Не споткнись, пока бежишь по радуге

Красной краски было маловато, поэтому она выглядела довольно блекло на вкус Артура. Но чтобы ее изготовить, надо было вставать в сущую рань и собирать ведром рассветные лучи, а за отсутствие такого желания его винить не могли. Можно было, конечно, попробовать заменить утреннюю зарю на вечернюю, но хоть у вечерней краска и была насыщенней, держалась она хуже. Он побродил у подножия разноцветного моста и потрогал носком ботинка кладку — выполнено на совесть. Только бы добавить красного, и будет идеально. Пожалуй, работника, построившего радугу, следует отблагодарить премией. А еще лучше — назначить лучшим работником месяца, чтобы дать пример другим ленивым идиотам, работающим на его отца. Отец попросил его заглянуть с первыми лучами солнца. Значит, сегодня он может позволить себе несколько кружек эля и выпуск «Спасателей Малибу» вместо нормального отрыва с пышнотелыми красотками Гавейна или тоненькими феями с крайне вызывающим вечерним мейком. Подумать только, сколько же они высыпали на себя звездной пыли! А ведь кем-то давно доказано, что мужчин привлекает естественная красота… В пабе крутили повтор вчерашнего матча по футболу, но у Артура из головы не шла проклятущая красная краска — раз уж его выдергивают из постели в такую рань, может, проверить, как работают эльфы? С другой стороны, это бессмысленно. Люди давно не гоняются за радугой, ища таинственное лепреконское золото, не таскаются по шахтам в поисках гномьих алмазов… Но Утер, старая консерва, упорно стоял на своем: продолжать делать свое дело — творить чудеса, обманывать людей и строить радужные мосты. Артур побултыхал пиво на дне стакана. Лепреконы сами, небось, рады предложить горшки золота, да вот желающих такого счастья не находится. В обязанности Артура входили чертовы радуги. Чего проще — следи, чтоб был материал, да нанимай работников. А с другой стороны, так сущий ад. Вот взять, к примеру, персонал. Эльфы ставились в пару лепреконам, а те — пьяницы, каких поискать. Вот только лепрекон хоть галлон потина выдует, все нипочем, а на эльфах это дурно сказывается, как и на их дальнейшей работе. За лепреконами тоже никто бегать уже не хотел — а кому охота гнаться за пышущим алкогольными парами мужиком, которого, к тому же, тошнит по дороге? Ирландский хваленый самогон и тот стал паленым. А взбежал лепрекон по радуге, так его напарник такую выковал, что если доберешься до начала, радоваться будешь не то что горшку золота, а что жив остался. Тут Артур мог допустить кроху своей вины в поставке материала. Но достать первосортный, настоящий, для радуги — это непосильная задача. С красным более-менее, как повезет, увидел алую зарю — хоть лопатой греби. А рассветы и серыми бывают, и желтоватыми. В оранжевой тоже проще простого — знай себе, собирай веснушки с девичьих лиц. Занятие, бесспорно, наиприятнейшее, да только девицы повелись веснушки выводить кремами и мазями. Артур опрокинул в себя остатки пива, расплатился и вышел на улицу, вдыхая свежий воздух. На небе мерцали звезды. Не так ярко, как во времена его прапрадедушки, но все же ярче, чем когда настанет время его потомков. Вся магия постепенно вымывается, мельчает, и даже короли не могли предотвратить этого. Он на мгновение позавидовал Ирландии — вот где дело процветало. Вера в лепреконов не угасала на протяжении столетий, и радуг там наверняка не счесть. В желтом цвете для радуги крылась своя заковырка — первого смеха третьего младенца в семье днем с огнем не сыщешь. Сейчас стали непопулярны многодетные семьи, любая такая семья становилась находкой и оберегалась феями тщательнее, чем могла себе вообразить. Что поделать — третьему цвету третий ребенок. Он щелкнул зажигалкой. Курить вредно, но не тогда, когда вдыхаешь пыльцу. От нее никакого ущерба, только ущербность, сплошной дурман и никаких забот часов пять. За ним вышел парень и, споткнувшись, едва не растянулся на асфальте. Артур оглянулся, рассматривая неудачника: зеленая футболка, уродливая шляпа, запах виски такой, что глаза слезятся. Зеленый цвет — последний выдох матери. Голубой — боль разбитого сердца. Когда Артур забирал зеленый, его ненавидели; голубой был только в радость. Одной лишь прозрачной слезинки хватало на целый мост. Парень так и расселся на земле, принимаясь завязывать шнурки на левом кроссовке. — Эй, лепрекон! — гаркнул Артур, ухмыляясь. — Где твое золото? Незнакомец испуганно вздернул лохматую голову, но увидев, что хотел видеть, — такого же пьяного усталого офисного планктона — расслабился. — Догони меня, тогда и узнаешь, — он улыбнулся, широко и соблазнительно. Это была шутка. Всем известно — схвати лепрекона и ни за что не отпускай, а то оглянуться не успеешь, как его и след простыл. Горшочек золота там, где начинается радуга, а в отблеске монет рождается чудесное свечение. Это чушь, Артур знает это как дважды три. В синем таилось неправильное решение, шалость. Все