Огонь и лёд

На этот раз омега не сдержался и горько расплакался. Он даже представить себе не мог, что вся эта затея обернется для него такими мучениями. «И ради кого, спрашивается?! Ради того, кто отверг? Ради того, кто ошибкой заклеймил?». Захотелось пожалеть себя пуще прежнего, но Эри взял себя в руки и глубоко задышал, да и поговорка дедушкина: «назвался груздем, полезай в кузов», вспомнилась, как нельзя вовремя. Скинув с себя теплую куртку, а следом за ней и кардиган, Эри остался стоять в одном лишь водолазке на голое тело, совершенно не предназначенной для пронизывающего ветра. Озноб обрушился на него с утроенной силой: зубы стучали так громко, что впору было испугаться за их целостность. Подняв вещи с земли, омега протолкнул их между прутьями забора, а затем и сам полез между ними. Самым сложным оказалось просунуть туда голову за которой всё остальное тело перетекло на другую сторону без особых проблем. Радости от победы не было никакой. Один лишь холод, заполнивший каждую клеточку его измученного течкой тела. Эри казалось, что ещё немного и он просто умрёт от переохлаждения, прямо около этого чертового забора. Снова одевшись, стало чуточку теплей, но организм уже не был способен выработать такое количество энергии, чтобы согреть Эри полностью. Вспомнив девиз, что движение — это жизнь, он споро потрусил в сторону дороги, а спустя несколько минут и вовсе побежал. Нужно было разогнать заледеневшую в жилах кровь. Не успев пробежать и половины километра омега понял, что выдохся, да и колом стоящий член упирался в ширинку весьма ощутимо. Бежать было сложно, стоять холодно, дрочить на морозе — уму непостижимо. Каким образом Эри удалось дойти до нужного отеля, он сам не понял. Переступив порог вестибюля, он аж прижмурился от блаженства: — «как же хорошо, когда тепло». Подойдя к стойке администратора, юный авантюрист никого там не обнаружил и тихо этому порадовался. Одно дело разыгрывать из себя «мужа» по телефону и совсем другое на публику. Где находится лестница было понятно и без навигатора, а дальше, следуя по указателям, Эри добрался и до самого номера находящегося в конце коридора. Замерев около двери, омега впервые за всё это время испугался по-настоящему. «Я точно из ума выжил, раз припёрся сюда на ночь глядя, да ещё и в таком состоянии. И главное зачем? Раскаяние увидеть? А если не увижу, тогда что?» — вопрошал мысленно омега, нервно расхаживая взад-перёд перед дверью. — «А вдруг он не один в номере, а с омегой? Господи боже! Да о чём я вообще думаю!», — паниковал во всю Эри, так и не решаясь сделать этот последний шаг. *** Выйдя из больницы, Шейн хмуро посмотрел на мрачное небо, полностью соответствующее его нынешнему настроению. Глупо было надеяться, что ему позволят встретиться с течным омегой, не являющимся ему ни супругом, ни парой, ни даже любовником, но Шейн, всё же надеялся, хоть и понимал, насколько это глупо и безнадежно. Просто, ему слишком сильно хотелось показать Эри, что он думает о нём, беспокоится, переживает. Но, увы, мистеру Локвуду даже записку передать и то не позволили, сославшись на эмоциональный фон пациента, который может быть нарушен из-за её содержания. Разумно, конечно, но Шейну все равно хотелось увидеться с ним. Обнять его. Поцеловать. Рассказать о своих чувствах, признаться в трусости и патологическом недоверии омегам. Да много чего хотелось рассказывать, но увы, не вышло. Бесцельно слоняясь по узким улочкам города, Шейн неожиданно набрел на небольшой винный магазин, сумевший удивить его достаточно неплохим выбором алкоголя. Расплатившись с продавцом, он вышел на промозглую улицу и, подхваченный ледяным ветром, быстро направился в сторону отеля. Надираться до поросячьего визга мистер Локвуд не планировал вовсе. Всего лишь заглушить какофонию мыслей и наконец-таки подумать, что же ему делать дальше. Ехать сюда, заведомо зная, что из всей этой затеи ничего путного не выйдет, Шейн конечно же понимал, но эмоций, захлестнувшие его с головой, оказались куда сильнее доводов разума. Впрочем, сказать, что альфой двигали лишь благородные мотивы, было бы ложью. К своему стыду и сожалению, Шейном руководило ещё