классики

— Я никогда не…* — слышу за дверью я и, обдумав окончание фразы (глупо, но никто не запрещает), захожу в кабинет, прерывая говорящего. Пять пар глаз сразу же устремились на меня, одаривая удивленными и растерянными взглядами. Кажется я вторгся слишком неожиданно и, судя по резкому выдоху Юли, испугал одиннадцатиклассников. — Простите, ребят, — улыбнувшись, произношу я и прохожу к своему столу за бумагами. — Вы получили расписание? — невзначай интересуюсь, перебирая документы и стараясь избежать тишины. Краем глаза наблюдаю за улыбкой Миши, что в следующую секунду отвечает за всех: — Да, получили. Тяжко будет в этом году. — Не то слово! — восклицает Юля, вклиниваясь в разговор. — Раньше было по-другому; раньше было проще, — рыжеволосая изящно складывает руки на груди и сводит брови к переносице. Юлия выглядит забавно, и мои губы не может не тронуть добродушная улыбка. Рядом с ней посмеивается Юлий, а потом я перевожу взгляд на Диану, что закатывает глаза. Дети. Они все определено дети и они, определено все, даже не задумываются о каких-то бытовых проблемах. Не задумываются о будущей жизни; не задумываются о глобальном, не задумываются о маленькой зарплате, оплате кредитов и/или ипотеки. Все, что их сейчас волнует — выпускной класс и экзамены. Если честно, то я, видя их, всегда подавляю чувство ребячества в себе. С ними хочется посидеть поиграть в мафию, в твистер, в дженгу. В «Правду или действие», в «Дурака» на желания, в ту же «Я никогда не…». С ними присутствует атмосфера детства и атмосфера безделья. С ними детство, куда бы далеко они его не прятали. У них у всех горящие глаза (особенно у Дианы, горящей от желания закончить школу и перейти в вуз, дабы начать изучать интереснейшую для себя профессию). У них у всех добродушные улыбки (особенно у Дани Кашина, который полон планов для жизни (хоть и ближайшее будущее видит туманно, парень уверен — лет через двадцать уютная квартира, работа и жена)). У всех юношеский максимализм, который распирает их изнутри (особенно Мишу, жаждущего пробраться в «люди» своими песнями; Юлю, что верит в карьеру модели и слепо не видит ничего другого; Юлика, который совершенно безалаберно относится к учебе, передвигаясь и живя с камерой). — Но вы же справитесь? — ухмыляясь, спрашиваю я. — Отстой, — слышу я тихий шёпот в конце класса и перевожу свой взгляд на самую незаметную ученицу сего учебного заведения (по крайней мере для меня Лиза таковой считалась). Елизавета стояла в конце класса, где располагался импровизированный фуршет. Она отсалютовала мне пластиковым стаканчиком с «колой», заметив мой взгляд. А потом, выпив, зажмурилась и прижала рукав толстовки ко рту. Казалось, у девушки на щеках даже образовались соленые дорожки. Приподняв уголки губ, я перевел взгляд на свой стол, забирая найденную кипу бумаг и, заодно, упакованный рюкзак. — Завтра второй учебный день, ребят. — оповестил я, обводя взглядом одиннадцатиклассников. — Давайте без опозданий. И, пожалуйста, носите форму, — я опять перевёл взгляд на Лизу, что с крайне демонстративным интересом рассматривала стеллаж книг, находившийся совсем рядом. Девушка никак не отреагировала на замечание адресованное ей. — Хорошо, Лиза? — учтиво поинтересовался я, заставляя ученицу таки взглянуть на меня. Она кивнула. Я пробежался взглядом по её внешнему виду: мужская чёрная толстовка (в том, что она мужская я не мог сомневаться, ибо сам вчера лицезрел вещицу в магазине), достающая почти до колен, чёрные обыкновенные джинсы и простые чёрные кроссовки. Выдуманный фетиш, небось, на чёрные вещи? Я мысленно усмехнулся. — Мне кажется, что эту кофту можно носить просто как платье, Елизавета. Так возмущений будет меньше. — Прислушаюсь. — быстро ответила Неред, пряча руки в рукавах. Я кивнул и поспешил на выход — как-никак, «пятиминутки» никто не отменял. — Не задерживайтесь, ребят. До завтра, — на выходе обернулся я и попрощался. *** После «пятиминутки» в полтора часа я был на автобусной остановке. На улице разыгрался ветер, и мне казалось, что за каждую мимо проходящую девушку в юбке мне становилось дурно. Я сильнее кутался в шарф и прятал замершие ладони в карманах чёрной куртки. Девушкам же определённо было хуже. Прямо рядом со мной с ноги на ноги переминалась девятиклассница из «В» в коротком сарафане и кожанке. С её плеча постоянно соскальзывала сумка и в очередной раз, схватить её пришлось мне, ибо девушка отвлеклась на созерцание вывески кофейни. Я прекрасно её понимал, поэтому усмехнулся, и тогда она уже удостоила меня своим вниманием. — Ой, — выдохнула девушка, забирая из рук тяжёлую сумку с учебниками, — здравствуйте… — Добрый день, — улыбнулся я девятикласснице. — Не холодно? — Ещё как! — призналась она, обнимая себя руками. В очередной порыв ветра её длинные тёмные волосы разлетелись, и я инстинктивно