Второй номер

- Уильямс, Мэтью Уильямс, да? - от громкого резкого оклика Мэтью непроизвольно дёрнулся, уронил с библиотечного стола книжку, и многочисленные закладки и конспекты веером рассеялись по полу. Мэтью вздохнул и полез под стол - собирать, а ещё молить провидение, что книга не развалилась, а ещё, что ему вообще послышалось и никто его на самом деле не звал. Полез, оставив очки на столе, и столкнулся лоб в лоб, так, что искры из глаз полетели. - Слушай, ты извини. Я совсем не хотел испугать. Держи вот, - и нарушитель спокойствия протянул собранные листы, - не думал, что ты нервничать будешь. А Мэтью потирал ушибленный лоб и глазам своим не верил - прямо перед ним, под столом, на полу, в библиотеке, сидел Альфред Джонс, собирал кропотливо исписанные Уильямсом листы, улыбался и просил прощения что потревожил. Альфред Джонс - звезда колледжа, отличник, любимец девушек, капитан хоккейной команды - хотел чего-то от ничем не примечательного Мэтью Уильямса, а тот взял и сбежал под стол! Щёки у Мэтью покраснели, дышать стало тяжело, а слова с трудом лезли наружу. - Это ты прости, я зачитался, не сразу понял... А дальше язык совсем отнялся, да и оправдания вышли дурацкими, Мэтью только смотрел на Джонса, стараясь не мигать, и всё думал, что тот развернётся и уйдёт, решит, что есть дела и поважнее неудачника Уильямса. Ошибся. Джонс подобрал книгу, оставшиеся листки, выполз из-под стола и протянул руку Мэтью, помочь подняться. Ладонь у Альфреда оказалась твёрдой, неожиданно горячей, а руки сильными, Мэтью только успел за неё ухватиться, как тут же стоял на ногах, а Джонс уже протягивал ему забытые на столе очки. - Спасибо, - кивнул он, благодаря не то за очки, не то за помощь в сборе листочков. И собрался было опять раскрыть книгу и продолжить занятия - что уж после позорного эпизода под столом может сказать Альфред! - На секунду, Мэтт, - Альфред, видимо, чего-то хотел, и Мэтью затрясся, Джонс внушал трепет, восхищение и, пожалуй, некоторый страх, его поди не послушай. - Я тебя специально искал. Кажется, кроме тебя нас сегодня никто не спасёт. Говорят, ты играешь в хоккей, давно и совсем недурно. Мэтью дышал глубоко и часто, а щёки пылали хуже чем под столом. Джонс не спрашивал, он утверждал, стало быть, уже навёл справки, выяснил, и отпираться было бесполезно. В хоккей он действительно играл, действительно с детства и совсем неплохо. Он бы и в команду пошёл, если бы до дрожи в коленках не боялся что не возьмут, скажут, что не тот уровень, что только помешает и будет обузой. Каждый раз, когда Альфред тренировал команду, набирал запасных и новых игроков, Мэтью тащил с собой в колледж коньки и всё снаряжение, наблюдал из-за угла, как ловко, несмотря на тяжёлую форму, скользит по льду Джонс и его команда, и не мог заставить себя выйти и попробовать присоединиться. А теперь Альфред пришёл к нему сам, наверное, выведал у болтливой красавицы-кузины Марианн, что Мэтью хоккеем грезит, а уж командой колледжа и подавно. И Мэтью кивнул - куда тут денешься... - Отлично! - Альфред просто расцвёл. - Ты нам нужен! Вяйнямёйнен буквально пару дней назад сломал ногу, прыгая на своих лыжах - вот, казалось бы, беда! Так Оксеншерна теперь отказывается играть, у него, мол, высокие чувства, которых нам не понять, - ездит в больницу с полными сумками провизии, сидит у постели, ногу эту, поломанную гладит! Ну никакого от него толка! Мэтью кивнул, обдумывая полученную информацию. Команда потеряла одного из наиболее ценных игроков, Бервальда Оксеншерну, и заменить его, судя по всему, некем. - А у нас матч! - продолжал Альфред. - Пусть товарищеский, но с командой Брагинского, сам знаешь, какие у него ребята. И кого против них ставить, не Артура же? Он же выпьет и на лёд выйти не сможет. - Людвига? - выдавил Мэтью, самому было страшно, хоть и лестно, что Альфред подумал именно о нём. - Ты мне Гилберта ещё предложи! - махнул рукой Джонс. - Не можешь, так и скажи, не оправдывайся, ты не обязан, правда. Свяжусь с Брагинским, отменю матч. Стыдно, жалко, обидно, но не умрём. Этого Мэтью не вынес, только