Три ладьи

По покрасневшей от уставшего декабрьского солнца воде курсируют три разные ладьи. Залитые кровавым светом, их ветрила подымаются, натягиваются от ветра. Могучие кили рассекают волны, и вода пенными крыльями обнимает деревянные тела, а потом хлопает пенными ладонями за ними, когда их гибкие фигуры выскальзывают из вязкого хвата. Они плывут-летят журавлиным клином, не смея оторваться друг от друга. Солнце садится, и вода становится небом, а корабли в ней вьются чайками. И если одна из них покинет свой строй, все они будут поглощены пучиной, засосаны Вселенной, безжалостной к одиноким судьбам. И все они идут вперед, связанные строем, который должен их спасти. Первый фрегат окроплен алой кровью. Он знавал боль, он чувствовал страдания. На палубе его царит покой и скорбь, и даже вкус вина тут отдает металлом. Он видит лежащие на дне ржавые костяки своих предков. Он верит — это постигнет каждого. На носу второго фрегата выточена богиня победы с развеянными встречным ветром кудрями. Его киль уверенно рвет волны, его корпус стремится вперед. Он молод, он уверен в себе. Его взор устремлен вперед, на горизонт, и он мечтает о приключениях, что ждут его за ним. В его трюме беспрестанно льется вино и ром, а в мешках на глубине кают чернеет серебро. Он путешественник, он авантюрист. Он в пути.* У третьего корабля красные паруса. Он легче поддается волнам, он неуверенный. Он смотрит вверх, воображая, что плывет по Млечному Пути. Он полон чувств, мечтаний и идей, и все он посвящает морю. Он очарован, он влюблен. Он жив. В черной бездне, холодной, как декабрь, курсируют три разные ладьи. Одна из них умрет в войне, вторая разобьется о неизведанный остров, а третью проглотит любимое ею море. Но пока что они плывут-летят журавлиным клином, держась вместе.