***
Чанёля грубо заталкивают в фойе Центра. И это вовсе не тюремное помещение. Догадаться нетрудно, когда повсюду снуют люди в белых халатах и стены сделаны не из стали, а прочного пуленепробиваемого стекла. — Разве Вы не должны были сдать меня в участок? Почему я здесь? — брыкается парень, не желая следовать за подошедшим к ним персоналом. Наручники делают его слабым и вялым. Стоит только захотеть применить свой дар, как грудь сдавливает от невыносимой боли. Прежде, чем оказаться в Центре, его дело передавалось Совету на рассмотрение, после Суд решал, что делать с нелегалом. Но отчего-то его привели в медицинский блок Центра. Именно здесь происходит заключение силы соулмейта в цилиндр, который помещают в хранилище, находящееся глубоко под землёй. Тогда почему он здесь? — Подключите его к аппарату. Пускай пока что подремлет до прихода доктора Ли, — произносит невысокая женщина в круглых очках и оставляет электронный отпечаток на тонком дисплее с документом передачи нелегала. — Это незаконно. У меня есть права, — тут же возмущённо протестует Чанёль, но, похоже, никому нет до этого дела, так как его берут под руки и силком тащат по коридору к лаборатории с установкой для передачи дара. — Права есть лишь у «Высших», а вы — всего лишь сырьё, — насмехаясь, выдаёт женщина. — Как это? — Гордись собой, мальчик, энергия твоей силы подарит долгие годы жизни этому городу, — изрекает работница Центра, демонстрируя стоящую в лаборатории капсулу. И Чанёль цепенеет от ужасного открытия. Он никогда не спрашивал, как город получает электричество, за счёт чего работает купол, защищая от напастей природы. Сотрудники Инспекции пожимают женщине в очках руку и, прощаясь, покидают стены лаборатории. Их задача выполнена. Им здесь делать нечего. У Инспекции негласная договорённость с мэром: всех «Низших» с даром сразу же перенаправлять в Центр для извлечения их силы, а после уже отдавать Карателям. Для народа же рассказывается красивая сказка о том, что «Низшие» сначала попадают в участок Инспекции, где заполняют документы для воспитательных работ, а после их на поезде отправляют в шахты на Запад. Так как информация находится под строжайшим секретом, правительство позаботилось, чтобы «Низы» не имели доступ к жителям Цитадели. Отсюда и столь жестокий контроль за границами. Внутри Чанёля всё скручивается в плотный ком от паники. Наконец наручники отстёгивают, когда два достаточно сильных сотрудника Центра стараются поместить его в капсулу. На руках точно останутся синяки от слишком грубого давления пальцев. Чанёль пытается применить свою силу, но у него ничего не выходит, сколько бы он ни призывал её. — Зря стараешься. В этом помещении подавляется дар любого, — спокойным голосом сообщает ему женщина и берёт со столика шприц, открывая колпачок на игле. — Зачем вы это делаете? — Чанёль сражается до последнего с мужчинами, пока не ощущает короткий укол в шею, от которого мутнеет в глазах и голова безвольно опускается. — Ради выживания. Если человек не хочет быть жертвой, то должен стать палачом, — последнее, что слышит парень прежде, чем его разум погружается во тьму.***
Бэкхёну неуютно сидеть напротив того, кого зарекся давным-давно о чём-либо просить — До Кёнсу, племянник управляющего Центром доктора Ли, и советник мэра города. Он нехотя объясняет причину своего появления вальяжно откинувшемуся на спинку кожаного кресла мужчине. — Ничего не делается просто так, — сверкает глазами, выслушав Бэкхёна, мужчина и закидывает ногу на ногу. — Чего ты хочешь? — поджимает губы Бён. — Как и все, кто сумел приспособиться в этом городе, — денег. — Я отдам тебе все свои накопления, — обещает ему Бэкхён. А сумма набралась не маленькая. — Восемь девятых, — ставит свои условия Кёнсу. — Одну девятую можешь оставить себе по старой дружбе. И у Бэкхёна нет выбора, кроме как согласиться. Его соулмейт в опасности. Он ещё успеет заработать им с Чанёлем на безбедную старость, если, конечно, не окажется за Стеной до своего тридцатипятилетия. Мир жесток и несправедлив к таким связям между «Низами» и «Верхушкой». Живет ли человек за