Венец

      Глаза леди Эстре — серебристо-серые, словно вуаль тумана над утренним спокойным морем — в свете единственного факела кажутся тёмными, как предгрозовое небо. Пламя подрагивает в широких зрачках, и внутри Айренн плещется какое-то странное, недостойное удовлетворение: она знает, что леди Эстре до дрожи, почти до потери памяти страшно; леди Эстре же молчит — лишь кривятся в насквозь лживой усмешке тонкие, покрытые сухой корочкой губы.       Змея. Изящная, смертоносная, ядовитая змея, вокруг которой сомкнулась ловушка её собственных интриг. А ведь сначала Айренн не поверила в те слова, что громким шёпотом произнесла, округлив глаза от волнения, девчонка, совсем недавно пополнившая ряды Очей Королевы. Произнесла и напряжённо замолчала, то ли жадно, то ли испуганно поглядывая на свою королеву из-под рыжих ресниц. Правительница усмехалась тогда про себя: старательная новенькая, сообразительная; далеко пойдёт девочка, если ей удастся смирить своё невооружённым глазом заметное вожделение. Впрочем, хлопот оно не доставляло: рыжеволосая Энтария знала, что Её Величество недосягаема, так же хорошо, как знала это и сама Айренн.       Ядовитой змее следует вырвать клыки, непременно следует. Однако её яростной беспомощностью королева насладится позже — когда утолит позорное, низкое и невероятно сладкое желание отыграться за то, что предательница так долго водила их — её — вокруг пальца; за то, что посмела поставить себя выше той, в чьих жилах течёт древняя кровь королей. Айренн — правительница Альдмерского Доминиона, милостивой, но твёрдой рукой направляющая подвластные ей народы в борьбе за Рубиновый трон Сиродила. Духи предков приняли её, народ признал её, — но не леди Эстре. За льстивым придворным церемониалом крылась ненависть, и королева видела это, — но если ложь и интриги для ауридонской знати были привычны, то посягательства на трон были и оставались тяжким преступлением против короны. Избежать наказания за него не представлялось возможным никому — даже одной из первых леди Доминиона. Особенно ей — добавляет про себя королева, спускаясь в подвал по влажно блестящим в неверном свете факела ступеням.       Айренн мстительно хотела сделать побеждённую соперницу как можно более открытой и беззащитной, сорвать с неё хотя бы часть её вечной уверенности, но не слишком преуспела. Леди Эстре совершенно обнажена, однако это, кажется, ничуть её не смущает. Напротив — под насмешливым взглядом победительницы она отчаянно-гордым, непередаваемо изящным движением расправляет плечи, прогибаясь в спине, сверкает в янтарном свете своими прозрачно-хрустальными глазами — и всё так же молчит, не собираясь ни оправдываться, ни умолять. Руки женщины стянуты за спиной жёсткой колючей верёвкой — неудобно, пожалуй, даже излишне туго, наверняка нещадно режет нежную кожу, привычную к мягким прикосновениям шёлка и атласа. Однако Эстре лишь улыбается — так же, как улыбалась всегда на светских приёмах, тонко и чуть снисходительно, с едва заметной ноткой превосходства.       — Здравствуйте, Ваше Величество, — лидер Сокрытого Наследия выпрямляется. Она всё ещё стоит на коленях — останутся уродливые багровые следы, с удовольствием думает Айренн.       Королева останавливается совсем рядом — чтобы не отвести взгляд, пленнице приходится запрокинуть голову. Причудливая игра света и тени на тёмном золоте её лица делает его похожим на резную маску, на которой лишь глаза живы — прозрачный взгляд острый, словно кромка хрустального осколка.       Даже коленопреклонённая, леди Эстре остаётся наравне со своей непризнанной королевой.       — Здравствуйте, леди Эстре, — церемонность — часть игры, которую Айренн с удовольствием поддерживает. Цедить ничего не значащие вежливые фразы, когда отчаянно, до подрагивающих — разумеется, незаметно — пальцев хочется вырвать предательнице сердце голыми руками — это ли не драгоценный урок самообладания, какой никогда не бывает лишним? — Как вам это местечко? Довольно приятное, не находите? — королева прослеживает пальцем влажную дорожку на тёмной неровной стене, поблёскивающую в рыжеватом дрожащем свете.       — Быть может, — узница позволяет себе ехидный смешок, — это место стало бы неплохим пристанищем для ящерицы из Чернотопья. Однако у меня, как видите, обнаружилось очаровательное соседство, — женщина легко кивает в сторону. В углу копошится крупная крыса. — Уж получше того сборища идиотов и придворных льстецов, что окружают вас, Ваше Величество.       Капли воды мерно разбиваются о камень. Айренн улыбается:       — Всегда знала, что вам не чуждо чувство юмора, леди, пусть и несколько... своеобразное. Однако сейчас мы говорим о несколько более серьёзных вещах, — королева обходит Эстре по кругу. Каблуки сапог отбивают чёткий ритм по влажному граниту. — В частности — о том, какая судьба ждёт вас.       Взгляд леди Эстре всё так же раздражающе снисходителен. Когда Айренн присаживается напротив, она не отводит глаз и лишь едва заметно напрягается, когда мозолистая от рукояти меча ладонь королевы касается её щеки. Айренн смотрит почти насмешливо-сочувственно, кончиками пальцев медленно очерчивая линии благородно-изящных скул.       — Вы ведь умная женщина, леди. Если бы только вы были чуть более благоразумны, — королева вздыхает, покачивая головой, — если бы вы отдали свои, вне всякого сомнения, ценные умения на благо Доминиона, то не знали бы горя. Но ведь, — рука Айренн почти интимным жестом спускается ниже, к груди, и замирает напротив сердца, — вы столь же горды, сколь упрямы и амбициозны. Роль всего лишь правой руки королевы недостойна вас, не так ли?       Последние слова она произносит почти издевательским тихим шёпотом, не удерживая себя, до боли впиваясь пальцами в ледяные предплечья Эстре. Вся ненависть, медленным пламенем разгоравшаяся, тяжёлыми мыслями возлелеянная, выплёскивается со сказанными вслух словами, мешает дышать, захлёстывает; королева ненавидит за это и себя тоже: провалила испытание выдержки — и перед кем!       Однако фарфорово-спокойная маска Эстре, кажется, тоже даёт трещину. В светлых глазах уже открыто пылает огонь, тонкие губы кривятся в ухмылке — только голос всё ещё ровен.       — Разумеется, — ещё тише, ещё спокойнее, только вот Айренн кажется, будто не слова рассекают густую сырую тишину подземелья, но ледяной яд капает со змеиных клыков. — Я правила бы лучше вас, Ваше Величество. Народ любил бы меня больше: я не стала бы унижать их, ставя на одну ступень с дикарями из лесов Валенвуда и кошками из эльсвейрских песков. Я не отправила бы их погибать за чужую землю на чужой войне, — лидер Наследия почти шипит, склоняясь к лицу своей соперницы. Айренн чувствует, как чужое дыхание опаляет её собственные губы — и замирает.       Потом медленно отстраняется, поднимая на предательницу совершенно спокойный взгляд.       — Корона тяжела, леди Эстре.       Узница чуть заметно вздрагивает, когда тонкие сильные пальцы мечницы касаются её собранных волос. Улыбаясь взгляду, исполненному непонимания, Айренн легко подцепляет тонкое резное дерево заколки, высвобождая её, и небрежно отбрасывает в сторону. Слабый удар о каменный пол отдаётся поразительно звонким эхом. Лёгкие пряди тёмного золота рассыпаются по приподнятым тонким плечам, полной высокой груди в созвездиях рыжеватых веснушек.       Крылатый королевский венец — изящное переплетение золота и прозрачно-голубоватого стекла, похожего на северный сталгрим; Айренн знает, Айренн многое повидала в пору своей бурной юности. Глаза Эстре тоже будто стеклянные: прозрачные, а взгляд твёрдый, колючий, точно сталгримовый кинжал.       Когда Айренн снимает корону, Эстре лишь безмолвно-выразительно и невероятно изящно приподнимает бровь. Когда солнечно-стеклянные крылья венчают её саму — склоняет голову от неожиданной тяжести. И выпрямляется, едва пальцы королевы вновь касаются её лица — золото к золоту, стекло к стеклу.       — Уверена, что вынесла бы эту тяжесть? — так победительница склоняется к побеждённой.       — Уверена, — усмешка; Айренн чувствует её и едва ощутимое чужое дыхание собственными губами.       Отстраняясь, слизывает с них чужую кровь.       Айренн пышет силой и горячностью юности, Эстре же хранит с годами пришедший опыт и изворотливость. У них одна цель, а меч и яд разят одинаково безжалостно и смертоносно. Айренн выходит из камеры с едва заметной улыбкой: среброглазую змею она всё-таки переиграла.       Когда за королевой закрывается тяжёлая дверь, она не оглядывается — и не видит, что леди Эстре улыбается тоже.