Жестокое отмщение

      Изучение в школе романа «Преступление и наказание» невольно наталкивает на мысль: «А сколько у Раскольникова было подражателей и последователей; бывали ли в настоящий жизни аналогичные случаи, когда прочитавший книгу, шел ее воплощать?». Меня же поразил фильм «Андрей Рублев», и мне захотелось его повторить, но не в написании икон, а кое в чем другом… И однажды для этого представился реальный случай! А если же у той истории будут подражатели, то честное и благородное слово, не виноваты ни я, ни Андрей Арсеньевич Тарковский!       Дело было в десятом классе. Мой приятель Рома встречался с девушкой Леной. Учились они в разных школах, встречались в парке после уроков, гуляли, а потом расходились. Я и прочие наши общие с Ромкой приятели практически никогда этого не видели, но по рассказам друга можно было судить, что отношения просто превосходны. Он боготворил свою девушку, хотел носить ее на руках, был готов исполнить любой ее приказ, а однажды обмолвился о том, что готов в будущем жениться на Лене! Мы ему заметили, что устанавливать столь серьезные отношения рановато, но он сказал, что верит в большое и светлое совместное будущее с Леной. Наши мнения об этом разделились. Одни относились к столь смелому заявлению скептично, считая, что такие ранние отношения не принесут ничего хорошего, и в итоге могут стоить слишком дорого. Другие же завидовали тому, что друг уже нашел себе постоянную девушку и в той или иной степени, по крайней мере, на какое-то время, обеспечил себе отношения и, как бы что ни сложилось, получает ценный опыт на будущее.       Так продолжалось несколько месяцев. Однако постепенно Рома стал хуже выглядеть, иногда пропускал занятия, не ходил играть в футбол – в общем, демонстрировал все признаки подавленности, хотя на наши попытки расспрашивать его о причинах этого странного состояния он отнекивался и говорил, что все хорошо. Мы попытались уточнить ситуацию у наших общих с Леной знакомых – тощей и томной, нежной Люды, которая училась в параллельном классе и у девочки Шуры с роскошной и длинной косой, которая жила в соседнем со мной дворе. Люда вообще ничего не могла сказать о ситуации между Леной и Ромой, а Шурка, с которой я сам не так давно неудачно пытался построить отношения, сказала:       – Что Ромка, что ты – все вы не пацаны, а облака в штанах…       – А чего так сразу жестко-то?       – А того! От вас одни проблемы и измотанные нервы. И вам все можно, а нам ничего нельзя. При этом вы только и обвиняете нас, что мы сухие и неверные, тогда как сами ничего не можете и постоянно изменяете. Все вы такие, и нет исключений. Вот и подумай, почему Лена так относится к Ромке!       Таким образом, не зная подробностей, мы поняли, что у Ромы далеко не «все хорошо». После этого он очень нехотя признался:       – Да, некоторые проблемы в отношениях с Леной у меня есть. Но я уверен, что скоро все наладится. Не зря же я даже мать не поехал на вокзал провождать в командировку, а пошел гулять с Леной. Тем более, чтобы встретить мать тоже не смогу: поезд рано приходит и тогда нужно с последних уроков уходить.       Мы попытались объяснить ему, что отношения не наладятся, но он не хотел нас слушать.       А в следующий четверг к нам на урок то ли физики, то ли истории пришел сам капитан милиции Тапкин, весьма известный всем хулиганам нашего района.       – Кто здесь Метлов Роман Юрьевич? – спросил Тапкин.       – Я…, - Ромка был совершенно растерян и не понял, в чем дело.       – Пройдемте…       – А урок??       – Думаю, больше он тебе ни к чему!       И Ромку увели, а мы в недоумении закончили урок.       После этого мы несколько дней вообще не знали, куда делся наш друг. Он не пришел в школу на следующий день, домашний телефон у него не отвечал, а мобильных тогда еще не было. В субботу мы пошли к нему домой, но нам никто не открыл, и квартира не подавала признаков жизни. Соседи же сказали, что мать и бабушка Ромы не встречались им уже три дня.       