представил, как Альфред будет объяснять Брагинскому, что матча не будет, и покачал головой - нельзя было этого допустить. - Я сыграю, - выдал он, - и не подведу. Сейчас только съезжу за всем, что надо, и можем тренироваться. Джонс только головой покачал: - Куда съездишь? Времени в обрез - посмотреть бы на тебя на льду! А всё, что надо, выдам, у меня дополнительный комплект есть. *** Форма Альфреда пришлась впору. Мэтью вообще с удивлением отметил, что, оказывается, они с Джонсом довольно похожи: одного роста, оба блондины, стрижка одна и та же, глаза светлые, черты лица, если не приглядываться, схожие - словно два брата. Только вот Альфред во всём хорош, Мэтью - так себе, посредственность, ничего примечательного. А вот на льду Джонс на Мэтью посмотреть не успел: пока примеряли форму, пока Альфред проводил инструктаж команде и представлял Мэтью - всё время вышло. И на выходе из раздевалки Джонс только кивнул Мэтью: "Постарайся, не подведи. Я на тебя надеюсь". Поначалу у Мэтью тряслись коленки, руки не слушались, а голова кружилась. Сколько бы он не играл раньше, он никогда не играл с Альфредом Джонсом, из-за Альфреда Джонса, ради Альфреда Джонса, никогда прежде не боялся сделать что-то не так, разочаровать, не суметь. Потому поначалу всё шло из рук вон плохо, Мэтью поскальзывался на ровном месте, бил мимо, клюшка так и норовила выпасть из рук, а шлем сползал на глаза. Но игра шла своим чередом, и понемногу Мэтью приспосабливался, страх отходил на второй план, его место занимал азарт. Мэтью чувствовал лёд, чувствовал ход игры, чувствовал своих и чужих, привычка и инстинкт взяли верх над сомнениями, ноги двигались сами, руки делали своё дело, теперь он бил точно, мало того, красиво. И всегда попадал в цель. И с последней шайбой тоже попал. *** После матча на него налетел Джонс, а за ним вся команда, Мэтью оказался в плотном кольце тел, навалившихся со всех сторон, облепивших и не отпускавших, так, что вдохнуть трудно. От криков игроков и болельщиков закладывало уши, Мэтью терялся в водовороте звуков, прикосновений и безграничной радости, как будто не товарищеский матч выиграли, а финал NHL. А потом, кажется, тем же плотным кольцом тел ввалились в раздевалку, по-прежнему перекрикивая друг друга, расцепились и принялись стаскивать вымокшую форму. Кто-то хлопнул Мэтью по плечу и сказал, что теперь уж быть ему точно в команде, кто-то крикнул, что Джонс как всегда сотворил чудо, нашёл отличного игрока. Швыряли одежду в кучу, бежали по холодному кафелю в сторону душевой. Вода заглушала часть реплик, но одну так и не сумела, кто-то перекричал и общий гвалт и душ: - Ну охрененно же! Ещё немного практики, и из Мэтта выйдет второй Джонс! В ответ заржали, а кто-то добавил: - А не запутаемся? Они же и без того почти одно лицо! Мэтью раздевался медленно и только скинул остатки одежды, последние слова заставили его вспыхнуть и опустить глаза: издеваются ли, смеются ли, второй Джонс, и кто, Мэтью Уильямс? - Не может быть, - шептал сам себе, - невозможно. Альфред Джонс может быть только один. *** Разбегались из душа и раздевалки также быстро, как забегали, понемногу стихали вдали возбуждённые обсуждение предстоящей по случаю победы вечеринки. А Мэтью всё ещё стоял под душем, прислонившись лбом к холодной стене, закрыв глаза, он устал, и его успокаивал шум воды, горячие струи, обволакивающие всё тело. Было тихо, тепло и уютно. - Эй, ты заснул там что-ли? Он снова дёрнулся, также, как всего несколько часов назад в библиотеке, задел рукой кран, и вместо успокаивающей тёплой воды сверху полилась ледяная. Мэтью отступил назад, поскользнулся на мокром полу, схватился за стену, но ногах удержаться не сумел. - Вот чёрт! - Мэтью приоткрыл глаза, провёл рукой по лбу, стирая что-то липкое и тёплое, кровь - кажется, приложился об угол. - Ты живой? Правда заснул? А если бы головой ударился, или вообще на спину упал? - Джонс опустился на корточки рядом, уже сухой, замотанный в полотенце, осторожно дотронулся до лба Мэтью, убирая прилипшие мокрые пряди. Мэтью молча кивнул и опустил голову, слова