Орёл и флейта

Где-то там, на стыке границы, Навсегда переломаны крылья. На выжженной солнцем странице Обернется сказание былью.

      Сотни ястребов и орлов, и каждый — огромной величины. Они все сильнее заволакивали небо, тянулись к скале у Змеиного озера, наворачивали круги вокруг нее и звонко клекотали. Кричали, словно звали кого-то, или то была их ритуальная песнь? Хриплый зов возвышался над миром безкрылых и, казалось, мог достигнуть иного конца Земли.       Завороженная Нава не могла пошевелиться. Эти сила и величие маревом затуманивали все мысли. Луна цвета крови… небо словно погибает.       Нава очнулась от наваждения и резко покачала головой, но образы, что так давно не беспокоили, снова вернулись. Нет, нет. Теперь не просто видения. Птицы вернулись. А может… может быть это вовсе не птицы? Никогда ими не были! Может быть, они такие же, как ее Дей. Может быть, они пришли с миром. Всего лишь приветствие… Но почему же тогда так страшно, так неспокойно?..       Девушка невольно потянулась рукой к ним, как вдруг одна из птиц пролетела прямо над головой, другая вихрем промчалась следом и задела крылом, третья пролетела совсем близко и сбила с ног, порезав когтями плечо. Нава судорожно вцепилась руками в траву, не сводя глаз с диких птиц. Куда? Куда же вы спешите? Что вам нужно?..       Орлы спускались вниз, к деревням. А тот, чьи перья отливали фиолетовым, бросил клич, подзывая других птиц. И те одна за одной последовали за вожаком, быстрее пули пускаясь вслед.       Они же… летят к людям.       Нава не помнила, как поднялась, не запомнила, как бежала с холмов, не обращала внимания, если падала и резала ноги о камни и сломанные ветви, только бы успеть. Она кричала птицам остановиться, молила их взять себя вместо людей, но те, словно и не слышали ее. Ястребы и орлы окружали целые деревни, дома загорались и рушились один за одним. Птичий клекот и человеческие голоса смешивались в единственный Крик. А Нава могла лишь наблюдать за тем, как весь мир рушится прямо на глазах. Сколь быстро она бы не бежала, не могла обогнать тех, у кого есть крылья.       И все равно бежала, падала и поднималась, пока не достигла наконец родной деревни.       Образы и мысли, воспоминания и реальность — все смешалось в хаос, закружилось ураганным вихрем и обрушилось бурей.       Нава не могла узнать то, во что превращались родные края. Дома рассыпались пеплом на ветру. Рыдания, мольбы о помощи, проклятия и жажда отмщения. Женщины плакали, обнимая детей, и прятались в разрушенных домах, мужчины точили копья, хватали все, что способно защитить их семьи, бежали на крылатых монстров, но через мгновение уже падали, и в мертвых глазах отражались черные крылья.       Птицы хватали когтями случайных несчастных, разрывали клювами грудную клетку, выкалывали глаза, разрывали плоть, швыряя оторванные конечности. Они уродовали человеческие тела и пожирали сердца, все больше марая кровью дарованные небом крылья. Багровая жидкость обволакивала их перья: от головы до хвоста. Птицы ли они теперь?..       Окаменевшая Нава вздрогнула, когда увидела ребенка, что стоял посреди дороги. Девочка была так же заворожена чудовищными картинами, как и она сама. Нава скорее бросилась к ребенку, обхватила руками хрупкое тельце. Совсем кроха, года два, не больше, еще пахнет материнским молоком, но отчего-то девушке не удавалось оттащить ее в сторону. Ребенок словно прирос к земле. «Идем, умоляю, уйдем отсюда», — шептала она, но девочка ее не слышала. Только смотрела в небо с обезумевшими птицами, и одна из них уже направилась прямо сюда.       Резкий вдох. Подавленный крик. Снова. Все повторяется снова.       В руках у девушки осталась лишь пустота. Нава подняла взгляд и увидела дикое крылатое существо. В изогнутых когтях обмякшее тельце, еще теплое. Орел усмехнулся, глянув девушке в глаза. Сомкнул когти, и те глубже вонзились в нежную кожу, переламывая еще не окрепшие кости.       На лицо Наве брызнула кровь, засыхая мелкими точками на коже. Она в ужасе сидела в самом эпицентре Кошмара, не смела и шелохнуться, как вдруг образы, что так долго застилали взгляд, приобрели видимую оболочку.       Дей… Ей так сильно нравилось слушать, как он играет. И она все еще слышала музыку, когда брат, стоя у края обрыва, вдруг оторвался от земли, а его флейта упала к ее ногам. Изогнутые когти легли брату на плечи, а широкие крылья одним взмахом наслали ледяной порыв ветра. Дей молил сестру взглядом: «Беги, умоляю, убегай!» Но она так же, как и этот ребенок, не смогла пошевелиться. В один миг орлы подняли его в воздух. Напротив солнца Нава могла разглядеть лишь то, как птицы потянули брата в разные стороны и в одну секунду его темный силуэт разорвался на две половины, а кровь Дея окропила лицо и белое платье.       