убрал их от себя, пальцами задевая лицо девятиклассницы. Было видно, что она немного смутилась и отошла чуть назад. Поверьте, я не имел цели прикасаться к ней или, вообще, смущать. Девушка рядом выдохнула и обернулась на подошедший автобус. — Это мой подошёл. До свидания! — вежливо попрощалась девушка и махнула рукой, я же кивнул. Забавно, что раньше она никогда не ездила на тридцать шестом, который подошёл сейчас. Возможно я куда сильнее смутил эту юную особу, чем мне показалось изначально. Дождавшись пока автобус отъедет, я осмотрел остановку на наличие других подростков из нашей школы и, не заметив никого, достал из кармана пачку сигарет. Через пару затяжек мои пальцы, казалось, одубели. Я мялся, переступая с ноги на ногу в надежде согреться. Это выходило, честно говоря, из рук вон плохо. Но до прибытия автобуса было ещё, как минимум, десять минут. И чего я решил так быстро уйти с работы? Наверное потому что в моем классе сейчас развлекались мои дети, напиваясь «колой» и танцуя на партах. Определено потому что я хотел, чтобы ребята повесились перед тяжелым годом. Когда я уходил, это казалось благородным поступком. А вот сейчас, стоя на морозе, ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Да и вообще, какую наглость нужно иметь, чтобы пить в школе? (выпускные, естественно, не в счёт). В голове сразу всплыл образ Лизы, которая пила виски/коньяк (но явно не колу), а потом смешно жмурилась и прятала лицо за рукавом кофты. Хотя… Я сам не отличался особо хорошим поведением в школе. Точнее вообще не отличался хорошим поведением. Но вот не напивался в школе с девятого класса (выпускной, опять же, не в счёт), ибо увидел парочку своих одноклассниц, которые позволили себе прийти пьяными в школу. Такого скандала мой физмат не особо ожидал. Все чуть не дошло до отчисления, но девушки клятвенно обещали больше никогда-никогда и нисколечко-нисколечко не пить. Что добавить? Обещание они все не сдержали, ибо на последнем звонке девятого класса мешали алкоголь похуже чем мы, парни. Физмат явно был забавным этапом в моем жизни. И явно важным. После него я понял, что хочу учить детей такой заебывающей, но важной математике. И вот уже второй год я успешно преподаю в восемьдесят девятой школе, где являюсь (пока что) единственным учителем алгебры и геометрии, а так же классным руководителем. Выдохнув, я вспомнил, сколько работы лежит дома. Захотелось остаться здесь, на холодной остановке, как минимум, навсегда. Весь сентябрь на мне были десять классов. Параллель пятого, шестого, девятого (где вместо двух классов было три), десятый и одиннадцатый классы, а так же один класс из восьмого. Сказать, что я опешил и возмутился — тихо промолчать в сторонке. Рабочий день был увеличен (и зарплата, слава Богу, тоже), материала было много и (в общей сложности) три класса, что сдают ОГЭ. И ещё мой одиннадцатый, которому явно нужно было подтянуться чтобы сдать на хорошие оценки. Мой одиннадцатый… У которого, к тому же, выпускной. И завтра три урока подряд моих. Две алгебры и геометрия. Мой одиннадцатый, которому, как и мне, будет сложновато. Через пять минут размышлений о высоком (и не очень) мой двадцать первый прибыл на остановку, и я наконец зашёл в тёплое место. Усевшись на свободное место, я залез в карман за телефоном и наушниками. Разблокировав телефон, я заметил новое сообщение от незнакомого номера. Открыв смс, мои брови поползи вверх. В сообщении были прикреплены фотографии. С остановки. С девчонкой из девятого. На первой — мы просто стоим и разговариваем, на второй я как раз касаюсь её лица, на третьей — она мне машет рукой. Следом пришло незамысловатое сообщение от этого же абонента. «Ей 14, вроде. Вы знали?» — прочитал я и даже усмехнулся. И что это ещё за хуйня? «Она мой ученик. Как, я полагаю, и вы. Субординация присутствует?» — я включил плей-лист и опять перечитал своё сообщение. Забавно, что на этой остановке был кто-то ещё из школы. И у этого кого-то был мой номер. «По фото явно субординации нет, если вы об этом.» — отвлёкся я от созерцания пейзажа на смс и поджал губы. Абонент ответил быстро и, явно, насмехаясь. «Чего от меня нужно?» — особо не задумываясь над этим диалогом, я написал это сообщение и отвернулся к окну. Забавно. Забавно. Блять, не забавно. «Просто узнаю, осознаёте ли всю ответственность за этого ребёнка. Она и полицию подать может. Такая девчонка-параноик…» «Дмитрий Александрович, вы же не хотите, чтобы фотографии распространились?» «Я хочу вашу поддержку в некоторых делах. Булочку купить в буфете, отпросить с физкультуры — и так, по мелочам». Сообщения шли именно в таком порядке и это, на самом деле, забавляло. Вряд ли мне влетело бы за эти фотографии. Но во мне, честно говоря, проснулся азарт. Почему бы и нет? Пусть этот неизвестный думает, что я играю по его правилам. Почему бы и да?