This is a hymn for the hymnless Kids with no religion Yeah, we keep on singing Yeah, we keep on sinning
Большую часть ночи я провёл в путешествиях по огромному поезду, пол которого качался и дрожал под моими ногами. Сначала я бродил просто так, из-за интереса и надоевшей бессонницы, но затем я стал запоминать места и понял, что хожу туда-сюда. Кажется, я даже сказал слегка подвыпившей Лизе, куда следует идти, но на счёт этого я не уверен. Хотя, как я могу быть уверенным хоть в чём-то? Ах, голова идёт кругом! Я лишь сильнее сжал пальцами красивую золотую озлобленную пасть и прошёлся ногтём по зубам. Да, этот подарок был чудесен, этот презамечательный медальон… — Ай! — Боже, я даже кого-то с ног сбил. — Простите… — пробормотал я и медленно побрёл к своей комнате. Кажется, этот человек фыркнул. Ну уж извините, у меня горе! Имею право быть странным и изнурённым! Потом я лёг на кровать. Помню лишь чёрную пустоту комнаты и изредка пробегающие за окном силуэты деревьев и вспыхивающие фонари, оставляющие мимолётные картинки на потолке. У меня появилось ощущение, что жизнь меня насилует, но делает это так умело, что я сам этого не замечаю, ещё и пытаясь убедить себя в нормальности моего положения. У меня появилась жизнь, друзья, работа и вдруг всё сгорает в неизвестно откуда взявшемся пламени маленькой спички. И искру зажёг он — Джеймс Росс. Если бы я только мог до него добраться, если бы я только протянул свои руки к его белоснежной шее, если бы… С такими мыслями я, кажется, заснул. Наверное. Я не помню. Первое, что мне-таки удалось вспомнить из своего сна так это что я с кем-то целовался. Вроде я даже чувствовал сквозь сон чью-то чертовски тёплую мягкую кожу, но я так и не смог разобрать его лица. Да, это явно был мужчина, что меня испугало. Я мог угадать это по чертам его лица, силуэту тела и… по отсутствию груди. Мда, никакой груди. Потом кто-то закричал, громко и пискляво. Всё вокруг потемнело и мою шею и запястья что-то стянуло. Я думаю, это была верёвка. И вдруг меня резко вздёрнули вверх и я начал задыхаться.***
Слёзы засохли на моих щеках когда я упал с кровати и простонал. Меня трясло, мои глаза боялись всего, что видели. И из моего рта вырвался неосознанный всхлип: «Дэн…» Он проснулся, лежавший рядом со мной на полу из-за устроенной мной ночёвки, и смотрел на меня огромными чистыми голубыми глазами. И, не сказав ни слова, он прижал меня к себе, прошептав: «Тише, всё хорошо» — Мне было так страшно и плохо. — Я всегда буду рядом. — И… Никогда не уйдёшь? — спросил тогда я, наивный ребёнок, не познавший жестокости мира и верящий в добро. — Никогда. Так мы и лежали той ночью, разговаривая и порой неся полный бред, зная, что завтра рано вставать. Он просто был рядом потому, что мне это было нужно. Никогда Никогда НикогдаА после этого жизнь ударила меня острым длинным ножом в спину. Да, жизнь жёстко меня изнасиловала.
