In vino veritas, in aqua sanitas

«Всё — яд, всё — лекарство; то и другое определяет доза» Парацельс.

Капитан Энрике Санчес Монастарио, пошатываясь, вышел на задний двор таверны. Ночь. Свежий ветерок приятно холодит разгоряченное лицо. Как хорошо! Было бы хорошо, если бы не так сильно болела спина. Верные уланы во главе с меркантильным трактирщиком взялись подлечить ушибленный при падении на жесткую столешницу хребет командира, а заодно и его уязвленное самолюбие. Падение случилось тут же, в таверне, под пристальными взглядами всех посетителей, что в тот момент находились в заведении. Виновником обеих травм являлся один и тот же человек, скрывающий лицо под черной маской, кутающийся в черный плащ и называющий себя Лисом. Но придет время - и Зорро будет разоблачен! Для лечения не нашлось ничего лучшего, чем крепкая настойка. Скрывать нечего, она явно облегчила состояние коменданта, сделав его поступь очень похожей на походку заправского моряка, а взгляд синих глаз – еще более лучистым. Полное исцеление способны принести лишь время и поимка злодея в маске. Последнее, конечно, в большей степени. Капитан, пошатываясь и проклиная Зорро, направился в сторону гарнизона. Похоже, выпил он больше, чем мог ему позволить организм при условии сохранения устойчивого равновесия сейчас и удовлетворительного самочувствия завтрашним утром. Да-а-а, это дело такое: стоит выпить пару-тройку лишних стаканчиков вина, как ощущение реальности уходит, теряется в чувстве легкости. Тогда остановиться бывает крайне сложно, а иногда – просто невозможно. Энрике норму свою знал и, как правило, с вином не перебарщивал. Но не сегодня. Этот проклятый Лис не только умудрился выйти победителем в поединке с ним, комендантом Лос-Анжелеса, но и уйти от солдат. Да, сдается, не сильно-то уланы старались Зорро преследовать. Ничего, Монастарио вплотную займется этим неуязвимым Лисом! Как только доберется до казармы – тут же и займется! Чувствуя, что из стороны в сторону его бросает настолько сильно, что дальнейшее самостоятельное передвижение становится весьма затруднительным, капитан решил освежиться. И что этот барыга-трактирщик в свою настойку подмешивает? Надо бы выяснить на досуге. Сразу после того, как будет пойман Зорро. Или перед тем, не важно. Но не ранее, чем завтра. К несчастью, капитан не успел сильно отдалиться от общественного места, где его подчиненные вкупе с хозяином сего заведения (уж не находятся ли они в сговоре?) привели бедолагу в столь плачевное состояние. И решению коменданта немного прийти в себя очень некстати сопутствовало корыто, попавшее в поле его нечеткого зрения. Большое корыто стояло неподалеку от заднего выхода таверны и использовалось по большей части хозяйскими свиньями для утоления жажды. Поэтому емкость всегда была наполнена водой, а вокруг нее – вечное, не просыхающее даже ежедневными стараниями жаркого калифорнийского солнца, болото. В настоящее время постоянные пользователи сего источника изволили предаваться ночному отдыху, прохожих в пределах видимости не наблюдалось, а прохладная вода так заманчиво сверкала в лунном свете! Энрике неровной походкой бывалого морского волка (если быть более точным, то заправского пирата, только что ополовинившего запасы всего портового рома) приблизился к заветной емкости. Он попытался наклониться над недвижимым зеркалом водной поверхности, в которой плавала почти полная луна, но, не удержав равновесия, оказался лежащим рядом с корытом. Белые форменные штаны тут же мокро прилипли к коже, щедро пропитавшись грязью. Луна в небе игриво подмигнула, выдав мимолетную наглую ухмылку. Эх, добраться бы до твоего отражения в воде! Попытка подняться, выбраться из этого отвратительного, мокрого, грязного, воняющего свиньями, болота обернулась новым падением. И не одним. Интересно, отчего грязь такая скользкая? Когда, наконец, Энрике удалось добраться до заветной влаги, капитанская форма представляла собой весьма жалкое зрелище. Если повнимательнее ее рассматривать. А если поверхностно, да в лунном свете, желательно с приличного расстояния, то весьма необычно смотрелась: черно-бурая, блестящая, словно из дорогого шелка, она стройнила фигуру и придавала ее обладателю нотку загадочности. Все еще стоя на коленях и, дабы избежать дальнейших падений, держась руками за местами обгрызенный свиньями деревянный край, Энрике победно ухмыльнулся – нечего луне было так злорадно показывать свое превосходство! Сейчас он отомстит этому плавающему