ВОЙНА И СТРАСТЬ

Болконский нервно ходил по комнате, думая о предстоящей через год свадьбе с Наташей. Его отец настоял на отсрочке, и Андрею казалось это правильным. В конце концов, он еще не разобрался со своими чувствами к Курагину. Толки о его ориентации заставляли Болконского избегать публичных мероприятий и уж тем более Анатоля. Потому брак с юной Ростовой дал бы ему свободы в жизни, как бы парадоксально это ни было. Андрея волновало его положение в обществе больше, чем личные чувства, и, расставаясь с Анатолем, он ни на секунду не изменил своего решения. Курагин же был зол, мягко говоря. Он отдался Андрею, а тот, лишь услышав о себе нелестные отзывы, тут же его кинул. Анатоля тошнило от Болконского, от его высокомерия и равнодушия к мольбам Курагина… и несказанно влекло к нему. Возбуждение нахлынуло с новой силой, стоило только им вчера встретиться на охоте. Мужественный, сильный и прекрасный в лучах солнца, Андрей смерил Анатоля хитрым, вызывающим взглядом и ускакал прочь, оставив за собой шлейф аромата духов. Тех, которые помнил Курагин и так любил. Ни одного дня не проходило, чтобы Анатоль не думал, как вернуть Андрея. Он даже знал уже способ и ждал лишь подходящего случая. А пока ждал, придумывал новый и снова загорался идеей. После отъезда Болконского в полк, Курагин случайно столкнулся с Наташей в театре и оглядывал ее, думая, что скоро Болконский променяет его на все это. Идея сама пришла в голову; точнее, она просто там прижилась, не оповещая об этом Анатоля, а лишь руководя им. Он делал вид, что заинтересован Наташей, не давал ей прохода, писал письма и в конечном итоге, влюбил в себя целиком и полностью. Как вампир, он с жадностью и злорадством высасывал из нее чувства к Андрею, манеры приличия, планы на будущее и предложил бежать вместе, не зная ещё, то ли убьет ее потом, то ли потребует выкуп, а именно Андрея. Но Наташа по своей наивности созналась во всем Соне, и, естественно, никуда не убежала, ибо физически не могла протиснуться сквозь мать, отца и слуг. Курагин с безумством в глазах вернулся домой, зная, чего ждет… …Страшная, злая улыбка искривила губы Анатоля. «Думаешь, ты бы смог уйти, не попрощавшись?» Он вперился прямо в глаза раненого Андрея, прижатого к стене. Услышав об измене Наташи, тот примчался к Анатолю, но не рассчитал сил и того, что стрела, ранившая его, была отравлена. Болконский стал медленно оседать на пол, как раз тогда, когда Курагин с ножом прижался к нему: «Твоя Наташа была очень мила со мной, но не думала, что мой мир вертится только вокруг тебя». Анатоль стал серьезнее, вспомнив, как Болконский предал его, променял на высший свет. «Чего ты хочешь?» - уже не бодрый голос Андрея прорвался сквозь сомкнутые в страхе перед сумасшедшим Курагиным губы. Дыхание обожгло Анатоля, и он придвинулся ближе, почти касаясь губами уха Болконского. «Чего я хочу? Тебя…» - он с силой прикусил мочку уха Андрея, возбуждая того, несмотря на ранение. Руки Анатоля, сжимая нож, ползли все ниже, пока не нащупали то, что искали. Андрей приоткрыл рот, прерывисто дыша, и Курагин воспользовался своей властью. «Ты же не хочешь..?» - не договорил Болконский. «А ты хочешь?» - ответил Анатоль, сжав, уже под штанами, говорящий за Андрея орган. Он хотел. Но не разумом, хотя тот был затуманен, поэтому было все равно. Прислонившись ко рту Болконского, Курагин впустил туда свой язык, делая все, что только возможно. Андрей застонал, еще и от яда, овладевающего его кровью сильнее. Анатоль ускорил темп внизу, и Андрею пришлось сжать его ягодицы свободной рукой, чтобы сердце не разорвалось от наслаждения. «Ты умрешь…» - прошептал Курагин, и Андрей подумал, что ослышался, но тут клинок ножа вонзился ему в живот. Болконский ослаб, оставил в покое облизанную шею Анатоля и осел на пол. «Ты бы и так умер, я лишь помог тебе. Теперь я буду последним в твоей жизни», - судя по всему, Курагин был действительно рад. Уже мертвый Болконский упал на пол, и Анатоль уселся на его спину. «Ты принадлежишь мне, только мне!» - безумство овладело им, он смеялся, а потом целовал Андрея, и повторял: «Жди, я скоро», после чего проткнул окровавленным ножом свое сердце.