Загляни в глаза Тьме

Нужно бежать. Куда? От чего? Просто бежать. Ничего не видно. Вокруг какой-то черный дым. Холодно. Нужно бежать, бежать! Быстрее! Еще быстрее! Тень. Большие фиолетовые глаза. — Эй! — я испуганно подскочил, ударившись об голову Мари, склонившейся надо мной. — Чёрт, — она отшатнулась, потирая лоб, — мало того, что дрыхнешь где попало, так еще и дерешься. — она зло фыркнула и усмехнулась. — Извини. — заспанно пробормотал я. — Что снилось-то? Бурчал что-то «Быстрее, быстрее». — она встревоженно взглянула на меня — Не помню… — негромко протянул я, убирая челку с лица, — что-то снилось… а что… не помню… — Вроде рановато для склероза. — она усмехнулась. В ответ я буркнул что-то неразборчивое обиженным тоном, что ее разозлило, и она включила «режим мамы». — Занимаешься непонятно чем до утра, а потом отрубаешься на лавочке, как бомж! — она умела все, но только не злиться, тем более на меня, поэтому после небольшой паузы мы вместе рассмеялись. — Поднимайся, Вейсовски, или ты настолько слаб, что мне придется тебя понести? — она скривила гримасу сожаления, затем рассмеялась и пошла вперед, не дожидаясь меня. Я поднялся и вяло поплелся следом за ней. В дверях нас встречала мама с таким лицом, будто мы вернулись после многомесячного путешествия. — И года не прошло! — хихикая сказала она — Ма, Дэнил опять уснул. — крикнула Мари из своей комнаты — Девчонки не умеют держать язык за зубами. — зло сказал я, ни к кому не обращаясь — А у тебя, мужик ты наш, поджилки трясутся, когда свет выключается… — протянула она, услышав мой ответ. — Помолчала бы! — крикнул я. — Ведете себя, как дети. — вмешалась мама, заглядывая мне в глаза. — Не, ну, а че она… — я запнулся, увидев, как отец выходит из комнаты с небольшим чемоданчиком. — Джесс, я срочно уезжаю, они что-то обнаружили. — он даже не взглянул на меня. — Пап, что случилось? — я посмотрел ему в глаза сквозь очки, будто пытаясь прочесть в них его мысли. — Дэнил, не сейчас, у меня совсем нет времени, извини, — он вышел и спешно зашагал к подъехавшей машине. Ближе к вечеру я просто сидел в своей комнате. Сквозь тонкие стены отчетливо было слышно все, что происходило в доме. Как на кухне капает вода из крана. Как Мари негромко слушает музыку. В родительской комнате раздался телефонный звонок и мамин голос — Здравствуйте…. Да, она самая…. Да, мой супруг…. Куда отправляете?.. Но у него же семья, дети…. Но…. Подождите…. Да, понятно…. До свидания. — долгая пауза и тихий плач. Снова звонок. — Да…. Альберт? Альберт, ты не можешь остаться?.. Но, Ал, они же ещё дети…. Ладно, сейчас позову, подожди… Дэнил, подойди сюда, с тобой отец хочет поговорить — я подорвался и, чуть не врезавшись в маму, вырвал трубку из ее рук. — Пап? — Дэнил, у меня не так много времени, в моем кабинете на столе лежит ключ, возьми его и… если я не вернусь через две недели, сходи в подвал, за той дверью информация, важная информация. И помни, не верь тьме — он говорил впопыхах, будто вырвал последние несколько секунд, чтобы позвонить нам. — Что? Пап, подожди, я не понимаю! Папа! Но связь оборвалась, и в трубке слышались только гудки. Я вышел из комнаты, оставив заплаканную маму наедине с собой. Замер перед дверью в кабинет отца. Кабинет — табу. За дверь ни ногой. И заглянуть нельзя. Вообще нельзя. Вообще и близко не подходить. Даже мама старалась туда не заглядывать. Я толкнул тяжелую дверь и она, скрипнув, подалась вперед. Старинный дубовый стол, стеллажи до потолка, набитые какими-то тетрадями, запах книг и пыли. На заваленном бумажками, исписанными спешным скачущим почерком отца, столе в углу блеснул серебряный старый ключ. Тяжелый, вязкий воздух, которым даже трудно дышать, заполнял мои легкие. Мрачная комната смахивала на логово сумасшедшего ученого и внушала нешуточный ужас. Хочется уйти. Будто сейчас сюда влетит разъяренный отец и выгонит меня прочь, истошно крича. Взяв ключ, я поспешил прочь из помещения, где, кажется, даже время течет по-другому. Я пробыл там чуть ли не час, а оказавшись за дверью понял, что не прошло и минуты. Я стоял посреди своей комнаты. Оглушительно громко тикали старые настенные часы, за стенкой плакала мама. «Если я не вернусь» эта фраза звучала так, будто ее нужно употреблять без «если»… И почему через две недели… И самое главное «не верь тьме»… Сколько они меня убеждали, что тьма — это лишь отсутствие света и ничего страшного там нет… Но если там никого и ничего нет, то почему… Почему ей нельзя верить… Почему ее нужно опасаться… — Не верь тьме… — тихо протянул я — Не верь… Не верь тьме… — я зачем-то повторял это снова и снова — Нет… Не верь… Тьме верить нельзя… Не верь… — Ну, давай, повтори это еще раз и я тебе подзатыльник отвешу! — неожиданно громкий голос Мари вырвал меня из омута раздумий, — заладил тут, знаешь ли, «не верь, не верь», — она исказила голос, парадируя меня, и скривила рожицу.