же, бежать по радуге за лепреконом — глупость как она есть. А запасов синего у Артура навалом. И он только прибавляет их, поднимая парня за тонкое запястье с земли и целуя. У него был трудный день, а тело под ним красивое, отзывчивое, покорное. У незнакомца огромные глаза и горячие губы, вот только Артур-то понимает, что делает, а для того это просто ночное приключение. — Никому не давай себя поймать, иначе сердца своего потом сыщешь, — выдохнул Артур ему в губы и, не удержавшись, прикоснулся еще раз. На удачу. А потом ушел, не оборачиваясь. В фиолетовом мерцают звезды, о них надо бы договориться с Морганой. *** Стены кабинета Утера — пустые, бежевые, ни одного постера. Голос такой же — глухой, пустой, раздраженно-монотонный. Артур рассматривал единственное достоинство кабинета — панорамное окно за плечом отца: небо серое, беспросветно-тусклое. — У тебя проблемы, Артур? — вдруг спросил Утер, перебирая бумаги. — Нет, сэр, — вздрогнул Артур и перевел взгляд с окна на отца. Тот смотрел в упор, постукивая пальцами по столу. — Отвратительное качество мостов в связи с отсутствием достаточного количества материала ты называешь — нет проблем? — прошипел Утер. Артур побагровел и сжал зубы. Он терпеть не мог, когда отец вмешивался в его дела, не разбираясь. — Я хочу, чтобы ты съездил и разобрался. Наладил поставку к дальним мостам, сделал все, что от тебя потребуется. Это ясно? Артур кивнул и поднялся. Он уже давно не руководствовался приказами Утера, и без этого делая все, что в его силах. Первым делом сырье получали ближайшие строительства, где шанс, что люди их заметят, выше. Остальным — вроде Хэмпшира или Шеффилда внимания почти не уделялось. Лондон стоял и будет стоять в приоритете, но если Утеру необходимы бессмысленные затраты времени на окрестности, что ж. Артур поймал кэб, устало сообщил адрес офиса и понадеялся, что Гвен будет уже там, чтобы сделать ему кофе. Все места производств вводились в базу, ежедневно менялись и обновлялись. У каждой радуги был порядковый номер и прикрепленные к ней работники. Чем больше номер — тем дальше от центра она находится, соответственно, качество тоже хуже. Почему феи не могут собирать краску в окрестностях Артур решительно не понимал — те только строили глазки, нюхали пыльцу, зажимая другую ноздрю пальцем, и заявляли, что не женская это работа. Фей сейчас не сыскать, все занесены в реестр и записаны под номерными знаками, увольнять не имело смысла — на пустое место сразу же переводили точно такую же, попросту меняя их местами. Послышался тихий заливистый смех. Артур поднял голову, тут же вытаскивая из внутреннего кармана пиджака прозрачный флакон и опуская окно такси. Впервые смеялась малютка, окруженная двумя сестрами. Ее смех золотым свечением вплыл в машину, искрясь и переливаясь, рассказывая истории об обладателе, которым только суждено случиться. Артур ловко поймал искру, затыкая золотистый смех пробкой. Некоторые цвета сами плыли в руки со всех концов города, а за некоторыми — красным, голубым — приходилось охотиться самому. Водитель тяжело вздохнул и бросил взгляд в зеркало на пассажира — выглаженного, выбритого янки, выражение лица которого вдруг приобрело вежливо-участливое выражение. — Бросила девушка? — догадливо поинтересовался он. — Жена, — пробормотал таксист и захлопнул от неожиданности рот: он и не думал делиться бедами со всякими белыми воротничками. Артур приблизился, упираясь коленями в переднее сиденье, натянув самую лицемерную и сочувственную улыбку. Он незаметно вытащил еще один флакон, вгляделся, поражаясь невнимательности — сияло не хуже бенгальского огня в Рождество. — Хотите поговорить об этом? — ослепительно улыбнулся он и нырнул пальцами в грудь водителя по самые костяшки. Глаза того так и норовили вылезти из орбит, он беззвучно открывал и закрывал рот, пытаясь выдавить из себя хоть звук, пока Артур копошился в груди, нащупывая болезненно пульсирующий комок. Он был довольно большим, мерцающим спокойным голубым цветом, сопротивляющийся, клещом вцепившись в душу. Артур выдрал его боль, как сорняк, разросшийся в благодатной почве, и запихнул в склянку. — Ч-что произошло? — прохрипел водитель, ощупывая абсолютно целые ребра. — Езжайте быстрее, мы плетемся как черепаха, — недовольно бросил пассажир, откидываясь на сиденье и переставая обращать на него внимание. — Да, конечно, — пробормотал водитель. — Но что вы сделали? Артур уставился в окно, разглядывая проплывающие витрины. Через пару минут произошедшее сотрется из человеческой памяти, так что и сил на это тратить не стоило. — Высадите меня на перекрестке, — заявил он. В офисе Гвен ожидаемо не оказалось, но Артур все равно тяжело вздохнул и заварил кофе сам. Получилась редкостная дрянь, и он вылил ее в ближайший цветок. Дальше оттягивать неизбежное не имело смысла, и он со вздохом опустился перед компьютером, кинув взгляд на часы — половина восьмого. Проверка почты