Заражение

Саске стоял, пристально всматриваясь в даль — о Наруто по-прежнему ни слуху, ни духу. Саске щурился под лучами уже заходящего солнца, но затемненные защитные очки не дают ослепнуть. Его пальцы крепко схватились за заржавевшие поручни пожарной лестницы самого высокого здания во всем городе — двадцатипятиэтажного офисного небоскреба. Сквозь разбитые летающими тварями окна соседнего здания он разглядел разбросанные в хаосе рабочие столы и кресла на колесиках, на которых когда-то так любил крутиться один шумный блондин, отталкиваясь ногами от твердого пола под веселый хохот вертевшихся рядом девчонок. Ноги и руки брюнета ритмично поднимают его все выше, на самую крышу с вертолетной площадкой, неизвестно зачем построенной зажравшимися бизнесменами. Вертолетов в Конохе, по крайней мере частных, ни у кого не было. Вдыхаемый почти бесшумно через множество фильтров воздух дает сил снова и снова взбираться по этой серой стене. Стена хоть и унылая и безликая, но даже она далеко не так безнадежна, как жизнь там, под землей. Он торопится — совсем скоро, через пару часов, сядет солнце, и тварей станет больше. То ли отравленный радиацией воздух сильно подорвал защитный озоновый слой, то ли это их образ жизни. Парень должен до заката успеть осмотреть знакомый до боли город, чтобы удостовериться, что наверху все так же спокойно. В который раз благодарит всех известных ему богов за то, что родился именно тут, в месте, полностью лишенном атомных электростанций. Хвала небесам, что для поддержания жизни им, жителям Конохи, с лихвой хватало энергии от ГЭС и ТЭЦ. Дошедшие до них дозы облучения были все еще смертельны, да. Но они не убивали мгновенно, как это было в Европе или Китае, Японии и еще дюжине мест. Радиации, выпавшей на их долю, хватило лишь на изменение привычных глазу флоры и фауны. Саске раздосадованно мотает головой, отгоняя прочь воспоминания о жутких монстрах и тварях, когда-то бывших, например, безобидными свиньями или обыкновенными псами. Но наконец он заносит ногу на крышу, ступни прорезиненных ботинок тут же утопают по щиколотку в песке и пыли, занесенных сюда сильными бурями, аккуратно ступая меж сваленных в кучу мелкого строительного мусора, медленно идет к центру крыши, осторожно осматриваясь по сторонам. Заброшенные людьми небоскребы, впитавшие мощную дозу радиации, стали непригодными для жизни, как и пропитанный газами воздух и вода, поглотившая изрядное количество изотопов радия и йода. От Сакуры он слышал, что период их полураспада крайне велик. Она объяснила другу максимально просто — стоило снова представить перед собой огромную кучу сахара. На то, чтобы исчезла половина этой кучи нужно некоторое время. И ровно столько же, чтоб исчезла половинка от той половины, то есть, уже четвертая часть изначально огромной кучи. И так до, возможно, бесконечности. Но в любом случае, очень долго. Так же и с изотопами. Чтоб они исчезли или, хотя бы, их число уменьшилось до допустимого значения, необходимо очень много лет. Даже веков. Но внезапно осмотр прервал пронзительный крик где-то в паре километров от Учихи, в районе бывшей академии. Плохо дело. Там обитают лишь Технари, напоминающие летучих мышей. Так примитивно их прозвали бывалые сталкеры, которым посчастливилось унести оттуда обе ноги — огромные, под три метра высотой, летающие твари. Полукровки. Нечто среднее между голубем и мышью. Парень никогда их не видел, но следы от их когтей на асфальте никогда не забудет. Судя по всему, одна из них его приметила и спешит полакомиться нежной человечинкой. Снова спускаться по голой стене — чистое безумие, но совершенно не известно, какие твари населяют сейчас бывший офисный небоскреб. Брюнет в панике мчится к одинокой лестнице, на ходу поправляя спадающий с плеча автомат, в последний раз бросая на пустой город полный тревоги взгляд. Приклад больно бьет по бедру, но сейчас не до комфорта. Саске хватается за металлические поручни, совершенно забыв о том, что эта проржавевшая дылда была тут несколько лет без ухода и ремонта. Лестница опасно скрипит, жутко кренится, но некогда работать ногами. Расставив ступни по бокам, он разжимает цеплявшиеся за металл ладони и скользит вниз, останавливаясь через каждые метра три. Перчатки. Брюнет молит