- никогда ты ей не верил, теперь еще больше не верить собрался? — она рассмеялась. — Так папа сказал… — она тут же умолкла и с недоумением уставилась на меня,. — ты случайно не знаешь, что будет через две недели? — она задумчиво взглянула в сторону. — Через две недели… — протянула она, — не знаю… Вроде ничего… Новолуние вроде… И все… — при слове «новолуние» в голове всплыл образ: что-то темное и большие фиолетовые глаза, как во сне. Я сел. — Что-то будет. Что-то нехорошее. — тихо сказал я. — И хлынет дождь, и вдарит молния, да и разверзнется земля под ногами грешников… и из темных недр ее полезут… зомбакииииии… — пугающим голосом произнесла мари и рассмеялась, — мелкий ты параноик, ну что, что случится? Метеорит упадет и разнесет здесь все к чертям? Али свет отключат? — она снова рассмеялась и, бормоча себе что-то под нос, ушла в свою комнату. Я еще пару минут стоял в тишине, сжимая в руке старинного вида ключ. Тупо смотрел на закрывшуюся передо мной дверь. Почему никто не верит? Кто сошел с ума: я или остальные? Что вообще происходит? Стемнело. Во всем доме было тихо и спокойно. Лишь в моей комнате горел свет, впрочем, как всегда. Я не давал Тьме пробраться в мою комнату, даже под кровать, даже в самый укромный уголок. Я лежал на застеленной кровати в одежде и одними губами повторял «Не верь Тьме. Не верь Тьме» снова и снова. Может Мари права, может я и правда просто параноик. Ведь я так каждый день. Как сумасшедший. Засыпаю под утро тревожным сном, сквозь который все равно продолжаю прислушиваться, вдруг что-то или кто-то рядом. Прошла неделя. Отца все не было. Все так навалилось. И в школе запара. Кажется, легче было бы умереть. Школа… «любимая» наша школа. Конечно, как же я без нее, без знаний. Больше всего не люблю большую перемену. Все вываливаются в коридор. Что-то среднее между хаотичной паникой и слаженным, продуманным планом по выносу мозга любителям тишины, например мне. Оглушительные крики, из-за которых не слышно даже собственных мыслей. И Майк. Местный авторитет. Идет, весь из себя важный. И не дай Бог ты ему помешаешь. Ну, или просто не понравишься, например если ты такой везунчик, как я. В такие моменты хочется просто исчезнуть. — О, Вейсовски, какая встреча! — зычно протянул Майк и коридор затих, его дружки немного посмеялись и тоже умолкли. — Мне удивительно сильно везет. — буркнул я. — Ты чего это? Разговаривать со мной не желаешь? Вейсовски, это же так некрасиво с твоей стороны! — сказал Майк с наигранной харизмой и, не давая мне ответить, широко улыбнулся и продолжил  — Вейсовски, я же не темнота. Ума не приложу, чего ж ты меня так боишься-то? — его дружки загоготали, и следом смехом залился весь коридор Звонок. Наконец-то звонок. Как же долго. Уж лучше контрольная, чем встреча с этим хряком. После занятий я вяло плелся домой, выбирая более длинный путь, на котором было меньше людей. Тихое шуршание листвы нарушало тишину безлюдных улочек. Но что-то по-другому. Что-то не так. Тихий шорох начал оглушительно бить по ушам, в глазах потемнело. Сильная головная боль, от которой подкашиваются ноги. Изображения, следующие одно за другим. Ночное небо без луны — новолуние. Сгусток черного дыма в банке. Большие фиолетовые глаза. И голос отца «Не верь Тьме». Превозмогая слабость и головокружение, я с трудом поднялся на ватные ноги и заковылял к дому. Все равно мне никто не поверит. До новолуния пять дней. Этот ключ, он постоянно попадается на глаза. Что там, за тяжелой металлической дверью? То, из-за чего не вернулся отец? Ведь ничего, если я схожу туда немного раньше. Просто посмотреть. Ненадолго. Дверь в подвал тихонько скрипнула, открыв каменные ступени, уходящие в неприятную вязкую темноту. Казалось, она осязаема. Я застыл, стараясь не запаниковать. Щелкнул выключателем, и пространство залил приятный белый свет. Но ступени все равно терялись где-то внизу. Долгий-долгий спуск. Казалось, я шел уже минут двадцать. Может так и есть. Но вот, я достиг «дна». Ступени закончились, и начался длинный коридор, в конце которого была массивная железная дверь. Влажные, местами поросшие плесенью стены не вызывали отвращения, но смотрелись как-то странно в этом ярко-белом свете. Будто лучи этого света должны разрывать на мелкие кусочки всякую тьму. Я