обычно не занимала много времени, но на этот раз хотелось прочитать даже очевидный спам. Даже на написание письма Моргане на почту ушло почти в два раза больше времени — Артур постарался быть любезным, но не настолько, чтобы она раскусила его. Как бы его раздражал то обстоятельство, что одна седьмая его работы зависела от вздорной девчонки, факт оставался фактом: фиолетовая краска хваталась буквально как звезды с неба, а этот фокус Артур осилить не мог. На экране замелькали названия местонахождений, фамилий, чисел со скоростью клубничек в игровых автоматах. Артур еще раз проверил почту, а после снова открыл базу, прикидывая, в какую даль ему придется ехать. Благо, нашлось всего две радуги с наихудшими показателями и находились они в одном месте — в окрестностях Ноттингема, в котором находился филиал Утера. Какого черта они не могли позаботиться о себе сами? Следовало отправляться в путь, не теряя ни минуты, но Артур решил дождаться Гвен в надежде, что она принесет ему чудесные банановые булочки. Что может быть лучше в утро пятницы как не хрустящая булочка с банановым кремом? — Артур! — раздался звонкий голос его помощницы. Артур тут же выглянул в ожидании сладостей. — Не поверишь, что я видела, — она сияла как начищенный пенс, но в руках не было бумажных пакетов из кафе. Артур скорбно вздохнул. — И что ты видела? — равнодушно поинтересовался он. Гвен, покопавшись в своем мешке, который она любяще называла «сумочкой», вытащила массивную кофейную банку, сквозь стеклянные бока которой светилась алая заря. Лицо Артура вытянулось. Он с самой темноты на ногах и проворонил такое сокровище! Гвен победно улыбнулась и сунула банку ему в руки. — Это, конечно, не твои любимые кексы… — Булочки, — поправил Артур. — Но тоже сойдет, не так ли? — Ты чудо, — поблагодарил Артур вполне искренне. Сунув банку и остальные флаконы с краской в сумку, он добавил: — Мне нужно уехать по поручению Утера, так что не скучай. И можешь уйти пораньше! Гвен выглядела так, будто собиралась обнять его, но сдержалась и ограничилась благодарностями. Поистине неоценимый помощник — выполняет работу десятка фей, да еще иногда и булочки носит! Перед поездкой надо было запастись достаточным количеством материала для радуги, но только за это утро ему уже несказанно повезло — целых три цвета. Пожалуй, их он вполне может отдать Ноттингему, будь он неладен. Артур выскочил из офиса, осматриваясь. В крайнем случае, краску можно взять из лондонских запасов, но удачи должно хватить и на остальное. Поцелуй лепрекона покруче четырехлистного клевера будет! Он подставил лицо греющему солнцу и закрыл глаза, чувствуя, что чуть ли не лучится от самодовольства. — Эй, надутый осел! — крикнули ему в спину. Он торжествующе ухмыльнулся прежде, чем обернуться. Что и требовалось доказать! Моргана спешила к нему в развевающемся пальто, встрепанная и возмущенная как орк. — Какого черта тебя понесло из города? И как ты смеешь что-то мне приказывать?! — завопила она издалека. — Выдергивать из постели, когда я полночи не спала! — Привет Леону, — усмехнулся Артур. Моргана покраснела. — Придурок, я не то имела в виду, — добравшись до терпеливо дожидающегося ее Артура, она с удовольствием двинула кулаком ему в плечо. В списке способов поднятия настроения кроме булочек появилась смущенная Моргана. Порывшись в кармане пальто, она вытянула пузырек из темного стекла (днем звездный свет бледнел) и протянула Артуру. Он осторожно поместил в специальный отдел сумки к остальным цветам. Темный, отличный от других склянок и пробирок, приглушенно сиял чистым фиолетовым. — Ты даже отфильтровала его от пыли, — хмыкнул он, — что я тебе должен? С Морганой стабильных тарифов никогда не получалось. То дешевую цветочную пыльцу, то обмен на другую краску — чаще всего голубую, то девичий румянец. Она знала, что Артуру под силу собрать практически все и бессовестно этим пользовалась. — Знаешь, что, братец-ловец, — она хитро прищурилась, и Артур напрягся. — Мне нужен четырехлистный клевер. — У меня его нет, — ответил Артур. — Как только появится, отдам. — Мне не к спеху, — отмахнулась Моргана. — Но запомни, никаких звезд, пока не расплатишься за эту партию. — Разумеется, — кивнул Артур. — Собралась зелье варить? На самом деле, он понятия не имел, чем целыми днями занимается Моргана, но требовала она порой невозможного. У Артура недели две работа простаивала, пока он гонялся за крокодильими слезами по всем зоопаркам в уверенности, что раз они в неволе, им должно быть грустно. Наверное, он бы так и продолжил метаться по серпентариям, медленно закипая, если бы Гвен не объяснила суть фразеологизма и не поведала, что вместо слез необходимы слюни. — Не твое дело, — отрезала она. *** Оставались сущие мелочи — веснушки и женская смерть. А с синим он как-нибудь разберется по пути. Уж этого он мог взять и отсюда — запасы глупости безграничны. По пути на вокзал он зашел в больницу в надежде, что