счастье для одного

Мягкие пальцы проводят по ее макушке, гладя волосы, пока она захлебывается в рыданиях на чужом плече, уткнувшись в отдающую фиолетовым, из-за голубоватого - такого же, как и его глаза - света, ткань худи, насквозь пропахшую сигаретным дымом. Она ютится бледным призраком на холодных ступенях лестницы, искоса глядя на него, пока толпа вокруг ее солнца гогочет и что-то оживленно обсуждает. Сжимает немного грубо руку своей жилистой и трясущейся, боясь, что если отпустит - он уйдет снова. Шин непонимающе смотрит на нее и тепло улыбается. Синеватые губы дергаются в ответной улыбке, ведь игнорировать его нельзя. Она не может. Не хочет. Ловит каждый момент, внимание, что Шин дарит ей. Обнимает его со спины, грея свои холодные руки и такое же остывшее тело, забирая тепло у него. Ей хотелось и самой ответить тем же, отдавая свою энергию, но ее попросту не было. Подпирается своей щекой к его, когда из динамика телефона доносится текст, который она заучила уже давно. Рисует его в своей памяти, мягкими штрихами. Рисует в реальности, пока Шин дремлет, прислонившись лбом к отдающему прохладой стеклу окна. Морозный зимний ветер просочился через раму, ведь о том, что маленькое теплое солнце может с легкостью остынуть, потухнуть, умереть, не думает никто, кроме нее. Даже само солнце уже наплевало на холод, кутаясь в толстовку и плотную куртку. Можно было бы и побыть этим "никто", которому все равно, но она не могла. Чувствовала себя эгоистом, когда забирала тепло, время, внимание. С каждой встречей чувствовала себя все лучше, в то время, когда солнце понемногу потухало. Но, когда, в очередной раз встретившись с ним, она увидела засевшие глубоко под глазами тени, и лицо, которое было холоднее самого Урана, она могла отдать все, что забрала у него, полностью. Но, когда она, уже в своей комнате, просыпалась в пустой комнате, сжимала зубами подушку. Чтобы никто не услышал ее. Не подумал, что ей плохо. Больше не хотелось пользоваться им. За то время, что они были знакомы, она никогда не хотела это. Уже позже - растворилась в воздухе, ни оставляя за собой ничего. Ее не запомнил никто, даже сам Шин. Это было к лучшему. Для него. Она сама хотела этого. Чтобы солнце больше никогда не потухало, по крайней мере не тогда, когда она была рядом. Она сама выбрала это. И сейчас, когда ее охладевшее тело валялось на бетоне, она была рада, что там, где-то там ее солнце светит так же ярко, как и когда она увидела его впервые, пусть и для других.