После свадьбы Атева постоянно рисует круги: на плечах Неред, мешая ей спать, на клеёнке с крошками на кухонном столе, на задней стороне недействительных документов, которых из-за его работы полно — пылятся в виде огромных кип в шкафах; моет тарелки только круговыми движениями.
В конце медового месяца они снимают домик у Чёрного моря, вопреки смелым заявлениям Неред о том, что в октябре там делать нечего. «Испания, Швеция, Чехия, Италия, даже пресловутая Франция… Ты уверен в том, что хочешь на море?» — вспоминает свои слова Неред, отодвигая шторку на двери.
Холодные солнечные лучи падают на её щеки и чужую фигуру, сидящую на песке. Неред делает несколько шагов к узкой линии берега. Сгорбившись, спиной к дому сидит Атева. Он опять рисует круги.
Резким движением Неред стирает кроссовком с песка его произведения минималистического искусства и садится рядом, даже не глядя на самого Атеву — перед глазами лишь бескрайнее темно-синее море.
— Ты рисуешь круги потому, что жалеешь о том, что когда-то надел один из них на мой палец?
Неред улыбается серому горизонту, когда слышит нервное сглатывание где-то слева. Атева — человек небольшого ума, поэтому она часто угадывает его мысли, даже самые дурацкие и «неочевидные», как эта. Неред со злорадством ждёт его отмазку.
— Нет. В таком случае круги на пальцы не надевают, а одевают. И одевают не круги, а кольца, — рядом с остатками одного из кругов Атева изображает второй, — я рисую твою большую задницу.
Отмазка настолько нелепа, что невольно пробивает Неред на смех. На лице Атевы расцветает улыбка.
— Считай, что отмазался, муженёк.
Неред берёт Атеву за худой локоть, намекая, что чай стынет.
◒ ◒ ◒
Счета за электричество бьют карман особенно сильно. Неред привыкает платить за него сама, игнорируя подачки Атевы, ведь электричеством в основном пользуется она. Тихая и не самая счастливая семейная идиллия добавляет красок в серую жизнь гораздо меньше, чем Интернет. И за это Неред стыдно.
Неред не смотрит в грязную тарелку, где недавно лежал завтрак Атевы, зато улавливает хлопок дверью туалета. Слышит приближающиеся шаги, как под пятками скрепит паркет.
— Недавно стало понятно, в чем смысл жизни. О чем думают женщины. О чем молчат мужчины. Как устроен мир и как всех сделать счастливыми. Сегодня же опять ничего не понятно.
Неред наконец-то оборачивается, дослушав речь, нетронувшую её сердце.
— А ещё у нас закончилась туалетная бумага.
Неред ухмыляется.
— Ты такой пафосный, когда не надо… — она оборачивается к бумажкам на столе, — почему ты книжки не пишешь?
— Потому что я дурак, Лиза.
Он выскальзывает из кухни в гостиную, на гладильной доске его ждёт рабочий костюм.
◓ ◓ ◓
Атева вытирает член, а затем руки салфеткой, кидает её на пол и поворачивается к Неред. Лежит на спине. Глаза закрыты, но Атева почему-то знает, что она не спит.
— До утра не вздумай ко мне прикасаться.
Голос будто из стали, однако Атеве от этого только смешней.
— Не буду.
Он прижимается к её плечу подбородком, веки опускаются. Через несколько минут тишину разрывает голос Неред, теперь мягкий и будто полный печали.
— Насколько нужно быть гнусным калекой, чтобы любить Лизу Неред?
Атева улыбается — давно привык к ярким и оскорбительным оборотам её речи.
— Нужно быть мной.