там наверняка достаточное количество зеленого. Так оно и было — некоторые палаты тускло сияли, другие горели бушующим пламенем. Туда Артур и рванул в первую очередь, нащупывая пробирки. Материнское дыхание — вот что дает защиту наверху, ободряет решившего попытать удачу. Зеленый — лепреконский цвет — там, на высоте, работал против них, не позволяя испариться посередине или стать невидимым. Пока лепрекон на радуге, догоняй его, иначе он исчезнет, коснувшись земли; если поймал, держи крепче, и он приведет к золоту. Он терпеть не мог посещать больницы, видеть боль и страх людей, и того хуже — подносить пробирки к их губам, но ничего не мог поделать. Работа есть работа, но простить отца за то, что он истратил последний выдох его матери на проклятущую радугу, он не мог. Заря и звезды — день и ночь — позволяли радуге и всем, кто на ней, держаться в воздухе, две крайние дуги, переплетающиеся с другими разноцветными перекладинами. Артуру ни разу не приходилось испытать ни материнскую защиту (впрочем, и на земле тоже), ни горечь любви, ни веселую забаву глупости в тысяче футов над землей, но, тем не менее, в его обязанности входила проверка качестве укладки. Подниматься слишком высоко ему не позволяли даже в стельку пьяные эльфы, Артур и сам понимал, что ему это запрещено, но несколько ярдов он преодолеть мог, представляя впереди обтянутую зеленым бархатом спину и что на другом конце его ждет несметное богатство или три желания. Ему пришлось обойти несколько этажей, иногда подолгу дожидаясь перед палатами. Торопить было бы, как минимум, неэтично, а стоять над душой с часами тем более. В одной лежала девятилетняя рыженькая девочка, усыпанная веснушками, как улицы снегом в белое Рождество. Артур смахнул их с ее лица и плечиков в склянку. Пятнышки символизировали веселье, удачу и ржавую Ирландию. Синий Артур обнаружил в ребенке, решившим, что съехать по лестнице в больничной утке — превосходная идея. Целое мгновение в нем боролись два желания: забрать эту мысль или подождать и посмотреть, чем дело кончится. Здравый смысл победил, заставив выловить неправильное решение из пустой головы. Все цвета были собраны, и его сумка разве что не сияла. Добираться до Ноттингема проще всего на автобусе, поэтому Артур без зазрения совести выкурил цветочную сигарету, безнадежно обещая себе, что она последняя. Пыльца обволокла его легкие, коварным туманом заползла в голову, выметая все ненужные мысли. Артур опустился на удобное сиденье возле окна и закрыл глаза — ближайшие два часа бодрствования совершенно ни к чему. *** Почему радуга перестала пользоваться спросом, как устаревший аттракцион, Артур не думал. К тому же, сейчас наверняка лепреконы сами готовы были поддаться кому-нибудь, не желая увязать в пыли всеми забытых историй. Лепреконы хотели быть увиденными. Но радуги были все еще способны радовать народ, а ради этого Артур был готов работать дальше. Все же, эмоции и вера и есть тот доход, который они получали, и кто сказал, что его нельзя обменять на деньги? Не те бесстыдные серебряные шиллинги, исчезающие сразу после того, как покинули карман хитрого лепрекона, а обычные, безналичные фунты? Всего две радуги, между которыми он разделит имеющиеся краски, и он свободен. К первой прикреплен некий Гаюс и Мерлин, ко второй Алфрик с Софией. Еще в автобусе он заметил моросящий дождь, и по земле молоком стелился туман, означающий, что ему пора поспешить. Радуги перемещались каждый день, неизменными оставалась лишь закрепленная пара. Артур поднял голову, выискивая солнце, но это было задачей бесполезной, поэтому он достал смартфон, влезая в базу и выискивая радуги неудачников. До Гаюса было ближе, поэтому Артур думал недолго. Поправив сумку на плече, он зашагал, иногда сверяясь с координатами, но это ни к чему — он и так видел, где расступаются тучи. Гаюс оказался невысоким стариком в кожаном фартуке, на удивление трезвым и спокойным. — Мерлин спотыкается на середине, — сообщил он. — Я проверял, хоть радуга у нас выходит довольно хлипкая, а до земли не достает пару футов и приходится прыгать, на самом верху все должно быть нормально. С самим Мерлином нужды разговаривать не было — радуга всегда была заботой эльфа, а лепреконам до них и дела нет. Гаюс разглядывал его укоризненно, и Артур почувствовал себя нашкодившим мальчишкой. — Я не могу подняться, вы же знаете, — он потер лоб. — Но у меня достаточно материала, чтобы укрепить мост и достроить недостающие футы. Взгляд Гаюса смягчился. — Нам не нужно много. Насколько я знаю, у Алфрика дела еще хуже моих. Артур отдал флаконы эльфу, подошел к основанию, прощупывая кладку. Он забрался на фут вверх, оглядывая туманные окрестности. Радуга была вполне надежной, слегка узковатой для Артура, она переливалась под подошвой и кошкой ластилась к ногам. Зеленый цвет сиял ярче всех, но это было неудивительно Артуру; любая радуга так реагировала на него, выделяясь