светящемуся кругляшу! Хм... Такое ощущение, что у него выросли усы... А, нет! Это же отражение самого Энрике! Набрав в грудь воздуха, Монастарио погрузил голову в воду. Вопреки ожиданиям, та оказалась отвратительно теплой. Желая все же привести себя в хотя бы относительно приличное состояние, а, заодно отомстить белозубо скалящейся яркой недомонете, что в небе болтается, капитан погрузил голову глубже, почти дотронувшись кончиком носа до шершавого днища. Ожидаемого облегчения это не принесло, вдобавок начала ощущаться нехватка воздуха. Энрике как-то упустил из виду свою неспособность дышать под водой. Едва в очередной раз не потеряв равновесие, он вынырнул и провел по лицу ладонью, чтобы смахнуть лишнюю влагу. Совершенно забыв, что ладонь эта прежде неоднократно использовалась при недавних попытках доползти до заветного корыта. – Сержант, глядите-ка! – раздался над ухом до боли знакомый, печальный голос. Нечеткая дикция красноречиво указывала на состояние его обладателя. – Никак прячется там кто! – Где прячется? – судя по произношению, сержант был не намного трезвее подчиненного. – А, вижу! Точно... Пряче... Не, к нападению... А, нет! Ждет чего-то! В черном весь, притаился... Энрике с удивлением огляделся: неужто он здесь не один? И таинственный незнакомец стал свидетелем его... гм... состояния нестояния? Но никого, кроме своих подчиненных, неровными шагами направлявшихся в этот момент к нему, он не обнаружил. Подойдя вплотную к командиру гарнизона, сержант попытался сфокусировать свой взгляд. На его широком, украшенном неизменной щетиной лице, отразились поочередно любопытство, удивление, страх и радость. – Хватайте его, капрал! – Гарсия указал на коменданта. – Это Зорро! Мы наконец-то поймали разбойника! Завтра сможем получить заслуженную награду! – И в армии служить больше не нужно будет! – поддакнул Рейес, приставляя кончик обнажённой сабли к спине капитана. – Вставай, давай! Сейчас мы тебя коменданту отведем! – Чего!? - не понял Энрике. – К какому коменданту?! Я тут комендант! И капитан! – Но-но! – осадил его Гарсия. – Шутки шутить вздумал? Обмануть нас решил, думал, мы испугаемся? Да чёрта с два! Вставай, кому говорю! Еще одна сабля сверкнула в лунном свете. Монастарио понимал, что сейчас доказывать этим остолопам что-либо абсолютно бесполезно. В лучшем случае. В худшем – чревато колото-резаными ранами. Возможно даже, мало совместимыми с жизнью. Жить очень хотелось, хотя бы для того, чтобы этих самых остолопов посадить в карцер, как только хмель из их пустых голов выветрится. На недельку, лучше на две. На хлеб и воду. Он попытался принять вертикальное положение, обернувшееся очередным падением. Крайне неудачным, повлекшим за собой сильнейший удар щедро перепачканного грязью лба о край злополучного корыта и потерю сознания. Уланы попытались его растормошить, потыкав неподвижное тело саблями и угрожая расправой. Ни одно из этих действий не принесло ожидаемого результата, поэтому несчастным, еле держащимся от усталости на ногах, пришлось ещё и пленника до гарнизона тащить, волоча его по городской пыли. Солдатам похвастать перед капитаном безоговорочной победой и пленением человека по имени Зорро не удалось в силу отсутствия командира гарнизона. Поэтому пленника до возвращения Монастарио решено было запереть в одной из тюремных камер. Поздним утром следующего дня в гарнизоне пуэбло появился не кто иной как дон Диего де ла Вега. Он, конечно, не просто так там появился, а по делам приехал в своём экипаже. Но, не застав на месте коменданта, весьма расстроился. Обязанности часового в этот день должен был исполнять сержант Гарсия, у которого с доном Диего сложилось нечто вроде дружбы: младший де ла Вега всегда готов был угостить сержанта стаканчиком-другим вина, за что толстяк его безмерно уважал. А сержант Гарсия... Что находил в общении с сержантом богатый молодой бездельник, являлось загадкой не только для всего гарнизона, но и, пожалуй, для всего Лос-Анжелеса. Так вот, ввиду отсутствия коменданта гарнизона и наличия жуткого похмелья, Гарсия пытался нести службу. – Доброе утро, сержант! – обратился к нему молодой де ла Вега. – Вижу, вы вчера засиделись в таверне! – Ох, дон Диего! – и без того широкое, опухшее лицо улана расплылось в улыбке, предвкушая дармовое вино, чтобы опохмелиться. – Вино в нашей таверне и впрямь чудесное! – Не знаете, где я могу найти капитана? Он мне очень нужен по одному важному земельному делу! – задал интересующий вопрос Диего. – Этого