Тогда мы, прежде всего я и Вадим, попытались узнать что-то у противоборствующей стороны. В понедельник на первой же перемене мы подошли к Люде из параллельного класса и спросили, что происходит. Она отложила толстый литературный журнал, который читала, и сквозь толстые очки недоумевающе посмотрела на нас:       – Я вообще не в курсе того, что делает Лена. Мы изредка гуляем вместе, но не более того. Болтаем о всякой ерунде. Никогда на прогулках Лена не говорила о Роме, хотя раньше сплетничать и обсуждать парней она любила.       – Наверное, это от того, что сплетничать и обсуждать других – это одно, а вот о себе говорить – совсем другое, - заметил Вадим.       – Возможно. Вообще, мы с Леной не особо близкие подруги, и я совсем мне в курсе ее с Ромой отношений. Пожалуйста, не впутывайте меня в эту историю. Я ничего о ней не знаю и не хочу неприятностей ни для Ромы, ни для Лены, ни для себя.       – Мы тоже не хотим не для кого неприятностей. Мы просто хотим понять, что происходит.       – Я не знаю. Извините…       – И ты нас извини. Обещаем, что по этому делу мы тебя больше трогать не будем.       Разговаривать с Шуркой я не пошел, с ней пытались поговорить Вадим и Пашка, но Шура в ответ на их вопросы лишь усмехнулась и сказала, что, если бы Ромка встречался не с Леной, а с ней, она удавила бы его собственной косой.       Так что добиться нам ни от никого ничего не получилось, мы ничего не понимали, были растеряны и даже напуганы, понимая, что случилось что-то серьезное, а неизвестность как раз больше всего пугает. И вот в таком настроении я шел в сторону дома, как вдруг:       – Эй, ты, как тебя там? Аркадий, что ли? И что вообще за имя… Иди сюда! Поговорить нужно!       Я обернулся: на соседней дорожке на лавочке сидели две девчонки. Одну из них я отдаленно знал – это была Женька, и еще в начальной школе мы с ней вместе пытались заниматься в шахматной секции, что у нее получалось средне, а у меня просто ужасно, и она меня обыгрывала. Вторая девушка не была мне знакома. Я подошел к ним.       – Ты меня помнишь? – спросила Женька.       – Отдаленно. Ты Женя.       – Да, и этого достаточно. Ты приятель Ромки, бывшего парня нашей подруги Лены, так?       – Так.       – А знаешь, что с ним случилось?       – Представления не имею, но очень хочу узнать. Мы с друзьями голову сломали, пытаясь понять, что происходит.       – Ну так слушай…       И Женя при участии второй девушки (ее звали Галя) рассказала, что Лена по совету Гали написала на Рому заявление, в котором обвинила его то ли в убийстве собаки, то ли в осквернении могилы, то ли ажно в изнасиловании (девочки, естественно, в подробностях не разбирались). В милиции тоже долго разбираться не стали, а просто задержали Ромку и теперь держали его под арестом. Я же был в шоке.       – А вы, когда все это делали, вообще подумали, что с Ромкой теперь будет? – спросил я.       – А какая нам разница? Он не оправдал ожиданий Лены, устроил ей подлянку – пусть теперь расплачивается, и лично я уверена, что это справедливо, - ответила Женя.       – И на будущее будет знать, что с девушками нужно обращаться нормально, - добавила Галя.       – Да на какое будущее? Вы же его вообще лишаете будущего!       – Извини, вынужденная мера. Ведь иначе он бы лишил будущего Лену. Вот и пришлось сработать на опережение.       – А что все-таки между ними случилось?       – Да какая разница? По-настоящему обиженная девушка в гневе страшна! А он обидел ее очень сильно; так сильно, что она всерьез была готова убить его. Теперь он расплачивается за эту обиду.       – А чем он ее обидел-то?       – Он много чем ее обидел, - начала Галя, - во-первых, он постоянно опаздывал на свидания (хотя опаздывать – прерогатива девушек). Во-вторых, он накричал на нее после того, как долго не мог ей дозвониться, хотя она разговаривала по телефону со мной, с подругой. В-третьих, он так ни разу не сводил Лену в кино, хотя еще в самом начале общения они договаривались, что будут ходить минимум дважды в месяц. А в-четвертых, и этого ни одна девушка не потерпит, я сама, своими глазами видела, как он вместо того, чтобы пойти с Леной гулять, тащил с вокзала чемоданы другой девушки…       – Да вы чего? Это его мать была! Он же встречал ее с поезда, и даже с двух уроков в школе из-за этого отпросился, включая четвертную контрольную по алгебре! Или по биологии…       – Мать? Настолько молодая и красивая? Да быть не может!!       – Еще как может. Я не знаю подробностей его семейной жизни, но он ранний ребенок у матери, и при этом посмертный у отца. И как же так можно: не разобраться, не поговорить с ним (или все-таки говорили?), а сразу делать далеко идущие выводы и предпринимать столь радикальные действия?       – Не говорили с ним, и даже не думали! Знаешь, если бы он раньше не раздражал Лену опозданиями и прочей лажей, может, она бы и не возненавидела его так. А так как лимит ее терпения был быстро исчерпан, то и последовало то, что должно было последовать, - ответила Женька.       – Это послужит и ему, и всем вам хорошим уроком, - добавила Галя.       – Даже не знаю, что на это ответить. Это больше похоже на подлость и гнусность, чем на урок.       – А не знаешь – молчи! И вообще, катись отсюда, Аркадий! – проговорив мое имя с особым презрением, сказала Женька.       Я ушел и в тот же вечер пересказал этот разговор друзьям, и нам многое стало понятно. Однако что именно происходит с Ромкой, мы не знали и не понимали. Телефон у него все еще не отвечал, дома никого не было. Мы (конечно, нелепо и наивно) понадеялись, что после моего объяснения с Женей и Галей, девочки или как-то смягчат свою позицию, что могло помочь Ромке, если не напрямую, то хотя бы косвенно; или еще раз поговорят с кем-то из нас, чтобы прояснить ситуацию, но они, похоже, ничего не сделали. Через несколько дней мы узнали, что Ромку исключили из школы и из комсомола (что в те годы означало практически полное перекрытие всех жизненных путей), но других подробностей узнать не удалось. Что с ним стало, как его мытарили, куда делись его мать и бабушка (с отцовской стороны), мы не представляли. И несколько недель прошло в полном неведенье и напряжении.       Наконец, больше чем через месяц, Ромка вернулся, но морально сломленный и жизненно потухший. Оказалось, что за день до его задержания его мать и бабушка срочно уехали в другой город по каким-то срочным и неотложным семейным делам. Из-за этого у Ромки вообще не было возможности связаться с семьей и попросить хоть какой-то помощи. Вдобавок он вел себя довольно необдуманно, слишком импульсивно и прямолинейно (а то и простодушно), поэтому милиция и все прочие следователи и дознаватели, видя его развязность и нервность, сразу же сложили о нем очень плохое мнение. Правда, при дальнейшем развитии дело, естественно, быстро стало разваливаться, но Гале каким-то образом удалось добиться исключения Ромки из школы и комсомола. Однако отрицательное мнение совершенно всех инстанций о Ромке сыграло важную роль, и в итоге его выпустили из-под ареста только через несколько недель! Как он их вообще прожил, через какие страдания и унижения прошел – ему жутко было об этом вспоминать и страшно и стыдно говорить. Нам, его друзьям, было его жалко. Из цветущего парня он превратился в потерявшую всякий интерес к жизни развалину. Учебу он вовсе забросил – доучиваться в другой школе он не хотел, а в нашей его никак не хотели восстанавливать. Мы же очень хотели поддержать друга, но не знали как.       Ждать каких-то извинений или примирительного разговора от Ленки, разумеется, было бессмысленно. Наши попытки как-то помочь Ромке не приводили ни к чему: его репутация была запятнана раз и навсегда, никто из представителей администрации и власти не хотел досконально разобраться в ситуации, войти в положение и как-то смягчить участь несчастного парня. И фактически из-за пустяковой обиды девушки жизнь порядочного и ни в чем не виноватого молодого человека была спущена в унитаз. А девчонки не успокоились на достигнутом, и, чувствуя свою победу, гордились ею, насмехались над нами, и, когда возникала такая возможность, грозили нам новыми подобными историями, если мы будем плохо себя вести. И довольно быстро это вывело нас из себя.       – Есть способ отмстить, - заметил я.       – Какой же? – спросили приятели.       – А вот какой…       И я рассказал свой план. Впечатленные (да и испуганные) историей Романа друзья с интересом выслушали меня. Предложение, конечно, было жутким, но и раздражение девчонками было сильным.       – Предположим, мы это сделаем. Но что будет потом с нами? – спросили меня, когда я закончил.       – Чтобы ни было с нами, их жизнь уже ничто не изменит. И как бы нас не мучали и не осудили, им будет хуже, чем нам, - рассуждал я.       – Пусть так. Но стоит ли оно того?       – Вот, не знаю… Но стоит ли из-за проблем в отношениях доводить до ложных обвинений, отчисления из школы и вообще переламывания всей жизни? Думаю, что нет, так что наш ответ будет не менее сильным, хотя и асимметричным.       Со мной согласились, и мы стали готовиться к мести.       – Главное, чтобы у каждого было орудие, и чтобы на каждую из них приходился кто-то из нас. А там уже все пойдет само собой! – говорил я.       Довольно быстро каждый подобрал себе подходящую для нашей задумки штучку, и мы выработали план действий. Чем план проще – тем меньше вероятность провала. Поэтому мы решили, что нам необходимо застать Ленку с подружками врасплох в каком-нибудь укромном месте. Главным же нашим козырем был элемент неожиданности.       – Особенно будет хорошо, если нас будет на одного-двух больше. То есть, если у нас будут запасные. Вряд ли девчонки окажут нам сопротивление, но запасные смогут не дать им убежать и, если что, оказать помощь основным.       – Ну, и кто же самый трусливый?       – Не трусливый, а быстрый, потому что в случае чего надо будет немедленно реагировать, - поправил я, и поправка была принята.       – Таким образом, если мы застанем их внезапно, и нас будет больше, у нас все получится без проблем. Главное двоим не подраться за одну жертву. Поэтому сначала подходим, невдалеке останавливаемся, намечаем себе «партнершу» и только потом атакуем. Если какая-то из них вдруг останется без «партнера», тут и подключатся запасные.       Выследить компанию Лены оказалось не сложно. Они, как часто бывало, тусовались в столетнем яблоневом саду у заброшенной церкви. У них играл редкий в то время переносной магнитофон для компакт-кассет, и они ничего не ожидали. Помимо самой Лены там были Шура с ее роскошной и длинной косой, Женька и Галя, и каким-то ветром, на ее беду, туда занесло Люду из параллельного класса. А кроме того, там была еще младшая сестра Лены – Таня.       – А с ней что делать? – спросил кто-то.       – А туда же ее: станет Ленке дополнительным наказанием, - прозвучал ответ.       – Тем более, пригодятся запасные, - добавили к ответу, - теперь получается четко «один на один».       – Так, все всё помнят, как действовать и что делать? – спросил я.       – Вроде…       – У всех всё наготове?       – Да.       – Тогда, вперед, и нет нам дороги назад!       Как и было запланировано, Ромка обежал вокруг церкви, и девчонки фактически были зажаты, потому что мы осторожно подходили к ним другой стороны. Как же стучали наши сердца! Как же тряслись наши руки. Наверное, каждый из нас в тот момент был готов все бросить и убежать подальше, но все мы так закрепостились от ужаса, что видели только впереди себя, шли только на свои цели, и «разворот» не работал ни у кого.       И вот когда мы незаметно подкрались поближе и преградили путь к отступлению, а девчонки особого внимания на нас не обращали, Рома вышел из-за дерева. Девчонки увидели его и удивились.       – Глянь, Ромка! Чего ему тут надо? – сказала Лене Шурка, - с тобой что ли хочет поговорить?       – Я же ему сказала, чтобы глаза мои больше его не видели, - раздраженно процедила Лена.       – Ленка… Ленка…, - с небольшой ухмылкой и как можно более развязно Рома стал подходить к девчонкам.       Мы же, остальные ребята, стали быстро подходить к ним сзади. Каждый наметил себе пару…       – Ленка… Ленка…, - Рома медленно подошел вплотную к Шуре, мы же уже почти обступили девушек…       Они немного испугались. Наверное, наши лица, и правда, выглядели в тот момент суровыми, если не бешеным. Девчонки замерли в замешательстве, ожидая чего-то страшного, и мы ринулись действовать!       Рома схватил Шуру за косу, которую намотал себе на левую руку. Мне попалась Женька, на которую я навалился сзади. Лена досталась Витьку; Галя – Гене; Люда – Пашке, а младшая Таня, которую мы не собирались щадить, – Вадиму.       – А-а-а!! – завопила Шурка, когда Рома воткнул ей в глаз короткий перочинный ножик.       Она пыталась отбиваться от него кулачками, но он держал ее в таком положении, что половина ударов была слишком слабой, а другие вовсе не достигали цели. Коса же, которой она так гордилась, теперь стала проклятием: Ромка крепко за нее зацепился и без труда сделал со вторым глазом то же, что и с первым. После этого Ромка отпустил резко свою жертву, а она потеряла равновесие и упала на землю. Впрочем, она сразу попыталась подняться, но ноги совершенно ее не держали, и в итоге она уселась на земле, водя лицом из стороны в сторону, как будто пытаясь что-то разглядеть, но смотреть ей было уже нечем.       – Нет! Нет! Я сейчас проснусь! Сейчас проснусь! – бормотала она.       Я напал на Женьку со спины; возможно, это было проявлением трусости, но я действовал буквально вслепую, не давая Женьке шанса как-либо защититься. Я почти наощупь нашел на ее лице один глаз и воткнул в него мамины маникюрные ножницы, а потом то же самое сделал со вторым. После этого я оттолкнул Женьку от себя, и она упала на землю, перевернулась на спину и стала бешено кататься, дергаться и дрыгаться, обхватив руками лицо. Она страшно глубоко и очень громко дышала, как будто запыхалась после многокилометрового бега.       Тощая и томная, нежная и очень слабая Люда почти не пыталась сопротивляться, и Пашка без труда прижал ее к дереву, резким движением сорвал и отбросил в сторону ее очки, после чего быстро сделал свое дело. Люда рухнула в обморок.       Таня не сопротивлялась тоже; она буквально остолбенела и как будто пыталась сжаться в клубок, как ежик; она прижала крест-накрест руки к груди. Она очень плотно зажмурилась, чтобы не видеть происходящее и даже не пыталась отвести в сторону руки Вадима. Он же долго и упорно ковырял у нее в глазницах небольшой отвёрткой пока не убедился, что сначала из одной, а потом из другой не потекла густая, полупрозрачная и клейкая жижа…       А вот Галя, похоже, единственная не растерялась и попробовала защититься, несмотря на разницу в росте и весе между ней и Геной. Она двинула ему в пах, и удар достиг цели, причинив парню жуткую боль, из-за которой он рухнул на землю. Галя, было, бросилась бежать, но Пашка, покончивший с Людой, догнал ее, толкнул и повалил на землю.       – Нет! Нет! Не надо! Пожалуйста!! – кричала Галя, видя, что делается с остальными, - я прошу, пощади! Смилуйся!!       Пашка, уже занесший над ее лицом свое оружие, заглянул ей в глаза, которых вот-вот должно было не стать, и увидел там бездонный ужас. Пашка пробил Гале один глаз…       – Или лучше сразу убей… - обреченно сказала она и прекратила сопротивление.       Но и Пашка в ответ тоже прекратил давление; он на секунду задумался, принял решение и тихо, но злобно сказал:       – Дуй отсюда!       Галя не без труда поднялась на ноги и, шатаясь из стороны в сторону, куда-то мотанула, не сильно разбирая дорогу, потому что бежала она совсем не в сторону главного выхода из сада и дома. Не пробежав и полусотни метров, она рухнула в полном бессилии. Ее каштановые волосы порядком побелели. Пашка сам кое-как стоял на ногах, очень глубоко дышал, а лицо у него дергалось так, что было видно: он еле сдерживает слезы. Гена же в это время постепенно пришел в себя, боль стала отпускать его, и он смог встать на ноги.       