изумрудным, согревая теплом. Но эта грела особо, а в волосах гулял ветер, женскими пальчиками играя прядями. — Для такой тонкой радуги зеленый цвет потрясающий, — крикнул он сверху. Гаюс как раз закончил переливать краску и взглянул на него по-отечески грустно. Артуру стало не по себе. — Эта девушка была особенной, — мягко ответил эльф. — Поэтому зеленый источник для нас неиссякаем. Артур в недоумении уставился на старика. — Чушь, — буркнул он. — Хотите сказать, вы не обновляли краску? С самой ее смерти? — Именно так, юноша, — строго сказал Гаюс, приподняв бровь. — Уже двадцать с хвостиком лет цвет ярок, как и в первый день. Едва стала матерью, прежде чем… вспыхнуть зеленым огнем. Артур закрыл глаза и сделал несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Он медленно спустился с радуги, ступая так осторожно, как мог. Глаза пекло изнутри, он поморгал и взглянул на проглядывающее солнце, отвернувшись от эльфа. Гаюс положил ему руку на плечо и сжал, молчаливо подбадривая. — Значит, вот оно, — прошептал Артур, не в силах обернуться. — Вот оно, — подтвердил старик. Артур прочистил горло и, убедившись, что держит себя в руках, повернулся. — Мне нужно идти, — сообщил он. — Навестить Алфрика. Дайте мне знать, если что-то будет не так, я собираюсь уезжать только завтра. — Кто знает, быть может, завтра мы проснемся в другом месте, — качнул головой Гаюс. *** Алфрику Артур отдал всю оставшуюся краску — Гаюс и вправду взял совсем немного. У второго эльфа разноцветное полупрозрачное сооружение и мостом назвать можно было если только с натяжкой и отвернувшись в другую сторону. Радуга ходуном ходила, Артур и представить не мог, чтобы на нем могли удержаться двое человек, поэтому его помощь была весьма кстати. — Вижу, вы не спешили, — заявил Алфрик, тыча пальцем в радугу. — Из-за вашего отношения моя девочка начала бояться высоты! Я считаю, вы не выполняете свои обязанности, я так и сообщил его величеству! Он должен знать о проблемах своих поданных, даже таких недостойных как эльфы. Ярость вспыхнула в нем как спичка. Вот кому он обязан своим путешествием! — А должны были сообщить непосредственно мне о своих проблемах, — прорычал Артур, приехавший в такую даль ради этого проклятого эльфа, от которого, к тому же, перегаром тащило за милю. — А смысл, — ухмыльнулся Алфрик, переливая искрящееся содержимое флаконов в грязные ведра. — Мы непосредственно вам письма уже месяц шлем, так вы нас навестить даже не сподобились. Да наверняка он даже не отличал сон от реальности, Артур же действительно проверял свою почту. — Никакие письма мне не приходили! — рявкнул Артур, выходя из себя. — Иди лучше проспись и соизволь выйти из запоя, прежде чем жаловаться на начальство. — Никакое ты мне не начальство, — озверел вдруг эльф, наливаясь лиловым румянцем. — Да ты, мелкий паршивец, хоть знаешь, сколько лет я этим занимаюсь… — Клеветой? — прервал его Артур, скрипнув зубами. — Алфрик! — воскликнул высокий голос. — Кто этот юноша? Артур и эльф одновременно повернули головы. Девушка, ослепительно прекрасная, она умудрялась выглядеть сексуально в зеленом костюме и полосатых гольфах до середины бедра. Артур с презрением заметил, как эльф жадно пожирает глазами своего лепрекона. С ней ему светило так же, как сияет луна в полдень. Артур поднял брови. Алфрика перекосило. Девушка — София — понимающе улыбнулась, заглядывая Артуру в глаза. — Не слушай его ворчания, — проворковала она. — Да, радуга иногда шалит, но мне не так уж часто приходится бежать через нее. София была приятной, и Артур понял, что откровенно не прочь с ней. — Хотя, признаться, — София понизила голос до заговорщицкого шепота, — иногда я бегаю по ней ради удовольствия. Держу себя в форме. Она ненавязчиво провела рукой по бедру, и Артур не мог не проследить этот жест. — Теперь все будет чудесно, — сказал он, натягивая самую обаятельную улыбку из арсенала. — Материала должно хватить надолго. — Не сомневаюсь в этом, — она придвинулась еще ближе, — мы благодарны вам! Не каждый день радужные пазлы привозит сам сын Утера Пендрагона. Еще и сообразительная! — И самому сыну его величества наверняка пора валить отсюда, — грубо прервал легкий флирт Алфрик. — Мы вам благодарны, до свидания. София ухватила его под локоть, отводя в сторону. — Не хочешь пропустить по стаканчику вечером? — обольстительно улыбнулась она. Артур задохнулся. Его откровенно склеивали! Скорее всего, здесь красавчиков не водится, раз у девицы настолько крышу снесло только от его появления. София запустила пальчики в лиф костюма и выудила изумрудную брошь. — На удачу, — прошептала она, приколов четырехлистный клевер ему к воротнику. — Если повезет, судьба сведет нас в одном пабе. И растворилась в воздухе. Артур подобрал сумку и двинулся по тропинке к городу. *** Лепреконы не только завлекали людей и охраняли золото, по сути своей они были первоклассными сапожниками. Время шло, умения лепреконов