Господа, чтоб они не порвались, и не пришлось скользить по ржавой лестнице, сдирая и без того настрадавшиеся руки в кровь. Крик разносится совсем близко, когда он больно приземляется на крышу стоявшего рядом жилого дома. Пять этажей отделяют парня от земли. Смачно выругавшись, повисает на руках и разжимает горящие ладони, надеясь приземлиться на балкон под ногами. Да, внутри может оказаться какая-нибудь мерзость, но, во-первых, сейчас еще день, а они этого не любят. И, во-вторых, сражаться в помещении куда проще, чем на открытом воздухе. Он плечом выбивает хлипкую дверцу аварийного еще до катастрофы дома, который предприимчивый владелец этого соседнего гиганта хотел купить и снести, но, к счастью, не успел. Саске вваливается в квартиру, в спасительные объятья тесноты, но тут же испуганно замирает. Технарь, противно вереща, проносится мимо, раздосадованно царапая огромными когтями бетонную крышу. Учиха напряженно вслушивается в его ругань — сделав еще один вираж, тварь улетает. Брюнет никогда здесь не бывал. Но, оказавшись в типичной для постъядерного мира квартирке, он безумно рад тому, что оба землетрясения, разрушившие десятки атомных электростанций, не смогли причинить Конохе особых разрушений. Но прокатившаяся от АЭС в Китае волна из раскаленного воздуха и изотопов, заразила лучевой болезнью сотни тысяч, убила же десятки тысяч людей. Мощных взрывов или десятибалльных землетрясений не было, поэтому почти все жилища остались в относительном порядке. Именно поэтому сейчас он стоит в затхлой комнатушке, когда-то бывшей чьей-то спальней. Толстый слой пыли и извести с потолка сообщил едва ли не первую хорошую новость — тут нет чьего-либо гнезда. Тут никого нет. Саске все же решает осмотреться, поискать что-то полезное, давая Технарю время улететь подальше. Небольшая книжная полка, битком набитая спортивными журналами и газетами. Сталкер весело хмыкает, понимая, что где-то в этом ворохе бумаги явно лежит парочка журналов с девушками в купальниках, а в запылившемся компьютере, где-то среди многочисленных файлов, наверняка найдется несколько порнушек. Так никем и не застеленная постель со смятыми навечно простынями, успевшими пожелтеть от времени и сырости, бесформенное красное кресло в виде мешка, рабочий стол на прямых ножках и заброшенный в угол рюкзак. Шкаф с вещами и светильник у кровати. Вдруг стало интересно, а выжил ли хозяин этой комнаты? Может воображение, может и на самом деле, но Учихе почудился чей-то отдаленный гогот. Словно кто-то невидимый весело смеялся, не размыкая губ, над глупым человечишкой, имевшим неосторожность шуметь на чужой территории. Многие из ночных обитателей могут видеть тепло, исходящее от тела, отчего невольно пробивает мелкая дрожь. Надо срочно выбираться отсюда. Но от тьмы в гостиной и, тем более, в подъезде становится жутко, очень жутко. Брюнет с опаской оглядывается на выбитую им же дверь и беспокойно сжимает успокаивающую сталь в руках. Рефлекторно крестится, надеясь, будто это его защитит. Затем выскакивает на усыпанный осколками и листьями балкон, перегибается через него и снова ругается себе под нос. Под ним не меньше пятнадцати метров, и ни одной спасительной лестницы или веревки из плюща. Приглушенное рычание все приближается, он уже слышит в абсолютно гробовой тишине, как перекатывается по полу чье-то мощное, а главное — смертоносное тело. Пот скатывается по переносице вниз, к губам и подбородку. Слизывает солоноватую жидкость и в последний раз осматривается. Выхода нет, остается только рискнуть. Снова взбирается на балкон, повисает на руках, слегка раскачиваясь, и спрыгивает. Утирает вспотевшие ладони о штаны, забыв о надетых перчатках. Сердце уходит в пятки снова и снова, пока парень не оказывается на последнем балконе второго этажа. В последний раз перекидывая ноги через перегородку, опасливо оглядывается по сторонам. Когда его ноги ударяются о твердую, высушенную солнцем землю, торопливо перекидывает автомат через правое плечо, поправляет набитый добытыми ранее вещами рюкзак, быстро семеня к выходу из этого злополучного двора. Саске бежит, пригибаясь как можно ближе к земле, приклад все так же бьется о бедро, но в мозгу лишь один противный скрип. Ему кажется, что за ним гонится едва ли