How it should have ended

Джеймс Кирк чувствовал, что у него уже и так почти стоит – от самой схватки, от кипения крови под жаром жестокого испепеляющего вулканского солнца и песка – песка, на который его снова повалило чужое напряженное, несгибаемое и вечно прижимающееся к нему тело. Но сейчас что-то изменилось. Ан-вун выпал из руки Спока, и вместо этого на глотке Джима сжалась стальная рука вулканца. Спок навис над ним, обжигая тяжелым дыханием – влажная челка не давала разглядеть его лица – и Джим ощутил какое-то невесомое движение между своих насильно разведенных бедер – Спок вжимался в него стояком прямо через одежду, и Джим наконец все понял. Он уже все знал. Он ни за что не стал бы сопротивляться и охотно согласился бы на еще сколько угодно вариаций катания по горячему песку, чтобы спасти своему другу жизнь, но как только Спок перевернул и поставил его на колени, разодрав на нем брюки вдоль задницы – все это на глазах у нескольких невозмутимых вулканцев и одного ошарашенного земного доктора – тогда Джим задрожал. Спок такой сильный, и все случится так быстро. Джим усилием воли попытался найти в себе какие-то силы, чтобы по крайней мере внутренне бороться и не принимать происходящее по мере того, как на его спину ложился вес плотного тяжелого тела Спока, и надеялся, что лекарство Маккоя поможет ему отключиться до того, как он почувствует боль. Он тщетно пытался напомнить себе – пока освобожденный от одежды влажный член вулканца скользнул вдоль его задницы – что его друг не в себе, и он не виноват. А потом рука Спока легла на горящую щеку Джима, и он больше не мог делать вид, что ничего не происходит, потому что Спок был з д е с ь. Сознание Спока льнуло и прижималось к Джиму – опьяненное жаром и жаждой – зациклившееся на каких-то словах, твердившее их словно священную мантру на древнем языке, который человек мог перевести и понять только частично – «ты мне так нужен», «возлюбленный» и «мне так жаль». Спок, которого Джим так запрещал себе хотеть, поскольку был уверен, что вулканец уж точно не будет заинтересован в НЕМ – сейчас этот самый Спок был одержим им, и каждая из когда-либо посещавших Джима похотливых идей о том, что можно было сделать с вулканцем, сейчас легко отражалась перед мысленным взором Спока… Джим внезапно ощутил, что у него нестерпимо стоит, так, что налившийся член до боли упирается в брюки – но ловкие руки Спока уже были там, чтобы порвать их и освободить его. Потому что Джим знал, что его не выебет как животное какой-то безумный зверь, но вместо этого его возьмут как партнера и пару, как берет свое непобедимый воитель. Нет, не возьмут. Он отдается. Ментально Спок просил, умолял о нем – все его тело дрожало, пытаясь собрать остатки самообладания и терпения – пока Джим не выдохнул запыхавшееся «да, да, конечно да—» куда-то в песок перед тем как понять, что уже мысленно дал свое согласие – и Спок уже был в нем, безболезненно, должно быть, еще одна загадка вулканской биологии. Спок кончил за секунды, крупно вздрагивая, застонав и кусая спину Джима, пока горячая сперма стекала по внутренней стороне бедер человека под ним. Он продолжил двигаться, толкаясь прямо в нее, прямо сквозь их ментальную связь, и Джим знал, что Споку понадобится несколько раундов перед тем, как его разум начнет проясняться. Джима это устраивало. Он чувствовал, как градус его собственного удовольствия растет, становясь насыщеннее и ярче по мере того, как он сам мягко гладит свой член, поддаваясь и приподнимая задницу навстречу Споку. Он закрыл глаза, наслаждаясь тем, как его растягивает этот потрясающий вулканский член, как вместе с этим приходит чувство невероятной наполненности, которого он не испытывал уже очень и очень давно и которое никогда еще не давало такого идеального сытого удовлетворения. Какая-то часть его все еще помнила, что они не одни и что ему должно быть стыдно, но в ответ на эту мысль сознание Спока обхватило и укрыло его плотным щитом, защищая. Его освободившийся и ничем больше не сдерживаемый разум кричал от торжества и гордости, от того, что он получил Джима в качестве партнера на глазах его собственных сородичей… И тут Джим кончил – заливая весь песок под ними и обмякая, когда Спок перевернул его, перехватив и впиваясь в его тело пальцами, не переставая вбиваться в него. Джим был для него сейчас самым дорогим подарком, самым бесценным призом и, оглушенный и одержимый, Спок просто продолжал трахать его, вцепляясь зубами в шею землянина и вибрирующее рыча в него от гордости, от обладания – Джим пожалел, что не может разглядеть лица Спока, но у него есть семь лет, чтобы рассмотреть все в деталях в следующий раз. Джим позволил себе просто расслабиться, ощущая, что препарат Боунса начинает действовать. Пользуясь их связью, он успокоил Спока, что будет выглядеть мертвым, но на самом деле никуда не денется и по-прежнему будет здесь. Чувствуя, как он проваливается в небытие, Джим слышал над ухом окруживший его мягкий шепот Спока «всегда… всегда…» и доносящиеся откуда-то издали замысловатые ругательства Боунса. Возможно, он даже успел засмеяться вслух, мысленно напомнив себе подогнать Боунсу после этой истории какой-нибудь шикарной выпивки за все труды – перед тем как отключиться.