эволюционировали. Волшебный народец создавали и продвигали бренды, и Артур был практически уверен, что за каким-нибудь лейблом вроде Loake стоит некто, любящий потин и ревностно охраняющий свой горшок золота. Время до вечера пролетело настолько незаметно, что Артур бы и сам не вспомнил, где его провел. Он толкнул дверь первого попавшегося паба в полной уверенности, что София окажется там. Так оно и было. Она махнула ему пухлой ладошкой, подзывая, и почему бы и нет. Артур опустился напротив, и София, перегнувшись через стол и демонстрируя декольте, с видимым удовольствием погладила брошь, а потом ее пальцы легли на его щеку. Артуру не нравилась такая навязчивость — он привык сам проявлять инициативу, чтоб краснели от его действий, а не он сам. — Ты мне давно понравился, — пропела София, преданно глядя на него. — Да вот повода с тобой увидеться не было. Пришлось проявить немного фантазии. Артур натянуто улыбнулся. Какая уже разница, если он все равно здесь? — Я отойду на минутку, — сказала она. Длинные рыжие волосы мягко задели лицо Артура, когда она проходила мимо. И он — как сделал бы каждый мужчина — проводил ее взглядом. Но когда он взглянул на пустующее место напротив, то подпрыгнул от неожиданности. — Мой клевер, — довольно протянула Моргана. — Так и знала, что лепреконский поцелуй принесет тебе удачу. — Откуда ты знаешь? — вспыхнул Артур. — Ты что, следишь за мной? И как, черт возьми, ты оказалась здесь? Нет, не отвечай, не хочу знать. — Клевер, Артур, — с нажимом повторила Моргана. — Я не могу отдать тебе, — ответил он, — Только не сейчас. Он даже не настоящий. К тому же, это подарок. И приколот в слишком заметном месте! София заметит пропажу, а злить лепреконов, особенно когда надеешься на секс, совершенно незачем. — Сейчас же, — потребовала она. — Уговор есть уговор. Неужели ты пожертвуешь всеми воздушными мостами ради одной даже не симпатичной девицы? — Ладно! — буркнул Артур, откалывая клевер. — Чтоб тебя. Держи. — Удачной ночи, братец, — улыбнулась она, и через мгновение место снова было пустым. И как только она это делала? Вот Артур не умел испаряться. Что ж, он и звезд с неба не хватал. — Заждался меня? — мелодично спросила София, усаживаясь напротив с пинтой охлажденного светлого. Теперь Артур ничего хорошего не ждал — лепреконы славились своей мстительностью и вредностью. На что способна оскорбленная девушка? На член в зеленых пятнах? — Где мой подарок? — она улыбалась, но глаза заледенели. — Послушай, милая, — проникновенно начал Артур и накрыл ее ладошку своей, но та выдернула руку. — Я, кажется, потерял твою брошку. Ее глаза вспыхнули невыносимо красным. Мир перед глазами вдруг потемнел и начал расплываться. Последним, что он услышал, были слова: — Ты не брошку потерял, Артур Пендрагон, ты потерял свою удачу. *** Он очнулся в крохотной камере, без окон, скованный тонкой по-девичьи изящной цепочкой. — Эй, стерва, — заорал он, дергая руками, — выпусти меня отсюда! Некоторое время ничего не происходило. Потом послышались шаги, маленькая дверь, в которую он едва мог бы протиснуться, распахнулась. — Ну уж нет, — София нежно улыбнулась ему. — Теперь ты мое сокровище! И дверь захлопнулась. Артур приложился затылком о холодную стену камеры. Очевидно, что он теперь в горшке. Как и лепреконские сокровища, которые, кстати, — он осмотрелся, — все тоже здесь. На полу, на столе, в шкафчике уйма золотых шиллингов, кредиток, сертификатов и чеков. Он в ячейке. Самые старые, именитые лепреконы имели свои горшки, а молодые, как эта набитая дура, София, делили горшок с еще несколькими зелеными. Их богатств не хватало, чтобы заполнить его до краев, поэтому у каждого была своя ячейка для хранения сокровищ. Если б только его отец узнал, где он… Артур обнаружил несколько пышных платьев в камере, свалил все в ком и устроился, намереваясь немного поспать. Наверняка, ей надоест держать его здесь вечность. А что он не умрет здесь, он не сомневался: магия позволяла сохранять вещи в первоначальном виде. Ничто здесь не покрывалось паутиной, не тухло, не умирало. Вот и Артуру не хотелось ни пить, ни есть, ни проторчать здесь еще неизвестно сколько. — Эй, кто-нибудь! — снова крикнул он без особо надежды. Без ответа. Поэтому вспомнив мудрый совет извлекать выгоду из любой ситуации, он задремал. Он проснулся от тихих шагов, вскочил, бросившись к дверям. — Эй, ты, там! Я тебя слышу! Ты топочешь как слон! — Чего ты орешь? — недовольно спросили с той стороны, а потом в крохотное окно заглянул большой синий глаз. — Вытащи меня отсюда, — потребовал Артур. Глаз моргнул, осмотрел его, а потом вытаращился в узнавании. — Это ты украл мою удачу! — возмущенно воскликнул голос. Это заявление его огорошило. — Чего? — насмешливо спросил Артур. — Если я что-то и украл, то только клевер у этой стервы. — Ты украл! — столь же решительно возразили ему. А потом обладатель голоса, видимо, смутился, потому что дальнейшие слова