никто не знает! – попытавшись придать голосу, в котором и так было море страдания, толику сочувствия и тревоги, промолвил сержант. - Со вчерашнего дня никто нашего капитана не видел. Точнее, с вечера, как он из таверны ушёл, так его и не видел никто! – И, оглядевшись по сторонам, добавил негромко: – По мне, пропади он пропадом, хорёк этакий! – Я не думаю, что с капитаном могло приключиться что-то серьезное, – поддержал друга Диего. – Наверняка задержался у той сеньориты, новенькой танцовщицы, которая в таверне выступает! – Ну конечно! – обрадовался объяснению Гарсия. Он, признаться, уже начал нервничать: ранее комендант не позволял себе так надолго покидать гарнизон. – Значит, скоро объявится! Может, пока его нет, мы могли бы пропустить по стаканчику... – О, сержант! Я смотрю у Вас новый заключенный! – Диего указал рукой в сторону решетки, за которой, расположившись на жесткой койке, отчётливо пестрело засохшей грязью неподвижное тело. – А, это мы с капралом вчера Зорро схватили! – гордо задрал голову сержант. – Да Вы что! – не скрывая непомерного удивления, произнес де ла Вега. – Самого Зорро? – Да! Самого Зорро! Скоро мы получим за него все причитающиеся нам деньги, и тогда я, дон Диего, смогу угостить Вас этим замечательным вином, что подают в нашей таверне! – Сержант, – Диего лукаво прищурился, как мальчишка, затеявший какую-то шалость, – а вы не навещали пленника с тех пор, как поместили его сюда? – Не-е-ет, не навещали... – протянул толстяк. – Вы думаете, с ним может быть что-то не так? – Пока коменданта нет, я предлагаю зайти в камеру и посмотреть на известного разбойника! – А если он сбежит? – Сержант, как же он сбежит, если он спит до сих пор? Мы не будем его будить, только посмотрим! – Ну-у... Э-э-э... – замялся сержант, однако уступил настойчивым просьбам посетителя. Отворив решётки и внимательно присмотревшись к испачканному высохшей грязью лицу, которое, вдобавок, было украшено гигантских размеров шишкой, красовавшейся посреди лба, Гарсия схватился за прутья решетки, чтобы не упасть. – Эт-то Монастарио! – прошептал он в изумлении. – Мне конец! Он точно меня расстреляет! Вначале отрубит голову. Но не до конца, а потом расстреляет! И повесит то, что останется. – Сержант, не стоит так нервничать. Успокойтесь, – в голосе молодого человека звучала уверенность. – Коменданту потребуется ванна, займитесь ею, остальное я возьму на себя! Но прежде принесите ведро воды из колодца! Рассыпаясь в благодарностях, сержант, словно волшебный джинн, тут же испарился, выполняя распоряжение гостя. Энрике пришел в себя от того, что его окатили щедрой порцией ледяной колодезной воды. Прямо перед ним маячила ухмыляющаяся в физиономия младшего де ла Веги. Этот как здесь оказался? Что он тут забыл? И где, кстати говоря, сам Энрике находится? Окружающее пространство никоим образом не похоже на комендантские покои. Желая осмотреться, Монастарио повернул голову. Тошнота волной подкатила к горлу, засев там отвратительным, словно жаба, комом. Головная боль, точно раскаленной спицей, пронзила висок. – Где я? – прохрипел он. – Как? Капитан, вы разве не помните? – неподдельное изумление в голосе молодого человека не оставляло сомнений в том, что капитан должен помнить прошедшие события. – Вы вчера вечером, возвратившись из таверны, приказали запереть себя в камере, чтобы лично удостовериться, что ни один пленник, в том числе и Зорро, из тюрьмы не убегут! – Я? Запереть? – говорить было трудно, лежать в луже, в мокрой насквозь одежде – противно, подняться – невозможно. – Ну да! После пятой или восьмой, не помню уже, бутылки вина вы заявили, что вам, как коменданту гарнизона, необходимо лично убедиться в надежности вашей тюрьмы! – А-а-а-а... – протянул Энрике. Понятно теперь, почему он так плохо себя чувствует. И появившийся Гарсия как-то странно жмется к стенке. Надо с этим разобраться. Позже. А пока – привести себя в порядок. – Ванна готова! – доложил сержант, обращаясь то ли к командиру, то ли к гостю. – Сержант, помогите капитану! – распорядился дон Диего. – Комендант, разрешите откланяться! Боюсь, что моему вопросу придется подождать до завтра! Сверкнув улыбкой, де ла Вега испарился. Что-то здесь нечисто, над этим надо подумать. Позже, когда голова перестанет так адски болеть. С трудом подняв взгляд на подчинённого, Энрике проговорил: – Помогите добраться до ванной! А потом – в таверну. За вином. Живо! Мысленно поклявшись себе, что это будет последняя бутылка вина в его жизни.