Лена тоже попыталась оказать сопротивление. Витек, который был вооружен скальпелем, дважды полоснул ей по щеке ниже глаза. А то, что третья попытка достигла цели, только придало Лене дополнительных сил! Она яростно защищалась, дважды больно укусив Витька за руку, из-за чего он даже выронил скальпель, и казалось, что не сможет удержать саму Лену! Но тут я покончил со своей жертвой, понял, что Витьку нужна помощь, ухватил Лену за руку и ткнул ей во второй глаз ножничками. Мир для нее навсегда померк, она зарычала как дикий зверь и упала.       И хоть рассказываю я об этом долго, все это заняло секунд двадцать, не больше. После этого мы бросились бежать, хотя на некотором расстоянии оглянулись назад, чтобы посмотреть на происходящее. Картина на самом деле была жуткая: пять девочек с кровавым месивом вместо глаз. Говорят, что люди, первыми нашедшие девчонок, вызывавшие «скорую» и милицию, потом долгое время лечились у психиатров.       – Уроды! Сволочи! Гады! – орала Лена, лежа на спине и держась за бывшие глаза, когда мы уже убегали.       – Лена!! Лена!! – стонала Таня, которая продолжала стоять на том же самом месте, в той же сжатой, буквально парализованной позе.       – Помогите кто-нибудь! – молила Шура, но никто кроме победивших парней и проигравших девчонок ее не слышал.       Женька перестала кататься по земле; она обессилено лежала на земле и всхлипывала, сотрясаясь всем телом. Люда была в отключке в неестественной позе. Галя, у которой один глаз все-таки остался, убежала не так далеко, упала там, свернулась калачиком и рыдала во весь голос, будучи полностью разбитой морально. И каждая из девчонок страшно хотела проснуться, но это был не сон…       А мы, довольные осуществлением мести, рванули в сторону дома. Правда, кому-то почти сразу же, а кому-то вечером сделалось худо – закружилась голова, ослабели ноги, стало тошнить. Осознание того, что мы сделали, постепенно приходило к нам, и ужас ощущения отравленности и обреченности захватывал нас. Теперь нам тоже начинало хотеться, чтобы происходящее было сном. Особенно нам было жалко Люду, которой мы пообещали не втягивать ее в ту историю; да и Таня пострадала практически зазря. Наверное, каждому из нас в тот момент хотелось пойти и сдаться, признаться во всём или даже как-то самостоятельно наказать себя. И каждому было по-своему плохо; лично я в тот вечер не смог впихнуть в себя ни кусочка ужина, а ночью так и не смог заснуть, провалявшись в постели в самых мрачных и тяжелых мыслях.       Нас, разумеется, быстро нашли, арестовали (при участии капитана Тапкина) и судили. Мы своей вины не отрицали, сотрудничали со следствием и рассказывали всё так, как оно на самом деле было. Естественно, при этом мы содрогались от ужаса содеянного, но сделанного не воротишь. Так как история эта происходила давно (и, возможно, многих из вас тогда еще не было на свете), уголовное законодательство тогда существенно отличалось от современного и, что удивительно, было более либеральным. В отношении «умышленных тяжких телесных повреждений» ответственность (особенно по сравнению с нынешними нормами) была вообще смехотворной, так что мы отделались относительно легко. Учитывая все обстоятельства дела (клевету со стороны одной из потерпевших, участие в ней других потерпевших, вызванное этими намеренными действиями сильное душевное возбуждение обвиняемых), а также наш возраст до восемнадцати лет, Ромка вообще получил только два года воспитательной колонии; Гена, как ничего не сделавший соучастник, получил лишь год. Была надежда, что Пашке, который пусть на половину, но все-таки сжалился над Галей, тоже дадут меньше, но этого не произошло, и он вместе с остальными, включая меня, получили по три года. И не знаю, как мои сообщники, но я отсидел полный срок, а освободившись, сразу же уехал на другой край страны и начал жизнь практически сначала.