Артур едва расслышал: — когда поцеловал меня. Тогда, поздно ночью, в Лондоне. Оу. Тот черноволосый нелепый парнишка в дурацкой шляпе. — Ты же пьяный был вусмерть, — поразился Артур. — Лепреконы не пьянеют, — обиженно отозвался парень. А точнее трезвеют, когда речь заходит о золоте. А Артур тогда об этом и спросил! — То есть, — медленно начал Артур. — Это был твой первый поцелуй? Ну ты и придурок! — Откуда ты… что? Да сам ты осел! — рассвирепел лепрекон. — Откуда я мог знать, что первый поцелуй приносит удачу? Не стану я тебе помогать! — Эй, тише, — прошептал Артур, будто успокаивая норовистую лошадь. — Я могу его вернуть. Если ты, конечно, меня выпустишь. С той стороны затихли, обдумывая предложение. — С того времени проценты набежали, — самодовольно заявил лепрекон. За день-то набежали? Артур хмыкнул. — Верну в двойном размере, ты, меркантильный маленький поганец, — пообещал он, нервно облизнувшись. — А теперь вытащи меня немедленно! — А чего ты мне приказываешь? — снова возмутился лепрекон. — Ты что, король? Артур закатил глаза. — Нет, — ответил он и, насладившись удовлетворенным пыхтением снаружи, злорадно закончил: — Я его сын. За хлипкой дверью раздался придушенный писк, а потом тот и вправду начал что-то делать с дверью. — Нам запрещено взламывать чужие ячейки, — пробормотал он. — София убьет меня, когда узнает. Артур дернул цепочку. — Ты ведь пришел за своим, — убежденно сказал он. — Твоя удача у меня. А для вас это не последнее дело. — Так воспользуйся моей удачей и выберись сам, — пробубнил лепрекон, ударив по двери ногой. Та неожиданно поддалась, и парень ввалился в комнатку прямо под ноги Артуру. — О, вот и мой спаситель! — патетично провозгласил он, пока лепрекон оглядывался. — А у меня сокровищ больше, — хвастливо заявил он, а потом дернул за цепочку, без труда разорвав ее. У Артура челюсть отвисла. — Ты что, фитнесом занимаешься? — изумленно спросил он. Лепрекон смущенно шаркнул ногой. — Знаю, что у нее тридцать седьмое звено цепи слабоватое, она сама жаловалась, — он еще и покраснел! Артур дернул его на себя. — Спасибо, — прошептал он, прежде чем накрыть пухлые губы своими. На этот раз лепрекон с готовностью ответил на поцелуй, неумело, но со всем энтузиазмом раскрываясь навстречу Артуру. Он обнял Артура за шею, принявшись перебирать волосы, и выглядел так, что не оторвется от его губ, даже если София решит навестить пленника. Артур почувствовал, как в паху наливается желание, и отстранился. Лепрекон, как ласковый кусочек радуги, потянулся за ним, доверчиво зажмурившись. Артур еле удержался, чтобы не поцеловать его снова, с сожалением глянул в обиженные, чуть раскосые синие глаза. — Проценты верну снаружи, — ухмыльнулся он и охнул, когда в него впечатался острый локоть. — Меня зовут Мерлин, кстати, — застенчиво опустил глаза лепрекон и рванул на выход. — Мерлин, ну кто бы сомневался, — пробормотал Артур, двинувшись следом. Лепрекон схватил его за руку и во мгновение выпрыгнул из горшка. Артур с изумлением увидел, как постепенно увеличивается голова, плечи раздаются вширь, приобретают нормальный размер узкие бедра, бесконечно-длинные ноги — и вот он лепрекон во все шесть футов. Он выглядел настолько гигантским, что Артур едва держался за его указательный палец, раскачиваясь, чтобы не свалиться обратно в черное жерло горшка. Мерлин в ужасе поднес руку к глазам, рассматривая Артура. — Черт, ты не увеличился! — огласил он очевидное. — Может, попробовать тебя засунуть туда снова? — Не смей! — завопил Артур. — Если ты это сделаешь, я тебе уши оторву! — Тебе бы, действительно, не помешал отдельный котел, — пробормотал Мерлин, посадив Артура на ладонь. — Для перевоспитания. Глаза у Мерлина, и без того огромные, в такой увеличении казались бесконечными океанами синевы с золотыми и серыми крапинками. Артур и думать забыл обо всех угрозах, разглядывая пушистые иглы ресниц и тонкие резкие черты лица. — В тебе дюйма три, — прошептал Мерлин. Артур с неудовольствием узрел на его физиономии выражение крайнего умиления. — Ты такой крошка, — проворковал лепрекон. — Мы же не дадим тебя в обиду злой Софии, правда? — Еще одно слово, Мерлин, — прошипел Артур, топая ногами, — и я переведу тебя в пару к Алфрику! — Кроха-Артур мне угрожает, — Мерлину хватило наглости выглядеть позабавленным. — Точно! Надо показать тебя Гаюсу! Он развернулся к огромной радуге, и Артур схватился за черные колечки волос у шеи, чтобы не упасть. — Она моя! — гордо произнес Мерлин. — У Гаюса было совсем немного краски, но посмотри на это чудо! И он вот так запросто начал взбираться на радугу — у Артура перехватило дыхание. Столько раз он видел, как это делают другие, а сейчас он сам окажется на вершине переливающегося эльфийского творения. Не сдержавшись, он прижался к щеке Мерлина, оставляя на ней крошечный поцелуй, и тут же тихо засмеялся от вспыхнувшего до самых ушей румянца. Это было потрясающе. И цвета — алой