Нава, еще не осознавая того, что случилось, не могла никаким способом оторвать взгляд. Она видела, как птицы ловят внутренности, вывалившиеся из смертной оболочки, и клюют прямо в воздухе. Играючи. Как легко им удалось отнять человеческую жизнь, как ловко у них получилось превратить в рваную игрушку того, кто ранее был живым: с мыслями, стремлениями и горестями. Они опорочили, осквернили, превратили его в ничто.       Дея больше нет. И осознание этой истины превратило сердце Навы в пустое пятно. Словно белая дыра, оно поглощало все краски и настроения, что еще существовали. Все надежды рассыпались, разбились о землю одним взмахом крыла. Но где-то среди всклокоченных мыслей родилось подозрение, готовое в любой миг обернуться исступлением. Кто же тогда тот орел, на которого она переложила всю тоску и воспоминания о Дее? Ей так сильно хотелось вернуть его, она была готова увидеть брата в любом облике, только бы снова встретить его. Но что если… Мог ли Крылатый быть одним из тех, кто…       Чужой переполненный гнева крик заставил Наву снова взглянуть на происходящее здесь и сейчас. Мальчик, на вид не старше тринадцати лет, тяжело дышал, плакал и не отрывал глаз от той же птицы, что мгновение назад вырвала ребенка у Навы из рук. Была ли та малышка его младшей сестрой? Или всего лишь знакома ему? Мальчишка до побелевших костяшек стиснул в руке остро наточенное копье.       «Вы… вы… падальщики! — выплюнул он, поднимая копье выше над головой. — Рано или поздно мы уничтожим вас, и вы пожалеете о том, что осмелились покинуть свое небо!»       С неистовым воплем он бросился к птицам. Нава схватила его за край одежды, но ткань тут же выскользнула у нее из рук. Один из орлов взревел и повалился на землю, копье попало прямо в горло. Но в ту же секунду одна из птиц схватила ребенка и подняла высоко в небо — так, что тот уже терялся среди бурых крыльев. Мальчик вырывался, ерзал, но когти не разжимали своей хватки и на миллиметр. Тогда он закричал изо всех сил: «Не смейте… Не смейте склонить пред ними головы! Мстите им за наши семьи! Прогоните крылатых монстров с нашей земли!..»       В словах обреченного на смерть ребенка прозвучала страсть и такая неистовая жажда справедливости, что вдохнуло в сердца жителей деревни новые силы. У них словно выросли собственные крылья.       «Верно! — закричал кто-то еще. — Не позволим им отнять нашу землю!»       И с обезумевшим взглядом десятки людей вывалили на дороги, бросились к смерти в объятия, но прежде, чем та обвивала их костлявыми руками, все же успевали вонзить копья и стрелы диким птицам в крылья.       «Глупые люди… — Нава вздрогнула, услышав чужой голос прямо за спиной. — Не нужны нам их земли».       Девушка почувствовала дыхание зверя. Зверя, готового разорвать ее в любой миг. Медленно обернувшись, она была не в силах дышать.       На нее смотрел орел, чьи крылья отливали фиолетовым. Весь покрыт давно зажившими шрамами, многие перья навсегда оборваны и сожжены. Невозможно представить, в скольких сражениях побывала эта птица, но ясно одно: он не привык проигрывать. Она услышала… его слова?       «У вас есть кое-что более ценное, — дикий орел сощурил желтые глаза. — Небо подарило нам мощь крыльев и скорость ветра, но оно не в силах дать нам то, чего желаем больше всего на свете. До сих пор мы жили, довольствуясь долголетием и бесспорным лидерством. Но мы не смогли вечно наблюдать за тем, как бессмысленно вы, люди, растрачиваете бесценный дар. Рано или поздно возмездие настигло бы вас. — Орел склонился над Навой так, что его клюв почти касался ее лица. — Боишься меня?».       Этот голос проникал в самые мысли, а к нему присоединялись и другие. Слова и фразы, восклицания и шепот накладывались друг на друга, спутываясь так, что и не различишь смысла. Нава заткнула уши руками, но голоса не исчезали. Почему? Почему она их слышит?       «Тебе нет нужды опасаться нас. Ведь у тебя нет того, что необходимо нам. Ты пустая. Не нужна нам».       Что же им нужно? Существует ли в мире такая вещь, ради которой можно вершить казнь невинных и превратить реальность в ад?.. Неужели они думают, что небо простит этот поступок?!       — Вы же потеряете свои крылья! — Глаза у Навы горели, сердце пылало, все равно что раскаленный уголек. Ей захотелось вцепиться птице в горло и задушить собственными руками.       «Нам они больше не нужны, — коротко ответил орел, и его глаза вспыхнули азартом. — Ваши жизни. Ваши души. Только они».       Он снова окинул торжествующим взглядом все происходящее вокруг и в эту секунду был по-настоящему счастлив.       «Веками мы копили силы, чтобы однажды скинуть оковы и освободиться. Этот день настал».       — Оковы лишь в ваших мыслях.       Пока орел говорил эту речь, Нава успела нащупать на земле свой инструмент. Приложив флейту к губам, она заиграла. Вожак не успел ничего предпринять, как странная музыка внезапно взлетела к небу, спутывая крылья птиц и смешивая их внимание. Даже орел с фиолетовыми крыльями не смел пошевелиться. Крылатые звери бросали все и летели к Наве, наматывая круги над ее головой, они создали в небе настоящее торнадо. Смерч из черных крыльев. Неровно скачущие звуки были словно стон. Рваная мелодия приманивала птиц, ужасала людей и, подобно взрыву необъятной величины, разлеталась по всему континенту, заползала в каждый уголок, липкой пылью оседая в мыслях каждого, кому доводилось ее услышать.       Но вдруг все оборвалось, и птицы с оглушающим клекотом разлетелись по небу. Они кричали, словно вороны, и беспокойно гнездились в воздухе, спутываясь между собой. Эта песня разворошила улей.       Вожак пригвоздил Наву к земле и флейта выпала у нее из рук. Взгляд, переполненный злобой; рычит, словно пантера, и готов убить, уничтожить, изорвать своими же когтями. Если бы только мог.       — Чего же ты ждешь?       Но орел вдруг отпустил и отлетел дальше. Вот только слова его ранили глубже когтей.       «Ты уже давно мертва».       Как будто вырвали из груди сердце и склевали на глазах. Но было ли у нее сердце?       Нава в ужасе опустила взгляд и посмотрела на собственные руки. Ни крови, ни царапин, ни порезов. Ничего.       «Только птицы могут говорить с тобой».       Не только брата превратили в пустоту.       Орел поднимался в небо к собратьям, но голос его звучал лишь звонче.       «Эти люди винили тебя в смерти брата даже после твоей смерти. Посмотри на них внимательней, ведь именно они те, кто не позволил тебе уйти. А ты их защищаешь? Сочувствуешь им?»       — Нет, нет, нет, не может этого быть! Замолчи, замолчи!       Могла ли Нава когда-нибудь вообразить, что у нее смогут отнять что-нибудь еще?       «Все это время ты отторгала свою истинную сущность, ты заглушала птичьи голоса и порой становилась видимой для людей. Ты запуталась. Блуждала между мирами, не имея возможности приткнуть ни к одному из берегов. Чужая в каждом из миров... Ты искажала собственную память».       Девочка с остановившимся сердцем лежит на вершине лунной горы, а ее безжизненный взгляд направлен в небо, в котором уже давно исчезли напировавшиеся досыта птицы. Нава смотрит на саму себя со стороны и не может осознать того, что с нею случилось. Она безмолвно кричит в пустоту, но ни небо, ни горы, ни звезды, ни луна не желают дать ответ.       «Ты так сильно не желала верить в свою смерть, что даже выросла. Оглянись, собственный народ ненавидит тебя. Надо же… Ты совсем как Ари».       — Ари… — эхом повторила осипшим голосом. — Кто такой Ари?       «Изгнанник».       Черная тень и красная лента вспыхнули в небе и внезапным рывком набросились на вожака, сбивая того с пути. Переполненное ярости клекотание; когти, впивающиеся в противника мертвенной хваткой; клюв, заточенный о кости тысяч жертв. Фиолетовая и черная тени сцепились в потемневшем небе и сливались в одно невообразимое пятно. Только красная лента пестрыми очертаниями разбавляла эту картину, не позволяя Наве и на секунду отвести взгляд.       Наконец обе крылатые фигуры повалились на землю и тяжело дышали. Вторая птица приземлилась как раз около Навы, словно специально спрятав девушку за своей спиной. Красная лента кровавым ручьем волочилась по земле… шарф? «Дей!» — чуть было не сорвалось с губ, но она осеклась. Орел бросил к Наве взгляд, и только сейчас девушка смогла рассмотреть, сколько крови пришлось впитать его перьям, чтобы добраться сюда. Израненные крылья, казалось, сломаются, стоит нанести еще удар, но все еще были достаточно сильны, чтобы поднять в воздух. Орлиные глаза заглядывали в самое сердце и в одно мгновение прочли и поняли все, что произошло за время разлуки.       Ари снова сосредоточился на противнике и, чуть склонившись, произнес голосом, что слышат только птицы:       «Здравствуй, отец».       