не дюжина монстров, что еще миг, и они его настигнут! Опутают своими ужасающими щупальцами, разорвут невероятно острыми и большими клыками, а когтями вскроют незащищенное брюхо. — Узумаки, сволочь, да куда ж ты делся?! — шипит сквозь стиснутые зубы, покрепче сжимая успевший нагреться пистолет в непослушных пальцах. Учиха выбегает на проезжую часть, выскакивает на асфальт и мчится к заветному переходу, где дежурят его товарищи, жители Конохи. Он проносится мимо разгромленных его предшественниками киосками и бутиками, мимо канувшего в Лету огромного овощного рынка и студенческих общежитий, по растрескавшемуся дорожному полотну, что приглушенно поскрипывает под прорезиненными подошвами. Начавшие запотевать очки сильно раздражают, так и хочется их стянуть и отшвырнуть подальше, но нельзя — привыкшие к тусклому сумраку за долгие годы глаза могут ослепнуть. Саске бежит, совершенно не осознавая, сколько же предательского шума он создает, натыкаясь на оставленные распахнутыми двери автомобилей, пиная подальше консервные банки и прочий хлам. Он решает подстраховаться и ныряет в ближайший переулок. А тени в это время ползут все быстрее. Скоро, совсем скоро солнце спрячется, оставив одиночку наедине со всеми ночными монстрами, спавшими весь день в заново обжитых подвалах и мусорках. Брюнет еще ни разу не был на поверхности после заката, и, честно говоря, не хочется и начинать. Слишком долго пробыл в той квартире. Эти полчаса, потраченные практически зря, выйдут ему боком. Но Учиха не отчаивается. Это просто не в его правилах. Он петляет среди выдернутых из земли лавочек, между пятиэтажными домами и ржавыми останками бывших иномарок. Стараясь бежать как можно тише, надеется запутать преследователей своим запахом, буквально прилипая ко всем стенам и даже вытащил из рюкзака свой платок. Оставляет его сиротливо доживать свои деньки на выкорчеванной скамье. Пот бежит градом, но ему все еще мерещатся звуки погони, а оглянуться не хватит духа. Сжав покрепче зубы, в который раз поправляет автомат и мчится к станции. Все еще виляет между домами, но уже не боится шуметь. Сгущающие сумерки гонят сталкера все сильнее. Чувство непередаваемой эйфории во время бега заставляет даже хрипло захохотать и прибавить ходу. И вот, наконец, обогнув бывшую общагу математиков, выскакивает на проезжую часть. Брошенные хозяевами автомобили скоро совсем сгниют, но не жалко. Все ценное люди утащили под землю еще в самом начале. Выжившие умельцы смастерили генераторы, фильтры для воды и даже воздуха, все аптеки были полностью разграблены. Бинты — особая ценность в подземке, особенно стерильные. Еще в ходу вата, не зараженные медикаменты и продукты питания, выращенные выпускниками сельхоз.академии на другом краю Конохи и трудолюбивыми дачницами. Он перепрыгивает через бордюр, когда-то отделявший дорогу от тротуара, едва не распластавшись в мерзкой даже на вид лужице слизи. Матерится сквозь зубы. Теперь ботинки либо в утилизацию, либо дезинфекцию. В любом случае, это не дешево. На подходе к станции все же оглядывается, вслушиваясь. Тихо. Никто не гонится? Или отстали? Торопливо сбегает вниз по неработающему эскалатору, перепрыгивая через несколько ступенек, бежит через холл, перескакивает через турникеты и мчится к гермоворотам. — О, Учиха, это ты там? — прокричал Рок Ли в ответ на условный стук, три долгих и два коротких. — Я! Быстрее откройте эти чертовы железяки! Закипевшая внутри деятельность понемногу успокоила парня, и он уже перестал оглядываться каждые три секунды. Разъехавшиеся огромные, металлические на вид ворота с пуленепробиваемыми окошками открыли совсем небольшой проход, но и его тебе хватило, чтоб забросить внутрь оружие и поклажу и, втянув живот, просочиться туда самому. — Мужики, богом прошу, быстрее закройте! — нервничая, смотрит через начавший закрываться проем, пару секунд ничего не было, но, когда двери почти до конца закрылись, он успел краем глаза приметить огромные черные тени со странными отростками из головы. Бесшумные совсем, ублюдки. Саске отчаянно прикусил щеку — найти даже следов Узумаки он так и не смог. И если блондин не нашел укрытие, ему конец. Эти выродки сожрут друга. Продержись еще ночь, придурок. Продержись только. Я приду, обязательно!