зари любви, рыжего шуточного веселья, детского светлого счастья, выдоха его матери, разбитого сердца, неправильного решения с Софией, отданного благословения Морганы — смешивались, окружая и сплетая в единую монетку удачи. Вдруг ощутимо тряхнуло. Артур едва удержался на плече Мерлина, но тот накрыл его ладонью, убеждаясь в сохранности крохотного груза. Артур уставился вниз и точно не подавил бы порыв постучаться головой о стену при наличии стены. — Мерлин! — рявкнул он. — Смотри под ноги! У тебя шнурок на левом ботинке развязан! Мерлин покраснел еще гуще, становясь пунцовым, под цвет первого радужного осколка. — Я их сам сшил, только с левым никак не ладится… — «Ах, Мерлин спотыкается в середине моста! Я все проверил, на самом верху должно быть нормально, хотя радуга и хлипкая!» — издевательски передразнил Артур прямо в оттопыренное ухо. — Ему и в голову не приходило, что кто-то настолько неуклюжий, что спотыкается даже при всей своей лепреконской удаче! — Ох, заткнись, — пробормотал Мерлин. — Просто здесь… Он оглянулся, разглядывая раскинувшиеся изумрудно-зеленые холмы и убегающую вдаль железную дорогу. — Волшебно, — закончил Артур. Он почувствовал укол сожаления и досады: Мерлин может это видеть хоть каждый день после дождя, а для Артура этот раз станет первым и последним. Простым людям можно было попасть на мост несколько раз, если бежать за лепреконом. А такому как Артур — сыну короля волшебных созданий, охотнику, способному поймать все, от луны до лепреконского сердца — это было не под силу. Будто уловив настроение Артура, Мерлин убавил скорость, остаток пути преодолевая настолько медленно, что Артур подгонял его и обзывал черепахой, внутренне надеясь, что лепрекон не обращает внимания на его слова. Но тот словно действительно мысли читал — улыбался краешком губ и топал, явно задумываясь над каждым шагом. — Эй, Гаюс, — весело позвал Мерлин, стоило ему оказаться на земле. — У нас тут крошечная проблема! — Ах ты гаденыш, — прошипел Артур и склонился перед озадаченным стариком в шутовском поклоне, — здравствуйте, сэр. — Что ты натворил, Мерлин? — вздернул брови Гаюс, скрестив руки на груди. — Всего лишь вытащил его из запертой ячейки Софии, — промямлил лепрекон, сжавшись. С его ростом это выглядело смешно, и Артур малодушно порадовался, что не только он пасует перед Гаюсом. — Радуга получилась великолепной, — похвалил Артур. На Гаюса это впечатления не произвело. — Что нам делать? — беспомощно спросил Мерлин. — Нужно, чтобы ты перестал быть сокровищем Софии, — медленно произнес Гаюс, глядя на них. Артур почуял подвох. Мерлин начал заливаться краской. Снова. — И что для этого нужно? — начиная закипать, спросил он. — Очевидно, ты должен стать сокровищем Мерлина, — смакуя каждое слово, произнес эльф. — Мне нужно вернуться обратно в горшок? — помрачнел Артур. — Достаточно того, что Мерлин выкрал тебя оттуда, — отмахнулся Гаюс. — Воришке следует признаться. — Софии? — выпучил глаза Мерлин, хватая Артура с плеча и отступая на пару шагов. Лепрекон жадно прижал его к груди, и Артур услышал, как оглушающе забилось сердце малиновкой в клетке. — Я его не отдам! Он мой! И тут, то ли от решительных детских ноток, то ли от самих слов, с которыми Артур неожиданно согласился, прижавшись к груди лепрекона всем телом, земля скакнула ему навстречу, и Мерлин уменьшился столь же стремительно, сколь Артур вернулся в свой первоначальный размер. — Что произошло? — выпалил он. Мордашка Мерлина выглядела тоже растерянной. — Ты должен был увеличиться, как только выбрался из горшка, — объяснил Гаюс, — но Мерлин не считал тебя законной добычей, а ты, охотник, не признавал себя сокровищем… Жар опалил щеки Артура не хуже жаркого камина в сочельник. — Впрочем, ладно, — Гаюс закашлялся, прерывая сентиментальные речи. — Словом, требовалось всего лишь, чтобы Мерлин признал свою лепреконскую природу. — Чего?! — вытаращился Мерлин, — а это тут причем? — Лепреконы — воры по своей сущности, а твоя ячейка всегда пустовала, Мерлин, — заметил Гаюс. — Ты лгунишка! — воскликнул Артур, вспомнив как Мерлин хвастался, что уж его-то золота побольше будет. Мерлин скосил на него глаза и поджал губы. — Так что поздравляю с первым сокровищем, — провозгласил Гаюс и хлопнул в ладоши. — Он у меня первый удачу украл, — обиженно отозвался Мерлин. — И кстати, за тобой все еще должок. — Пойдем, верну, — Артур склонил голову и приглашающе провел большим пальцем по косточке на запястье Мерлина. Тот вспыхнул как маков цвет — однозначно теперь самый любимый — и решительно переплел их пальцы. Надо будет перевести Мерлина поближе к себе, в Лондон… — Заберешь всю мою удачу, м? — прошептал Артур в нежное округлое ухо. — Я тебе взамен отдам мой клевер, — отозвался он, настолько бесстыдно улыбнувшись, что от предвкушения потяжелело в паху. В огромных глазах Мерлина засияли звезды — и теперь Артур знал, как их ловить. А потом Мерлин поцеловал его.