***
Я чувствовал сквозь этот невыносимый кошмар нехватку воздха. Моё тело задыхалось. Я ворочался, пытался избавится от этого, но моё сознание будто всё больше отдалялось от меня, мысли покидали меня. Хриплые вдохи и выдохи сопровождали приход смерти, которую я так ждал. Медленно я начинал забываться и хрипел ещё чаще и громче. Кажется, по моей щеке скатилась слеза, но это уже настолько неважно, что я даже не могу передать своё безразличие словами. Меня будто окунули в огромный аквариум и я не могу всплыть, а просто нахожусь там, не двигая ни одним мускулом. Задыхаюсь, заполняя лёгкие водой. Это вакуум. И вдруг резкий толчок в грудь. Я сразу распахнул глаза, но так и не смог сразу рассмотреть лицо возникшего силуэта, как во сне. Спустя некоторое время я услышал тихий, очень хриплый шёпот. О боже… Это же мой голос. — Дэн? В ответ молчание. Но я знал, что это он. Это точно он. Никто иной. Я не мог это обьяснить. Глубоко из темноты донёсся приглушённый голос: — Да. Я не мог успокоиться. Моё сердце выпрыгивало из груди, а перед глазами всё плыло, виски пульсировали, голова немного кружилась. — П-пожалуйста… Не уходи. — я протянул дрожащую руку к нему, коснувшись его груди кончиками пальцев. Он был всем, что я мог видеть в кромешной тьме, или тем, что я хотел видеть. Рейнолдс был необходим мне сейчас, как воздух. Я сбивчиво дышал, пытаясь смотреть на него, но он исчез за дверью. Я почувствовал себя преданным, хотя он и должен был так сделать. Мы же враги, насколько я помню. Неожиданно рядом со мной приземляется подушка. Сначала я ничего не понял, но потом в кровать лёг и мой напарник. Сам не понимая, почему, я прижался к нему, к его сильному для меня телу, обвил руками его спину и вдохнул его запах. — Спасибо. К моему большому удивлению, его руки прижали меня только ближе, не давая пути к отступлению, хотя не то чтобы я его искал. — Спи, тебе это нужно. — Я-я… Не могу. У меня бессонница. И мне страшно. — И что, меня разве это волнует? Спи. Его голос действовал как болеутоляющее, а серо-голубые глаза, словно светящиеся в темноте, дарили спокойствие. Я смог уснуть. Я правда спал. И не просыпался вплоть до самого утра, в окно даже забили первые лучи рассвета. Я встал очень поздно, из-за чего пропустил завтрак. Рядом я, конечно, никого не обнаружил и сразу поспешил принять ободряющий душ. Но, лишь встав с кровати, я увидел своё отражение в зеркале — безэмоциональное лицо, впавшие от усталости глаза и показавшиеся скулы, грязные спутавшиеся волосы… Да, я поспешил скрыться за дверью душевой как можно скорее, а выйдя не увидел ничего нового. Разве что волосы мокрыми стали. Вообщем, я высушил свои недокудри, переоделся и пошёл в соседний вагон. Лиза раздавала советы по выживанию в дикой природе под укоризненные вздохи Ванессы и редко звучащие вопросы Рейнольдса. Он сделал вид, что даже меня не заметил. Кажется, я должен поступить также… — Всем доброе утро, — еле промямлил я, когда менторша Саммер уже махнула мне рукой. Он не шелохнулся и, наверное, только из-за этого я сел прямо рядом с ним. Я хотел получить свои ответы. — Так что же нужно в первую очередь? — повторил Дэн свой недавний вопрос. — Если вы попадёте в горы или каменистую местность без достаточного количества деревьев — спички или топливо. Ну, а в остальных случаях нож или топор. Любое оружие, — я слушал болтовню Лизы и постоянно поглядывал на своего оппонента. Он спокойно сидел в мягком кресле, расслабленно потягивая из кружки кофе со сливками и молочной пенкой. У меня сложилось такое чувство, что есть здесь несколько его копий: первая — эта, спокойная и плюющая на меня с высокой колокольни, вторая — та, что была на втором этаже поезда и ночью, та, которую так хотел видеть рядом я, а третья и наврятли последняя — хладнокровный убийца, иногда появляющийся в его глазах. Он прячет третью копию глубоко внутри, в тёмном углу, но я её заметил и вот этой части его я боюсь до дрожи в голосе, до боли в груди. Я так боюсь, что он станет таким… Даже не знаю, как объяснить причину. Возможно