застряли в горле, а смотреть Альфреду в глаза не было сил. Было мучительно стыдно, за то, что Джонс вынужден с ним возиться, за собственную неуклюжесть, а ещё потому что Альфред наверняка слышал про "Джонса номер два" и не слышал от Мэтью возражений, и ему наверняка, вот совсем точно, такое сравнение не в радость. - Да посмотри ты на меня! - Джонс ловко ухватил Мэтью за подбородок и приподнял голову. - Совсем плохо? Говорить можешь? Встать можешь? Сходить за врачом? Сколько пальцев я показываю? - Три, - ответить всё-таки пришлось, а то неугомонный Альфред точно ринулся бы на поиски медицинской бригады, как был, в полотенце, - а теперь все пять, теперь два, опять три. Джонс удовлетворённо кивнул, а Мэтью потянулся к крану, душ стоило выключить, а то ещё намочит сухое полотенце и Альфреда. Тот, впрочем, намочил полотенце сам, сдёрнул с себя, сунул под холодную воду и приложил к ссадине на лбу Мэтью. - Надо же промыть, остановить, ну или что бы ты хотя бы весь в крови не ходил, - и улыбнулся, открыто и заразительно. - Может, я сам? - Ещё чего! Вдруг опять чем-нибудь приложишься, или голова закружится! Сиди уж. Пришлось расслабиться и сидеть. Джонс периодически убирал полотенце, снова совал под холодную воду, снова прикладывал. Ссадина уже почти не щипала, да и кровь понемногу останавливалась. - Порядок! - счастливо объявил Альфред. - Только потом надо будет обработать, на всякий случай. Вставай, не сиди на холодном. Мэтью сжал протянутую руку и рывком поднялся, голова не кружилась и не болела, видимо, ничего серьёзного, так, царапина. Он стоял напротив Альфреда, переминаясь с ноги на ногу, не зная, с чего начать, то ли с благодарности, то ли с извинений, и молчал. - Оживай! - Джонс положил руку ему на плечо и слегка потряс, и Мэтью больше всего захотелось, чтобы он руку не убирал, пусть хоть недолго Альфред стоял бы напротив него, держа на плече руку и глядя в глаза. Сам толком не понимая, почему и зачем, Мэтью шагнул вперёд и неловко обнял Джонса за плечи, уткнувшись носом в шею. Словно и благодарил, и просил прощения, и ещё что-то хотел сказать. Больше всего он боялся, что Джонс отшатнётся, стряхнёт его руки, развернётся и уйдёт, а Мэтью останется один, в пустой душевой, будет стоять на мокром полу с рыдающим за спиной холодным душем. Джонс остался стоять на месте, не делая даже попытки выбраться из объятий, словно оцепенел, а потом осторожно погладил по плечу и зарылся рукой в мокрые волосы. Когда Мэтью поднял голову, Альфред бездумно смотрел куда-то поверх его плеча, а его пальцы машинально перебирали потемневшие от воды пряди. - Что же ты делаешь? - Мэтью был не уверен, что Альфред произнёс вопрос вслух, только смотрел, как двигаются чужие губы совсем близко, и чувствовал тёплое прерывистое дыхание. А потом чуть подался вперёд и коснулся губ Альфреда своими, совсем легко, совсем быстро, почти незаметно. Джонс заметил. А в следующую секунду уже перехватил инициативу, осторожно раздвинул языком губы и проник внутрь. Стало мокро, горячо и тяжело дышать, язык Джонса исследовал его рот, а горячие губы прижимались к губам. Мэтью почувствовал привкус мяты, чёрного кофе и ещё чего-то, прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться на поцелуе, и неумело ответил. Он целовался впервые, не имея ни малейшего опыта, не зная, как действовать, просто повторял все действия Джонса, старался точно также провести языком по верхней губе, чуть прикусить нижнюю, проникнуть внутрь рта, коснуться языка и ряда ровных зубов, снова вернуться к губам. Мэтью прижимался к Альфреду всё сильнее, чувствовал, как движутся по плечам и спине горячие руки, опускаясь всё ниже, как Джонс одними кончиками пальцев проводит сперва по внешней стороне бедра, а затем - по внутренней. Становилось жарко, немного страшно, но очень приятно. Во всём этом чувствовалась какая-то неправильность, что-то странное, запретное, неясное, и от того ещё более желанное. В какой-то момент Мэтью почувствовал, что поцелуй прекратился, и открыл глаза. Джонс тяжело дышал, улыбаясь мокрыми, чуть припухшими губами: - Неправильно, да? Мэтью покачал головой, хотя сам думал о том же. Конечно, всё было неправильно. Неправильно было целоваться с Альфредом Джонсом, прижиматься к нему, дрожать от его прикосновений. Неправильно было хотеть Альфреда Джонса, мечтать о его руках и губах, быть готовым отдаться ему в душевой на мокром кафельном полу. Но Мэтью хотел, мечтал и был готов. Он не думал о том, что в любой момент дверь может открыться и их увидят, что раньше ему вообще не приходила в голову мысль о сексе с парнем, что пол в душевой холодный и скользкий, что опыта у него никакого, что может быть неприятно и даже больно, что Альфред прав, тысячу раз прав - неправильно, нехорошо, нельзя. - Ты хочешь остановиться? - голос дрожал, страшно было услышать "хочу". - Не хочу. Совсем не хочу. Отступать было некуда, мысли слабо бились где-то в глубоком подсознании, а потом и вовсе затихли. Губы снова встретились, руки продолжили движение. Горячий и твёрдый член Джонса упёрся Мэтью в бедро, а руки осторожно раздвинули ягодицы. Стоило развернуться, и Мэтью, отпустив губы Джонса, повернулся к стене, упираясь обеими руками, и чуть прогнулся в пояснице. Почувствовав внутри себя палец, он чуть вздрогнул, ощущение было непривычным, но вполне терпимым, и подался ему навстречу, а затем замер, позволяя ввести в себя второй. К пальцам он привык почти сразу, и в какой-то момент Мэтью подумал, что не чувствует дискомфорта, а получает удовольствие от плавных движений внутри. Пальцы осторожно выскользнули из расслабленного и податливого тела, и Мэтью не смог сдержать вздоха разочарования, выгибаясь ещё сильнее, настаивая на продолжении. Альфред вошёл быстро и резко, сразу и полностью, и замер, давая время привыкнуть. Теперь было больно, чувствовалась разница в размере, Мэтью с трудом сдержал стон и вцепился зубами в руку. Боли сначала не почувствовал, а потом понял, что рука не его: Джонс держался за стену совсем рядом. - Ничего страшного. Кусай, так же легче, - прошептал на ухо Альфред, - всё хорошо. Руку Мэтью не выпустил, но хватку ослабил, тем более, боль понемногу уходила, тело привыкало к новым ощущениям, мышцы растягивались. Альфред двигался, сперва медленно и осторожно, затем ускоряя темп, затем снова возвращаясь к плавным движениям. Свободной рукой он провёл по груди и животу Мэтью, спускаясь всё ниже, чуть сжал член у основания, а затем прошёлся ладонью по всей длине ствола, стараясь двигаться в собственном ритме. Мэтью чуть слышно застонал, почувствовав, как ладонь Джонса накрыла его член, как умелые пальцы одновременно дразнили и ласкали. Он ощущал прерывистое дыхание у себя за спиной, прикосновение тёплых губ к шее, понимал, что ни Джонс, ни он сам не продержатся долго, но вместо того, чтобы замереть и продлить ощущения, продолжал двигаться навстречу. Всё закончилось быстро и довольно скомкано. Мэтью услышал сдавленный стон Альфреда, почувствовал, как что-то горячее разливается внутри его тела, а губы Джонса прижимаются к его плечу, спустя мгновение кончил сам, выпустив руку и уткнувшись лбом в прохладную стену. Совсем рядом шумела вода, стараясь не смотреть на Джонса, Мэтью шагнул под отрезвляющие холодные струи. Альфред стоял рядом, запрокинув голову, жадно ловя воду пересохшими губами. На Мэтью он не смотрел. - Что теперь? - Мэтью всё же сумел заговорить первым. Он уже вылез из-под душа и теперь смотрел, как Джонс выключает воду и вытирается испачканным в крови полотенцем. - Не знаю. Понятия не имею, - голос у Альфреда был усталый и какой-то потерянный, - в любом случае, ты в команде. Тренировка через два дня. Матч через полторы недели. Вторым Джонсом станешь через несколько месяцев, если продолжишь в том же духе. Господи, да что за хрень я несу? Он швырнул полотенце на пол и быстрым шагом вышел из душевой в раздевалку, закрыв за собой дверь. Мэтью за ним не пошёл. Подождал минут пять, услышал, как хлопнула входная дверь, и только тогда отправился одеваться. Он не хотел быть вторым Джонсом. И первым быть не хотел. Хотел быть единственным. Не Джонсом, для Джонса. В раздевалке было пусто. Внутри тоже.