Стеной или же в Цитадели — не имеет значения. Везде он чувствует себя как в тюрьме. И там, и там свои законы и ограничения. В городе люди задыхаются в пороке и унынии, в Пустыне — от песка и болезней. — Сначала я хочу свой биткойн. Плата вперёд, — Кёнсу решает подстраховаться и берёт со стола свой 3D-Phone, кидая его Бэкхёну. Тот поспешно ловит его и отправляет код с суммой мужчине. Конечно, он знал, насколько умён и коварен Кёнсу. Когда-то они были лучшими друзьями, но после он узнал, что тот только использовал его для продвижения по службе и в качестве источника информации, докладывая дяде обо всех интригах и сплетнях. Когда операция успешно завершена и Кёнсу удовлетворённо расплывается в улыбке, они с Бэкхёном выезжают на машине племянника доктора Ли в сторону Центра. — Всё, что я могу для тебя сделать — создать документы о переводе его дела в Суд. Там — дело за тобой, — сообщает следящий за дорогой До. — Но мне нужна гарантия, что мы с ним выберемся из лаборатории, — Бэкхён так и знал, что его вновь хотят обвести вокруг пальца, поэтому негодующе окидывает взглядом Кёнсу. — У тебя есть моё честное слово. Тем более, что я подставляю и свою задницу тоже, — отрезал Кёнсу. — Разве ты не подставляешь свою задницу исключительно Чонину? — хмыкает Бэкхён, пытаясь задеть своими словами мужчину, но тот реагирует на них слишком спокойно с милой улыбкой на пухлых, как и у его соулмейта, губах. — Меня имеет только он один, зато я могу всех, конечно фигурально. Я не изменщик, — усмехается До. — Ты поэтому помогаешь мне? Потому что любишь его и понимаешь, какого это лишиться второй половинки? — наконец-то слова Бэкхёна достигают своей цели, и Кёнсу теряется. — В первую очередь меня интересуют деньги, — отвечает тот и замолкает до самого Центра. А Бэкхёну на них наплевать, когда его соулмейт в опасности. Он не рассказал Кёнсу о своём даре. Но тот и так всё понял, пока Бён рассказывал о встрече с мальчишкой. Если у одного из соулмейтов появляется сила, то и у второго — тоже. Возможно, Кёнсу всё ещё остался достаточно неплохим малым, пускай, и отчаянно пытается это скрыть всевозможными способами. Ведь Ким Чонин, крайне улыбчивый и темпераментный молодой человек, смог его за что-то полюбить? Бэкхён ещё ни разу не услышал жалоб со стороны Кима, и выглядела «родственная душа» До чересчур счастливой. Следовательно, настоящим Кёнсу становится исключительно рядом со своей парой. Всю оставшуюся дорогу Бэкхён разглядывает выглядывающую из-под металлического ремешка часов татуировку соулмейта. На ней помимо вьющихся чёрных стеблей чередующиеся изображения зверя с распахнутой пастью и гексагон, внутри которого какая-то тёмная точка. Бэкхён никак не может понять, что это: отверстие для ключа или же знак бесконечности? Если у них всё получится, то у него с Чанёлем будут свои татуировки на запястьях. У одного на левом, у другого — на правом. И Бэкхён предвкушает, какие же рисунки и линии он на них обнаружит. Первым делом в Центре мужчины поднимаются в кабинет Кёнсу, где он выполняет свою часть сделки. — Соваться в лабораторию я не стану, — предупреждает он Бэкхёна, когда вручает тому карту памяти с документами о переводе «Низшего». — Я подожду вас снаружи. Если я буду с тобой, то охрана и персонал ничего не заподозрят. И этого вполне достаточно, чтобы все двери перед ними в лаборатории отворились. Кёнсу — не последняя личность в городе. Все относятся к нему с уважением и почтительностью. О его строгости и жестокости ходят легенды, но ещё ни одна не подтвердилась. Всего лишь слухи. Даже Бэкхён, будучи его другом в прошлом, знает его характер и верит с трудом в россказни народа. Впервые за долгое время мужчина чувствует себя крайне неопытным, когда приходится использовать свой дар, чтобы ослепить и вывести из строя камеры слежения. Никто из Башни не должен узнать, что именно он был тем, кто забрал пацана. На болезненного вида юношу, к которому присоединены десятки датчиков, горько смотреть. Сердце Бэкхёна болезненно сжимается. Он обещает себе, что таким больше никогда не запечатлеет своего соулмейта. Чанёлю улыбка