисицы оказалась сломана. Лиса обмякла и больше не сопротивлялась. Черные перья все сильнее окрашивались в красный. Вязкая кровь, смешавшись со слюной, стекала с заостренного клюва, и кости Крылатого крепли с каждым проглоченным куском, а кровь скорее циркулировала по венам.       Орел пожирал все больше и больше. Он клевал сердца матерей и детенышей животного мира, но никак не мог насытиться. Каждый раз стискивая в когтях новую жертву, еще чувствуя частое сердцебиение и ощущая горячую кровь, сочащуюся из открытых ран, — ему виделось лицо Навы. Снова и снова.       Сколько бы ни отнимал жизней, сотни жертв не могли наделить его крылья той же силой, что дарила всего одна нота из песни Навы. Почему он не может выбросить ее из головы? Или эта музыка околдовала его? И все же, единожды услышав, крылатый зверь уже не мог выбросить ее из головы. Во что бы то ни стало, ему было необходимо услышать ее еще раз. Хотя бы раз.       Орел бросился в скитания по миру, облетел сотни деревень и десятки замков, но никак не мог ее отыскать. А ведь ему никогда не стоило труда отыскать мелкого зайца, что уж говорить о человеке? Крылатый прислушивался, но не мог различить ничего кроме завывания ветра, мирного шороха листвы или уханья совы вдалеке.       «Что-то Нава совсем не играет…» — поймал он чей-то голос.       «Может, оно и к лучшему», — ответил кто-то другой.       Орел расспрашивал деревья и цветы, но те указывали в разные стороны. Даже у Ветра спросил верный путь, но тот лишь уклончиво ответил: «Спеши, спеши! Берегись, как бы Время не обогнало тебя».       Крылатый облетел множество деревень, но так и не смог найти ни единой ниточки. Нава будто бы исчезла, не оставив и следа. Наконец он вернулся обратно в Горное королевство, сидел на вершине изогнутой скалы у озера, но той девушки тут по-прежнему не было. С лунной скалы открывался вид на горы и скалы, что простирались далеко за горизонт. Словно и ненастоящие.       Как вдруг Орел уловил едва различимые звуки и узнал эту мелодию с первой же секунды. Сорвавшись с места, ринулся к зарождающейся музыке. С каждым взмахом крыла песня раскрывалась, переливаясь разными гранями, она кружилась в воздухе, завораживая и запутывая тысячью нитей. То громче, то тише: она преображалась, изменяя свое настроение с каждой секундой. Всего одна флейта, но она создала целую симфонию.       Наконец Крылатый спустился к елям и стройным лиственницам, а затем замедлил полет, принявшись наматывать круги в небе. В высокой траве лежала девушка, словно укутанная теплой шубой. Едва различишь ее среди деревьев, и флейта снова была у нее в руках.       Нава заметила Крылатого, но песню обрывать не стала, пусть и хотелось улыбнуться и засмеяться в приветствии. Но песни не должны обрываться, раз уж были рождены на свет, это Нава усвоила твердо.       Мелодия летела к небу, ловко преодолевая ветви деревьев, и, достигнув цели, закружила Орла в своем танце. Оторвавшись от земли, песня флейты была словно огонек, она прыгала с одной высоты на другую и была готова рассказать тысячи историй в одном танце. Орлиные крылья были так широки в этот миг, что он смог бы объять ими целый мир.       Плавно приводя песню к своему завершению, Нава была, словно мать, напоминающая ребенку, что пора возвращаться домой. И песня стихла. Девушка поднялась на ноги, и Орел тут же спустился к ней. Нава ласково погладила его по голове, и в этот раз Крылатый не уклонился. Слишком покладистым он становится.       — Узнаешь ли ты меня, Дей? — произнесла тихо. — Вижу, что нет. Иначе я бы поняла это по твоим глазам.       «Почему ты так отчаянно ищешь его во мне?» — хотелось ему сказать.       — Но все же я рада снова видеть тебя.       