подошел к тяжелой двери и зачем-то прислушался. И, может просто мое разыгравшееся воображение, а может и правда, услышал тихое-тихое сопение. Аккуратно, как можно тише, вставил ключ в замочную скважину и повернул несколько раз. Дверь практически бесшумно подалась вперед от легкого толчка. Передо мной открылось что-то вроде небольшой библиотеки. Здесь тоже было очень светло, как в коридоре. Запах был такой, как в кабинете отца. Здесь так спокойно и приятно. Небольшой деревянный столик. На нем пыльная толстенная тетрадь с надписью «Для Дэнила». Я начал ее быстро листать. Большое количество текста было размыто или написано так, что не прочитать. Были понятны отрывки и отдельные фразы. От тетради так и веяло чистым ужасом. «Тьма, Тьма, не понимаем, бойся». Этот панический страх и скрытое благоговение. «Существа, не имеющие плоти и крови. Тело походит на черный дым. О них нам известно очень мало. Из старых источников известно, что у них есть Альфа — самое крупное и могущественное существо. Питаются, вытягивая жизненную энергию, при этом тело теряет всю влагу, как при вакууме. Мы называем их „Тени“ или „Тьма“, также они известны как Nubes et caligo (лат. черное облако)» И еще немного в конце: «Особь поймана для изучения. Без питания ослабла и уменьшилась. Агрессивна». Следующий лист вырван. А дальше крупно «Практически не агрессивна в новолуние». Я решил забрать тетрадь с собой, в надежде разобрать еще что-нибудь, ведь сейчас важна каждая крупица информации. Я уже собрался уходить, но краем глаза уловил отблеск. Подойдя поближе, я увидел банку. Такая большая с толстенными стеклянными стенками и с крышкой плотно закрытой, смазанной чем-то. Не знаю зачем, но я предельно осторожно взял тяжеленную бутыль и поставил на стол. На ее дне был небольшой, плавно перетекающий сгусточек черного дыма. Это и есть тень? Выглядит что-то не больно устрашающе. Да и нет этих больших фиолетовых глаз… Во сне же были. Сгусточек выглядел слабым, может даже не живым. — Хэй… Разве у тебя не должно быть больших фиолетовых глаз? — тихонько сказал я, смотря на сгусточек. Эта тьма не вызывала ни страха, ни благоговения, скорее жалость. Он зашевелился и немного увеличился в размерах. Мне почему-то очень хотелось открыть банку, выпустить его из стеклянной тюрьмы. У Тени сформировалось что-то вроде головы и на ней медленно, будто через сильную боль, открылись два небольших фиолетовых глазика. Сгусточек смотрел на меня не холодно, как во сне. Смотрел слабо, изможденно, бессильно, будто с немым вопросом «Привет, сородич тех, кто запер меня здесь без пищи. Ты тоже будешь тыкать своими приборами и наблюдать, как я медленно умираю?» — Ты меня понимаешь? — зачем-то спросил я. Сгусточек несколько секунд смотрел на меня, будто через толстое стекло его тюрьмы, мои слова просачивались неимоверно медленно, затем он моргнул… Они разве моргают?.. Он что… говорит со мной?.. — Кто же ты… или что?.. — протянул я, не ожидая ответа. Сгусточек поднял глаза на крышку. Только сейчас я заметил там наклеенный обрывок бумаги: «объект 3682. класс: Альфа». — Альфа? Ты Альфа? Что же они с тобой сделали? — сгусточек опустил глаза и невидяще уставился на стеллажи, забитые книгами и тетрадями. — Ты злой? — почему я думаю, что он скажет правду? Почему мне жаль Тьму? Почему бы мне не сбежать в бешеной панике? Я внимательно смотрел на облачко черного дыма. Существо перевело уставший взгляд на меня. И не моргало. Почему мы, люди, так боимся этой тьмы? — Но человек видит в тебе врага… — сгусточек моргнул. Почему он сотрудничает? Почему бы ему не отвернуться? — Если я тебя выпущу, в этом доме кто-нибудь умрет? — пауза… утвердительный ответ… — Это не я? — ответ утвердительный. — Мари? — существо не моргало. Ответ отрицательный. Оно собирается убить мою мать. — Зачем ты говоришь правду? Тебе, вроде, нечего терять? — зачем я это говорю? Зачем я говорю со своим врагом? Почему я хочу ему верить? Почему хочу помочь убийце сотен людей? — не отвечай. И постарайся меня простить и понять. Я встал. Комочек закрыл глаза и снова уменьшился в маленькое облачко черного дыма. Взял тяжелую банку, чтобы поставить ее на место. Со стороны дальнего угла библиотеки к выходу пронеслось что-то черное, сбив меня с ног. Банка с громким звоном разбилась о каменный пол. Осколки разлетелись, освободив Тьму из долгого заточения. Комочек подлетел и скрылся из вида в коридоре, в котором резко погас свет. Я бросился за ним. Оставил на столе тетрадь, не закрыл дверь, не забрал ключ. Я просто бежал, как только мог, только почему-то не от Тьмы, а за ней…