больше к лицу. Сначала сотрудница лаборатории, доктор Чон, не желает соглашаться и прерывать процесс передачи, возмущается и просит покинуть помещение. Но доктор Ли до сих пор не пришёл, поэтому она всё больше теряется и не знает, как лучше поступить: потому что подписанные племянником доктора документы о перенаправлении выглядят вполне убедительно и серьёзно. И Бэкхён дожимает её, намекая на то, что той придётся иметь дело с канцелярией Суда, если женщина не согласится отключить технику и открыть капсулу. И та, как бы не хотелось, скривившись от негодования, нажимает кнопку «Отмены». Мужчина тут же открывает капсулу, отсоединяет провода от Чанёля и обнимает ещё не отошедшего после наркоза парня. — Мальчик мой, — он благодарит Небеса, что с его соулмейтом всё в порядке. Они успели вовремя. Его «родственная душа» в безопасности. Эта мысль тешит и успокаивает. Его мальчик. Такой нежный, тёплый, уже родной. А ведь при встрече он даже не догадывался, чем всё обернется. Что уже через пять часов он будет его вот так держать в своих руках и желать не отпускать никогда. Он будет его любить и подарит всё светлое, что скопилось в нём за годы жизни. Чанёль с трудом пробуждается, трёт глаза и ещё не совсем осознаёт, где он и в чьих объятиях находится. И в этот момент он кажется Бэкхёну самым красивым в мире. За какие заслуги ему был дарован столь прекрасный соулмейт. — Я в Раю? — первое, что произносит парень, растерянно блуждая глазами по рабочей униформе Бэкхёна, который мотает головой и улыбается очнувшемуся мальчишке. Он старается вспомнить, что же с ним произошло. На задворках памяти всплывают картины его ареста и как свет смешивается с огнём. Его соулмейт. Точно! Чанёль поднимает глаза и смотрит на лицо мужчины. Моложавое и имеет приятные черты. Наверное, когда тот был в его возрасте, многие бегали за ним и не давали проходу. Но его «родственная душа» — Чанёль. Становится неловко от близости и прикосновения дыхания к щеке. Парень смущённо опускает взгляд. — Чанёль, нам пора, — Бэкхён помогает ему выбраться из капсулы и бросает прощальный взгляд на прикреплённый к аппарату цилиндр. Он надеется, что никогда в жизни не будет его видеть ещё раз столь близко. Кёнсу всё ещё дожидается их. Бэкхён отмечает то, как мужчина меняется при незнакомых ему людях. Его взгляд становится более острым и хмурым, уголки губ опущены, руки скрещены на груди, демонстрируя нежелание общения. — Это он? — интересуется Кёнсу, когда они с Чанёлем быстро вышагивают в сторону выхода. — Да, — Бэкхён прижимает к груди всё ещё сконфуженного и непривыкшего к его прикосновениям мальчишку. — Совсем ещё дитя, — в глазах Кёнсу мелькает несвойственное ему сострадание. — Эй, — подаёт возмущённо голос Чанёль, отрывая щеку от жилета Бэкхёна. — Но ты действительно намного моложе нас, — констатирует факт Кёнсу. И Чанёлю нечем крыть. Он любезно открывает заднюю дверцу машины соулмейтам, а сам решает сыграть роль их шафера, даже пытается пошутить, предлагая свою кандидатуру на роль шафера на свадьбе этих двоих. Но Бэкхён злобно зыркает на него, приказывая заткнуться. И причина в такой реакции проста — Кёнсу удалось вогнать в краску Чанёля. — У вас ещё будет время получше познакомиться. Я постараюсь все документы касательно Чанёля взять на себя. Лучше не пользуйтесь силой. Никто не должен о ней узнать, — произносит внезапно подобревший за рулём Кёнсу, глядя на лежащего на плече Бэкхёна парня. — Ты тоже ей не пользуешься? — вдруг спрашивает до этого молчавший Чанёль, и машина резко тормозит, отчего Бэкхён с Чанёлем вжимаются лицами в спинки сидений спереди и тут же, мыча от негодования, потирают щёки. — Как ты узнал? — голос мужчины дрожит. Никогда никому не удавалось ещё довести до подобной кондиции этого человека. — Символы на татуировке, — Чанёль показывает пальцем на руку Кёнсу. — У тебя не просто узор. А есть символы даров. — Почему я не знал? — Бэкхён удивлён не меньше Кёнсу. — Это дело только между мной и Чонином, — изрекает Кёнсу, заводя мотор, и машина двигается с места. В это время суток на улицах безлюдно, и можно встретить