похоть, подталкивая его действиям. Это было мерзко, это было низко, особенно по отношению к Эри, такому чистому и светлому созданию, но такова была природа альфы. Она выбрала именно этого мальчика и сопротивляться этому первобытному желанию было невыносимо сложно, если не сказать — невозможно. Сделав глоток скотча из массивного бокала, Шейн с тяжелым вздохом откинулся на подушку, подложив голову руку. Разглядывая потолок, он все думал и думал, но решения не приходило. Он, взрослый, тридцатипятилетний альфа, полюбил несовершеннолетнего омегу, что само по себе являлось огромной проблемой не только с этической точки зрения, но и с моральной. Ни один отец не позволит взрослому альфе встречаться со своим юным сыном, не говоря уже об интимной стороне этого вопроса. И вот, что со всем этим делать мистер Локвуд абсолютно не знал… Опрокинув в себя остатки дорогущего бренди, он позволил себе прикрыть глаза и немного отдохнуть. Движение пальцев по бедру было невероятно чувственным и нежным, практически невесомым. Едва заметно улыбнувшись, Шейн сделал вид, будто не почувствовал этого прикосновения, продолжая изображать из себя глубоко спящего человека. Тогда прикосновение руки стало более настойчивым и дерзким, шустро продвигаясь в сторону паха. Приоткрыв глаза, он молниеносно сцапал узкую ладошку и с силой прижал её к уже затвердевшему члену. Эри испуганно ойкнул, стыдливо покраснел, но буквально через минуту уже сам начал стискивать и ласкать напрягшуюся плоть через плотную ткань брюк. — Ше-е-е-й, поиграй со мной, — капризно заканючил омега, склонившись к, внимательно наблюдающему, за ним альфе поближе. Его длинные медно-рыжие волосы разметались по оголенной груди Шейнай, щекоча не только кожу, но и нервы. Схватив Эри за густую шевелюру, альфа порывисто дернул его на себя, с восторгом наблюдая в потемневших глазах омеги смесь из боли и наслаждения, густо приправленные похотью и нетерпением. Хищно оскалившись, он приблизился к лицу мальчика настолько близко, что его губы едва не соприкоснулись с губами Эри, крайне призывно поблёскивающих от слюны. Обдав их горячим дыханием, альфа получил в ответ судорожный всхлип и слабую попытку сократить практически не существующую дистанцию между ними. Наслаждаясь этой сладкой пыткой, Шейн обвел нежные губы омеги кончиком языка, слегка пососал их, но так и не завладел ими до конца. — Шейн, прошу тебя, — взмолился парнишка, порывисто забравшись на бедра мужчины сверху. Прижавшись попой к эрегированному члену, он стал безудержно тереться о него промежностью. — Давай, Эри, скажи мне, чего ты хочешь? — так и не выпустила лица юноши из своих ладоней, интимно зашептал альфа, обдавая губы омеги своим горячим дыханием. — Возьми меня… умоляю… я больше не могу… И Шейн сдался… Раздвинув податливые губы языком, он жадно проник во влажную глубину его рта, тут же встречаясь с нетерпеливым язычком Эри. Они оба кусались, стукались зубами, мычали, постанывали, но оторваться не могли. Руки Шейна яростно сжимались на упругих ягодицах Эри, срывая с истерзанных губ парня блаженные стоны. Неведомо куда подевалась вся одежда, что необычайно порадовало альфу, позволив ему перейти, наконец-таки, к самому приятному. Опрокинув Эри на кровать, Шейн начал медленно входить в головокружительно упругий, влажный и невероятно податливый анус омеги. Это было потрясающе! Невероятно! И... Резко подорвавшись, словно над головой в гонг кто-то ударил, Шейн испуганно заозирался по сторонам, но в номере было пусто и очень тихо. Рухнув обратно на подушку, альфа собрался уже было досмотреть свой невероятно дивный сон, но разбудивший его до этого звук повторился снова. Вот только к китайскому инструменту он не имел никакого отношения, потому как ему банально стучали в дверь. Посмотрев сначала на часы, потом на окно, Шейн озадаченно приподнял брови, усиленно гадая, кого это могло принести во втором часу ночи. — Кто там? — хриплым со сна голосом спросил мистер Локвуд, но ответа на вопрос так и не последовало. Разозлившись на незваного гостя, Шейн резко дернул на себя дверь, да так и застыл с приоткрытым ртом, готовым уже обматерить того «шутника» посмевшего