В горле у вожака что-то хрипнуло, он качнулся, но потом поднялся и выпрямился.       «А ведь я предупреждал тебя — не сметь появляться здесь».       «Не тебе определять волю Неба и не тебе указывать, на кого падет его кара».       «Совсем не изменился, Ари, — вожак гордо поднял голову. — А ведь ты мог однажды занять мое место. Погляди, как далеко мы зашли. Ты мог бы возродиться с нами, но вместо этого предпочел отказаться от великой цели и уйти с отщепенцами. Стоило ли оно того?»       Он презрительно сощурился, бросив взгляд на девушку за спиной Ари.       «Все это время вы верили, что вместе с плотью поглотите и души. Вот только это ложь, которую вы выдумали и сами же поверили».       Орел с фиолетовым окрасом перьев смотрел разочарованно, холодно и отчужденно. А ведь на мгновение у него промелькнула мысль, что сын отречется от этих неправильных мыслей и снова вернется в стаю. Но нет. Все же слишком они разные. Никогда им не быть в одном мире одновременно, никогда не разделить кров и пищу.       Опуская изогнутый клюв к земле, вожак посмотрел на сына, как зверь смотрит на добычу. Всего лишь мгновение, и он бросит клич. Птицы набросятся на того, кто осмелился не подчиниться и кто знает, к каким последствиям привели бы эти события, если бы позади не послышался зов трубы.       Люди в доспехах и верхом на лошадях были вооружены. Они направили горящие стрелы в небо из птиц и не собирались ограничиться простыми угрозами. Предводитель тут же взлетел в небо, и его возглас рассыпался в воздушном пространстве.       Зажженные стрелы полетели к орлиной стае, что заполонила небо, и в ту же секунду птичьи крылья загорелись. Сотни крылатых созданий вспыхивали так же легко, как факелы. Дикие птицы инстинктивно замахали крыльями чаще, стремясь согнать обжигающее пламя с перьев, но от их попыток огонь разгорался лишь сильнее, перебрасывался с одного крылатого зверя на другого. Некогда потухшее небо вспыхнуло красно-рыжими красками. Остриё судьбы резко сменило направление.       Орлы в неистовом бешенстве теряли всякий контроль над разумом, бросались друг на друга, кусали, рвали перья собратьев и сгорали. Потухшими звездами падали с неба, рассыпались над деревнями пепельным дождем. Люди наблюдали с земли за происходящим. Усталые, изможденные, потерявшие столь многое, но все еще живые, — они видели, как одна за другой исчезают птицы, как небо светлеет. Хоть солнце уже и успело спрятаться за горизонтом, изогнутая луна освещала небо призрачным светом, теперь в ней не осталось и капли багрового цвета. Несомненно, этот день навсегда останется прожженной страницей в истории Горного королевства. Сколько бы ни прошло лет, люди передадут память о нем детям, а те своим потомкам. Без корней не прорастут цветы.       Подняв с земли любимую флейту, Нава глубоко вздохнула. Находясь между жизнью и смертью, где-то за той стороной, где не нужны ни слова, ни даже мысли, девушка почувствовала, как ее плечи обвили чьи-то теплые, но неосязаемые руки, а знакомый голос шепнул: «Спасибо». И в одном этом слове заключалась целая Вселенная. А потом все исчезло.       — Прощай, Дей, — прошептала Нава, тоже наблюдая за тем, как проясняется ночное небо. Лунный свет развеивал не только ночную мглу, но и согревал людские сердца.       Как много потребовать времени, чтобы отпустить того, кто так прочно закрался в твое сердце.       Возможно, о том же самом подумал и Ари, глядя на то, как среди теряющих свои крылья птиц меркнул фиолетовый огонек.       Нава улыбнулась, смахивая блестящие слезы с глаз.       — Все это время за маской брата я никак не могла разглядеть настоящего тебя. Ари. — Орел невольно затаил дыхание, впервые услышав, как Нава называет его истинное имя. — Но теперь я попытаюсь узнать тебя настоящего. Прости.       «И снова это слово… Как же ты не поймешь, что оно совсем не к месту. И совсем не ты должна произносить его».       Нава тихо засмеялась, прижимая флейту к сердцу.       — Как же здорово слышать твой голос, — сказала она, прильнув к бурым перьям и вдыхая в легкие запах самой природы.       Теперь-то она поняла, что нужно делать и в каком направлении двигаться дальше.       Прежде чем стража короля увидела Ари, орел позволил девушке забраться на спину и, взмахнув крыльями, оторвался от земли. Ночь укрыла их от чужих глаз.       С тех пор, чтобы ушедшие за грань смогли расправить невидимые крылья и вольно отправиться в новую дорогу, Нава провожает их в последний путь. И каждый раз, как мир покидает добрая душа, где-то из-за гор слышится песня флейты...