Если ей так сильно этого хочется, он станет для нее Деем. И кем бы то ни было другим. Только бы позволила слушать эту музыку.              С тех пор где бы ни был, Орел всегда искал музыку Навы. И всегда находил. Каждый раз флейта в ее руках звучала по-разному, и все же не признать ее было невозможно. Нава тоже брала в руки флейту и с нестерпимым ожиданием в тайне надеялась поскорее услышать знакомый орлиный клекот вдалеке.       Часто она рассказывала Орлу свои мысли, а тот слушал внимательно, и Нава была уверена — понимает каждое слово. Она вспоминала те дни, когда они с братом были неразлучны, помнила даже случайные мелочи, которые для Дея в то время не играли особого значения. Но теперь Нава так же, как и некогда ее брат, старалась не упустить из прошлого ни одной зацепки.       В такие дни, слушая искренние слова Навы, Орел жалел о том, что вынужден скрывать от нее правду, представляясь кем-то другим. Но в иные дни ему казалось, что, возможно, между Деем и ним самим действительно есть некая связь. Быть может, он и правда просто забыл что-нибудь важное? Быть может, он… Но скорее ему просто хотелось так думать. Ведь так?       Забравшись на лунную скалу у Змеиного озера, Нава отыскала то самое место, где навсегда исчез братец. Камень здесь по-прежнему был темнее из-за впитавшейся крови. Нава села на самый край, свесив ноги в пропасть, и отстраненно посмотрела вдаль. Ее взгляд потускнел. Выцветший на солнце лист — так бы Орел описал ее сейчас, но ведь в ее жизни было не так уж много волшебства солнечного света.       — Отсюда все королевство как на ладони. Можно даже разглядеть Падшую реку. Не знаю, помнишь ли ты, но именно она является границей между Горным и Снежным королевствами. А назвали ее так в честь воинов, что пали в бою. Возможно, среди них были и отец с братьями… — Нава помрачнела, смотрела строго. — Каждый раз, когда смотрю на нее, мне ужасно сильно хочется, чтобы она пересохла… Как же глупо, — она усмехнулась самой себе. — Ведь подобная выходка ничего не изменит.       Нава хоть и говорила, обращаясь к Орлу, все же казалось, что она ведет диалог сама с собой. Невольно пришла в голову мысль, что после потери брата в подобных размышлениях она и коротала дни.       — Сколько боли и страданий принесла людям эта вражда… Если бы наши народы могли жить мирно, не воюя между собой, ни братья, ни ты, Дей, не оставили бы меня так скоро, — она посмотрела на небо, отливающее желтым, красным и оранжевым. — Почему мы так стремимся отгородиться друг от друга? Зачем строим заборы и стены? Земля одна, а мы всё стремимся разделить ее на отдельные части и развязываем войны, стоит кому-нибудь не хватить положенного куска… Птицы понимают, что небо нельзя разделить. Они всегда едины между собой.       «Ошибаешься, Нава. Орлы еще бо́льшие эгоисты, чем люди».       — …Почему мы не птицы? — произнесла она с горечью, готовая раствориться в любой миг. Затем опустила взгляд в пропасть. Отсюда Змеиного озера почти не разглядишь из-за туманной пелены. Голова вдруг закружилась, и Нава качнулась, едва не свалившись вниз, как острый клюв схватил ее за одежду и одним рывком Орел оттащил ее от края.       — Ох, прости, прости, — она беззаботно улыбнулась, словно и не была в шаге от смерти секундой назад.       «Не смей так говорить, — глаза у Крылатого зверя вспыхнули гневом. — Вы, люди, завидуете нашим крыльям, так бессмысленно растрачивая то, чего все мы лишены. А ведь другие на многое пойдут, чтобы отнять у вас то, чем не дорожите».       — Прости, — повторила она, посмотрев прямо в глаза. То же слово, но теперь оно звучало совсем по-другому. Она произнесла это твердо и смотрела осмысленно, будто смогла услышать внутренний голос Орла.       А может, она и правда читает мысли по глазам?..