лишь изредка проезжающие автомобили. Даже трамвайные линии спят. — Прости, я не хотел тебя злить, — извиняется Чанёль, подмечая, как дёрнулись уголки губ Кёнсу, но тот вовремя удержал свои порывы улыбнуться. Чанёль знает, что многие «одарённые» предпочитают молчать и скрывать свои сверхспособности от других. Так выше вероятность дольше прожить и не навлечь на семью неприятности. Наверное, они с Бэкхёном поступили бы так же. Поэтому понимает Кёнсу. — У Бэкхёна способность управлять светом, — теперь пришла очередь До удивлять мужчину, который до этого и словом не обмолвился о своей силе. — Поэтому вам, ребятки, нужно быть вдвойне осторожными. Бэкхён может очень пригодиться моему дяде. — А как же быть со свидетелями, инспекторами? — хмурится Бэкхён. — Ведь они знают о случившемся. — И это дело я утрясу. Их отчёт я удалил с компьютера дяди, когда готовил документы для Бэкхёна, — делится с остальными Кёнсу. — Связываться со мной они не посмеют. — Ты многое сделал для восьми девятых, — хмыкает Бэкхён. Удивительно и совсем не похоже на этого мужчину. Неужели это всё сила обаяния Чанёля. Тот похож на маленького брошенного взъерошенного котёнка с голубой шерсткой. Грех не поддаться его очарованию. — Но не рассчитывай на большее, — предупреждает его До, останавливаясь возле высотки, в которой проживает вот уже добрые десять лет. — Я понял тебя, Кёнсу, — выйдя из машины вместе с Чанёлем, мужчина протягивает кисть для рукопожатия. Тот с пренебрежением смотрит на неё и только крепче сжимает руль. — Не забудьте забрать свою колымагу, — даже не думая прощаться, Кёнсу направляет свою машину на частную стоянку. — Почему другие не поняли это раньше нас? Об их даре? — задумчиво произносит Чанёль, пока они идут к забытому фудтраку. — Как ты заметил, я тоже не знал об этом. Скорее всего, люди не научились отличать по татуировкам — «одарённый» ли человек или нет. Я до сих пор под впечатлением от того, что тебе понадобились лишь секунды, чтобы это осознать, — признаётся Бэкхён, придерживая всё ещё слабого мальчишку. — За Стеной делать особо нечего, поэтому одним из моих любимых занятий было наблюдать за другими. Я изучил руки своей матери, отца, друга, его брата, всех наших знакомых и родственников. И только у моих родителей, бабушки и лучшего друга были подобные символы. Они отличались друг от друга. И я пришёл к выводу, что они показывают, какой силой обладает соулмейт, точнее, обе «родственные души». У простых людей вместо символов какие-то, словно кляксы, цветы, а у «одарённых» — символы, — обобщает под конец Чанёль. Бэкхён поражается насколько умён парень. Жаль, что судьба закинула его в Пустыню. Потому что таким головам место в правительстве Цитадели. И если бы Чанёль родился и вырос в городе, то мог спокойно занять должность нового мэра. С пару минут они воюют с замком дверцы фудтрака, которая никак не хочет открываться. Но в итоге Чанёль одерживает очередную победу в этом нелёгком деле. Бэкхён предлагает остановиться у него и повести машину, так как Чанёль ещё не оправился после вколотого ему лекарства. Парень думает с полминуты и соглашается. В конце концов ему всё равно некуда идти. Всё, что у него есть, — эта «закусочная на колёсах» и скромные пожитки на одной из полок. Видимо, Кёнсу, заметил, что автомобиль Чанёля ещё не отбыл. Поэтому Бэкхёну приходится вновь лицезреть его смазливую физиономию, на которую в своё время купились многие, не понимая, что за демон прячется внутри. Он просто стоит в стороне и наблюдает за тем, как Чанёль присаживается на сидение и отдаёт ключи от машины своему соулмейту. — Знаешь, Бэкхён, — произносит Кёнсу, когда тот садится за руль «закусочной на колёсах», готовясь отчалить по-английски, не попрощавшись. — Я давно хотел расквитаться с этой сукой Седжон за родителей Чонина. И лишь поднимаясь в лифте на свой этаж, Бэкхён понимает смысл сказанных бывшим другом слов: заведующую лабораторией зовут Чон Седжон. И именно это фигурировало в телефонном разговоре До, который обещал отомстить своему соулмейту за отравление его родителей за день до выборов в Совет.***
