it's a giddy thing

К волосам Макса под его пальцами привыкнуть слишком легко. Все начинается в далеком 2008, в крохотной комнатке в общежитии Юниверсити-Парка, которая слишком маленькая для них обоих, уже давно переваливших за два метра и нагибающихся в каждом дверном проеме. В комнате хватает места только на двухэтажную кровать, на которую они по-прежнему смотрят с подозрением, потому что она жалобно скрипит всякий раз, когда Макс переворачивается на бок на верхней койке, и на заваленный книгами по менеджменту стол, одиноко подпирающий грязно-белую стену с единственным окном. Они жмутся у стола, потому что у них на двоих всего один учебник по продвинутой логистике, и Мэтт сжимает карандаш в левой руке и рассеянно думает о том, что они никогда не толкаются локтями. Макс смеется над чем-то, чем-то глупым и бессмысленным, потому что мир не кажется слишком серьезным, когда тебе едва исполнилось двадцать один, и Мэтту слишком легко протянуть свободную руку и взъерошить ему волосы. В жесте за наигранным раздражением прячется робкая нежность, корни которой Мэтту только предстоит отыскать, и если Макс ее и замечает, то прячет это, на секунду прикрывая глаза, словно от солнца. Макс тыкает его в бок левой рукой, хитро улыбаясь, и возможно, только возможно, где-то здесь тоже скрывается что-то более значимое. Тот же университет штата Пенсильвания впервые ставит их вместе на одну площадку. Мэтт, выросший в волейбольной семье, играет с самого детства и не может не заметить, как легко ему находиться на поле с Максом, даже если они не взаимодействуют напрямую. Незаметно для себя он привыкает к ощущению руки Макса на своей талии, которая оказывается там каждый раз, когда они выигрывают очко, и начинает чувствовать отсутствие Макса, когда на задней линии того меняет либеро. После игр Макс взволнованно размахивает руками и, все еще полный адреналина, хочет детально разбирать каждое выигранное очко, и Мэтту никогда не хватает времени задуматься о том, почему набранные на блоке очки, после которых он привычным жестом взъерошивает Максу волосы, всегда всплывают в памяти первыми. В 2012 все меняется, потому что они оба тренируются со сборной, но Мэтта включают в заявку на Олимпиаду, а Макса оставляют позади. Перед вылетом в Лондон Мэтт заходит попрощаться. Они уже давно съехали из общежития, но в небольшой квартирке Макса так же царит рассеянный беспорядок, увенчанный вечно остывшей кружкой кофе на шатком деревянном столе. Макс предлагает кофе и ему, и этот кофе тоже стремительно стынет, нетронутый, потому что Мэтт не может смотреть на оттенки грусти и разочарования в глазах Макса и встает слишком быстро. У двери он поворачивается, так и не сумев найти правильных слов, и видит, что Макс близко – так близко, как они раньше бывали только по одну сторону сетки. Большие ладони до боли неуверенно ложатся ему на талию. – Возвращайся, – бормочет Макс ему в губы, и Мэтт закрывает глаза, запускает пальцы ему в волосы и думает, что, наверное, говорить ему все же не придется. Через три недели, под звуки российского гимна на церемонии награждения, за которой он наблюдает с трибун, Мэтт посылает Максу сообщение с номером их обратного рейса и практически не чувствует горечи. Через два сезона и четыре титула Мэтт сбегает в Америку от черной тучи, нависшей над ним в России, но туча следует за ним и не рассеивается ни во время перелета через океан, ни во встретившем его солнечными лучами и улыбкой матери Буффало. Рождество пролетает вихрем из жареного зефира, рассказов о казанских морозах и подчеркнутого отсутствия волейбола; Мэтт говорит, что ему нужно еще немного времени с семьей, и уезжает к Максу. Макс не задает лишних вопросов, заказывает китайскую еду, ставит термостат на пару градусов выше, и Мэтт чувствует, что ему становится легче дышать. В канун Нового года Макс вяло отмахивается от всех обвинений в усталости и засыпает на плече у Мэтта, пока по телевизору идет «Реальная любовь», которую каждый из них видел десятки раз. Мэтт рассеянно поглаживает его по волосам и целует в висок, когда часы наконец показывают полночь, и Макс сонно бормочет что-то про русские поговорки и как встретишь, так и проведешь. В глубине души Мэтт надеется, что в этом есть хоть доля правды. Следующая Олимпиада приближается стремительней предыдущей и бьет в несколько раз больнее. Они едут молодой командой, на которую после победы в Мировой лиге 2014 направлены все взгляды, и после поражения от итальянцев в полуфинале Мэтт впервые боится, что они остановятся. Мика выходит из раздевалки с опустевшим лицом, братья Шоджи не обмениваются ни единым словом, Аарон гипнотизирует расстегнутую сумку потухшим взглядом, и Мэтта затапливает чем-то близким к отчаянию. Он встает со скамьи, потому что за этими стенами под рев трибун уже начинают свою борьбу с россиянами бразильцы, и им нужно смотреть, анализировать, готовиться к завтрашней игре, но лишь утыкается носом в шею Макса. – Мы им еще покажем, – тихо говорит Макс, и Мэтт вцепляется ему в плечи, чувствуя каждую каплю накопившихся за сегодня досады и злости. В ответ Макс обнимает его крепче, и Мэтт проглатывает мысль о том, что сейчас, в пустынной и тихой раздевалке, это кажется невероятным. На пьедестале, где они оказываются, когда одерживают победу, сумев отыграться с казавшихся безнадежными 0:2, Мэтт смотрит на Макса, когда тому вручают медаль. Тот ловит его взгляд, и у него на лице сияет такая счастливая улыбка, что Мэтт готов простить ему я же говорил, которое искрится в его глазах. *** В первый день следующей Мировой лиги Мэтт просыпается поздно. После окончания клубного сезона он возвращается в Америку, и ему практически сразу звонит Джон Спироу. Тот говорит, что наблюдал за ним весь год, что гордится проведенной им работой, что видит, как сильно он нуждается в отдыхе. Мэтт отвечает, что да, отдых звучит неплохо, и кивает внимательно смотрящему на него Максу, который получил такой же звонок десять минут назад. Он остается с отпуском и обещает следить за новой командой. Первые несколько секунд организм Мэтта утверждает, что тот опаздывает на игру. Мэтт поворачивает голову, чтобы взглянуть на часы, но утыкается носом в чужую макушку. Макс недовольно что-то бормочет во сне и переворачивается на бок, перекидывая руку через талию Мэтта. Мэтт запускает пальцы ему в волосы и закрывает глаза. До первого матча у них еще есть время.