оборвать его эротический сон на самом интересном месте. — Эри?! Испуганный омега стоял в полуметре от альфы, комкая в руках вязаную шапку. Он пристально смотрел на своего бывшего учителя, но, кажется, не мог поверить в реальность происходящего, как и сам альфа, истуканом застывшим в дверном проеме. «Что он здесь делает? Как узнал где я живу? Кто позволил ему уйти? Хотя… стоп! Погодите… Неужели сбежал из больницы?» — все эти вопросы ураганом проносились в голове Шейна, но сорвался с его губ лишь самый волнующий: — Что… ты здесь делаешь? — выдавил из себя мистер Локвуд, продолжая стоять на пороге своего номера. — Я… Мне… нужно у тебя… у вас… кое-что спросить, можно? — очень сильно волнуясь, пробормотал в ответ Эриас, едва ли не теряя сознание от сильнейшего напряжения. Продолжая пребывать в шоковом состоянии, Шейн медленно отошёл в сторону, жестом приглашая Эри войти. Змейкой проскользнув мимо мужчины, омега замер посреди комнаты, совершенно не зная, куда себя деть. То ли сесть в свободное кресло, одиноко стоящее возле окна, то ли ждать разрешение хозяина чувствовать себя как дома. Пока Эри вспоминал все правила этикета, Шейн пытался прийти в себя от концентрации феромона, что принес за собой этот засранец. Засранец, который понятия не имел, что творил. Засранец, который пришёл сюда на ночь глядя, в разгар своей течки, да ещё и к взрослому альфе, едва сдерживающего себя, дабы не поддаться похоти и желанию, что застилали ему глаза кроваво-красной пеленой. Приложив немало усилий, чтобы отодрать себя от того места, к которому прирос, мистер Локвуд опрометью бросился через всю комнату, порывисто схватив с кресла, брошенную на его рубашку. Уткнувшись в неё носом, он пытаясь перебить, туманящий его голову, аромат омеги, своим собственным запахом, но это не сработало. Желание завалить Эри на эту чертову кровать и как следует оттрахать, никуда не делось. — Спрашиваю ещё раз, что ты здесь делаешь? — севшим от возбуждения голосом спросил альфа, все так продолжая использовать свою сорочку в качестве респиратора, пусть и бесполезного. — Пришёл спросить у вас тоже самое? — скинув с себя тёплую куртку, Эриас с вызовом посмотрел на нахмуренного Шейна и то что он видел на лице любимого, нисколько его не радовало. Наоборот, ещё больше раздражало, поднимая со дна всю горечь обиды, поселившейся у него внутри. Ради чего он сюда приперся? Ради того, чтобы увидеть в его серых глазах одно сплошное недовольство и осуждение? Ради того, чтобы снова почувствовать себя глупым и несмышлёным мальчишкой? Да сколько можно? — Ну что же вы, мистер Локвуд, уже забыли зачем приехали? — с львиной долей язвительности задал вопрос омега, но вовсе не потому что храбростью обзавелся, просто, им руководствовал адреналин, ядом циркулирующий по венам. Это единственное, что сохраняло его разум в трезвости, не давая Эриасу впасть в эротическое безумие, хотя хотелось этого просто невыносимо. Даже анальная пробка не могла уже удержать вытекающую из него смазку, медленно просачиваясь через неё. — Конечно нет, — с тоской в голосе отозвался Шейн, прекрасно понимая, из-за чего злиться Эри. Неумение мистера Локвуда чётко выражать свои чувства и эмоции, как все нормальные людей, безумно раздражало не только окружающих, но и самого альфу. Даже в такие моменты он ничего не мог поделать со своим вечно каменным лицом. — Ну так говорите же, зачем? Последний раз, когда мы с вами виделись, вы… вы оттолкнули меня и… назвали ошибкой, а теперь… приехали сюда… но я не понимаю, зачем? — заламывая руки, Эриас выкрикивал всё это, абсолютно не замечая, как по щекам текут горячие слёзы. Это зрелище подействовало на мистера Локвуда, как увесистая оплеуха. — Спрашиваешь, зачем я приехал сюда? Да потому что думал о тебе не переставая! Потому что переживал за тебя! Потому что виноват перед тобой… — откинув в сторону чертову рубашку, Шейн продолжил говорить, неосознанно подходя к Эриасу все ближе и ближе: — А ещё мне чертовски жаль, что назвал тот волшебный поцелуй ошибкой. Просто я трус, понимаешь? — сжав его плечи руками, альфа заглянул в полные недоверия глаза. — Трус, который испугался своих чувств к тебе.