я просто боюсь, что он не против замарать руки, в отличие от меня, и поэтому сделает первый шаг к моему убийству, ведь я даже руку на него не подниму. Да… Впервые в моей жизни всё настолько сложно. Я быстро вскочил с места и метнулся в ближайший коридор. Ужасная боль, разрывающая лёгкие изнутри и застревающая в горле комком. Она заполонила моё тело. Я крался в свою комнату, но с каждым шагом я будто разрушался. Кому-то могло показаться, что я был пьян — ну и пусть. Спустя секунд 30 я сломался. Сначала упёрся спиной в трясущуюся стенку и сдавил живот руками, пока горячие слёзы медленно, мучительно долго скатывались по щекам. Потом я упал на пол и свернулся калачиком. Шея, лицо, глаза, ладони — всё горело. Сердце разрывалось от каждого следующего удара, принося всё больше боли и будто оставляя на моём теле и рёбрах изнутри трещины. Господи, мне так больно, а из-за чего? Никто толком объяснить не сможет. Даже я сам… На этот раз за мной не пошёл никто — было тихо и лишь стучали колёса скоростного «Капитана». Ужасно. Хорошо. Прекрасно. Невыносимо. Так колебалось моё настроение. Изменялось по 20 раз за минуту. Я пытался вдохнуть полной грудью, заставлял себя успокоится, но ничего не помогало. Ничего, кроме него. Нужен он. Прямо сейчас. Словно воздух. Я перевернулся на другой бок, из-за чего всё тело насквозь пронзило копьё боли и страха, после чего попытался подняться. Перед глазами всё плыло, не говоря уже о том, что было внутри головы. В попытках я нёс что-то неразборчивое — я бредил, будто в кошмарном сне или с температурой. Я чувствовал, как что-то будто запеклось на моей коже под рубашкой на груди — тот самый кулон. Я так хотел его сорвать, но Эмма, милая моя Эмма, была мне ещё очень дорога. В каком-то смысле я любил её. Как сестру, подругу, человека. Как родственную душу. Но сейчас я готов был свихнуться по совершенно другому человеку. Вдруг моего плеча коснулись чьи-то руки и сжали ткань на нём. Всё это было словно сон — за кусок рубашки меня вздёрнули вверх и увели куда-то. Потом резко толкнули и я упал на что-то очень мягкое. На уши и мозг уже сильно давил непрекращающийся стук колёс и я пытался заткнуть всё, что только можно, а глаза не открывал. — Тише, — хриплый полушёпот обратил всё внимание на себя и его обладатель навис надо мной, вдавливая в ужасно, до отвращения теперь мягкий матрас. Я не узнавал этого запаха корицы, не мог понять, кому принадлежат эти руки и голос был мне совершенно незнаком, — Я не причиню вреда. В моей голове даже сомнений не было. Да, что может со мной сделать человек явно крупнее меня, сильнее, так ещё и полностью меня дезориентирующий? Но в голове было пусто, словно ураган пронёсся. Я даже не успел заметить, как незнакомец, приковавший меня к месту, приник к моим губам и поцеловал, нежно, но и немного настойчиво. Он пленил меня этим и мне стало очень сладко, приторно-сладко. Я упал в эти ощущения полностью, вспомнив запах белых роз, которые стояли здесь, когда я пришёл. Мне нравилось и вдруг боль отошла на второй план. Улетела, хоть и обещала вернуться. Сейчас существовали только мы с незнакомцем и ничего более. — Так легче? — спросил он и я мог поклясться, что он мягко улыбнулся. — Д-да… — невнятно промямлил я и подался чуть вперёд, ища эти заветные лечебные губы, которые упустил. Я хотел ещё одного поцелуя, но не решался открыть глаза. Я боялся, что увиденное меня шокирует, ведь я знал, что это не он. Ну и пусть. Мне всё равно это нравится. — Ты хочешь ещё один на прощание? — Да. И он снова коснулся моих губ, властно их раскрывая и исследуя изнутри всё, что только можно. Мне стало очень хорошо, когда как его руки легли на мои плечи. Не останавливайся… Некто аккуратно немного шершавой подушечкой пальца провёл по моей в момент высохшей щеке, отстранился и тихо, почти неразличимо в шуме «Капитана» прошептал: — Прощай, Уэйн. Это было самое чудесное в моей жизни. Он вышел и скрылся в одном из многочисленных коридоров поезда, пока всего меня охватило запретное пламя, сжигающее и испепеляющее до тла.