Рубин

Холодно. Настоящий холод Севера окружал, подступал со всех сторон и откликался в изредком скрипе мачт. Вот уже около часа корабли шли в полной тишине, без приказа, без звука, без единого лишнего шороха. Север не только угнетал, а он давил, давил нещадно и так, что захватывало дыхание, но не от возбуждения, а от ожидания. И это ожидание, казалось, растянулось уже хлесткой пружиной, готовой вот-вот сорваться. Корабли шли робкой вереницей из шести ладей, в точности повторяя ход первой, с красным флагом, в шутку повязанным на мачту «бантиком». Поначалу это казалось забавным и даже разумным – иначе квадратик ткани замерзал и рвал веревки, падал на палубу или кому-нибудь по голове, а потом… потом всем стало не до шуток. Вот так вот, по причине, которой никто и объяснить-то толком не мог, а потому предпочитал кутаться поплотнее в тулуп и молча сидеть на посту, словно заснеженное изваяние. Ирия робко приоткрыла дверь, ведущую в трюм и выглянула на палубу, наверное, впервые за последний день оторвавшись от изучения карт и старых заметок. Женщина на корабле – к беде, а потому эту беду было решено перевозить на третьей от начала ладье, пусть юная ведьма и была единственной, кто знал дорогу. Поежившись от ветерка, который буквально трещал от мороза, девушка убрала копну рыжих волос под меховой капюшон и бесшумно приблизилась к капитану, встав рядом и также вглядываясь вдаль, где среди черной воды и белых льдин не было ничего. -Мутное это дело, госпожа,- проскрипел капитан, будто подражая корпусу «Гласной», - темное, понимаете ли. У меня на такие вещи нюх, понимаете ли. -Сдается мне, у вас просто нюх на опасности,- хмыкнула Ирия, заставив мужчину вздрогнуть и поморщиться, будто от ноющей боли. Признаваться в том, что у нее самой мурашки по пояснице бегают отнюдь не от холода, девушка не собиралась ни в какую. -Понимаете ли… -Понимаю я лишь то, что заплатила вам достаточно, также пообещав, что все найденные в пещере сокровища – ваши. Что-то еще, капитан? -Нет, госпожа Ирия. Получив очередную порцию ненависти во взгляде, девушка прошла к носу корабля и уселась на голову ростра, вырезанного в виде не то барана, не то очень уродливой девы. Ладьи эти были надежные, цвета перезревшего абрикоса, но как ни старайся, а породу дерева определить ни за что не получится. Ирия поежилась. Север – родные для тебя края, не так ли? Тихо. Так тихо, как не должно быть. Так тихо, что хочется кричать, но горло почему-то сводит неприятным спазмом. Так тихо, что хочется спрятать лицо в ладонях и верить, что хоть какие-то звуки еще живы, создать их хотя бы в своем воображении. Так тихо, что это почти бесшумное «Ирия..» разбивается о реальность и бьет по сознанию, как хорошая такая затрещина. Ведьма вскинула голову, выныривая из наваждения, выходя из черной мути воды под кораблем, в которую, казалось, ушла с головой, но не увидела никого, кто мог бы позвать ее. Пусто. Лишь покачиваются и теряются в снежном тумане высокие деревья мачт с раскрытыми парусами. Ведьмы могут умирать бесчисленное множество раз, девочка моя. Но это убьет тебя окончательно. Ирия боится, потому что знает. Знает, что никто и не звал ее по имени, что это лишь галлюцинация, побочный эффект от яда, который разъедает ее душу. Он будто дурманящая дымка поначалу преследовал ее по пятам, пока она летела на коне до порта, пока искала подходящий корабль, пока думала, что успеет. А теперь яд застилал глаза, ложился на плечи двумя тяжелыми дланями и давил, давил, умоляя разжать ладони и позволить черной воде раскрыть объятия, а потом сомкнуться над головой, забирая, хороня и отрекая от живого мира всего за один миг. Ирия чувствует, как чья-то рука впивается ей в предплечье, больно, до синяков, тянет, а потом дерево палубы врезается в спину и бедро, и морозный воздух режет горло, да так, что хочется плакать. Там, за Чертовой Грядой на Севере, есть пещера. Ну ты знаешь, девочка моя. Вот там и лежит противоядие. Пойдешь за ним, а заодно захвати для меня Кровавый Рубин, и не думай сбежать. Лучше просто принеси его мне и, считай, мы в расчете. Говорят, что перед смертью не остается ничего: ни мыслей, ни желаний, но у Ирии перед глазами упорно стоит пейзаж из белого снега, черной воды и алого флага, «бантиком» повязанного на мачту первой ладьи.

***

-Так ты хочешь сказать, что в одиночку, на своих двоих, догнал шесть скоростных кораблей, вынес из пещеры противоядие и Рубин, спас меня, и вот так же, на своих двоих, доставил домой? Ашенто задумчиво кивнул, видимо, проверяя, нет ли в его истории каких-нибудь неувязок, и протянул рыжеволосой ведьме чашку с чем-то травяным и согревающим. Та на это лишь тихо чихнула и покачала головой, глядя, как нервно бьет по кровати хвост парня. -Почему ты сразу мне не сказала? -Я немного торопилась. Ирия удрученно вздохнула, отпила из чашки и бросила мимолетный взгляд на тумбочку, где среди черного шелка покоился этот чертов Рубин, словно покачивающийся на волнах Севера дырявый алый флаг.