У Бэкхёна просто идеальнейший порядок в квартире. Наверное, это самое первое, что замечает Чанёль, заглядывая через порог внутрь. И тут его взгляд цепляется за круглый тёмный шар наверху, из-за чего он шустро вбегает в помещение и застывает в гостиной. — Неужели это проектор Verse64! — восхищённо задирает голову Чанёль, любуясь на встроенную в потолок технику. — С его помощью можно видеть не только усыпанное звёздами небо, но даже планеты. — Мне нравится смотреть на ночное небо и любоваться звёздами, — признаётся Бэкхён, при этом рассматривая стоящего в центре гостиной парня: кажется, самая красивая звезда находится сейчас прямо у него в квартире. — Из-за постоянно застилающих небосвод облаков у меня не было такой возможности, пока не приобрёл это чудо техники. — Раньше люди строили планетарии и обсерватории. — Такой смышленый и в «Низах»? — подходит к Чанёлю Бэкхён и ерошит его волосы цвета аквамарина. Мягкие и пушистые. На секунду парень теряется, но после одобрительно прикрывает глаза и слегка нагибается, расплываясь в улыбке. «Похож на кота», — отмечает про себя Бэкхён. Их он видел только в книжках. В Цитадели нет домашних животных. Есть лишь небольшая подземная ферма, где разводят скот и выращивают овощи с фруктами. Город жив, пока есть энергия, электричество. Свет — жизнь. Тьма — неминуемая гибель. — Нам особого выбора не даётся: где жить и кем становиться, — опечалено отзывается Чанёль, но при этом разрешает и дальше трогать свои волосы. Это приятно. Сколько уже лет после смерти матери никто не прикасался к нему настолько трепетно и нежно? Бэкхён предлагает парню принять ванну перед сном. Чанёль благодарно кивает и продолжает свой обход по комнатам, на время застревая в ванной комнате. Пока мужчина слышит, как шумит вода и его соулмейт что-то напевает, то пытается подобрать Чанёлю одежду для сна. Их телосложения отличаются. Бэкхён намного шире мальчишки в плечах, когда тот выше его на добрых десять сантиметров. Но при этом это не отменяет его обаяния. Мужчине тяжело не затискать такую прелесть, которую он знает совсем ничего. А первоначально хотел удушить за подобное наглое поведение. Но стоит отметить, у Чанёля отлично развита деловая жилка. Это ценное качество для гражданина Новой Цитадели. Наконец расслабленный, раскрасневшийся и довольный парень возвращается в гостиную в одном обёрнутом вокруг бёдер полотенце. Он оказывается куда худее, нежели считал Бэкхён. Но его тело при этом жилистое, подтянутое и привлекательное. С шеи скатывается капелька воды, огибает грудь и застревает на соске, который тут же завладевает всем вниманием мужчины. И тут же на ухо ему шепчет внутренний чёртик о том, что парень давно совершеннолетний. Но Бэкхён прогоняет абсолютно неподходящие к данному моменту мысли. Рано. Они даже не успели друг друга узнать, чтобы Бён уложил его в свою кровать вовсе не для прочтения на ночь сказок. И мальчишка точно поймёт его неприличные мысли по взгляду, поэтому тот пытается обуздать своё внезапно нахлынувшее вожделение. Наконец Чанёль замечает гуляющий по его фигуре взгляд мужчины и тут же нервничает, обнимая себя руками и пытаясь частично спрятать свою наготу. Его соулмейт, кажется, ощущает его смущение, поэтому протягивает тёмно-синий комплект одежды. — Должно подойти. — Спасибо. Чанёль быстро закрывается в ванной комнате вновь. Его сердце гулко стучит, а щёки покрылись румянцем. И вовсе не из-за маленького забега. Он сильно сконфужен. Потому что впервые его кто-то видел полуголым помимо знакомых и близких. Когда он возвращается, то обнаруживает Бэкхёна в спальне. Мужчина стелет постель, готовясь ко сну. — Где ты жил до этого? — интересуется тот, когда устало присаживается на расстеленную постель. — Ночевал на полу кузова «закусочной на колесах», иначе могли украсть мой единственный способ на существование. В бурю спускался в убежище под землей. После смерти матери, когда я остался один, мой дом быстро разворовали, растащили по кирпичику, пока я уезжал в Цитадель на заработки, — вспоминает парень. Тогда он, вернувшийся обратно, не мог поверить в людскую жестокость. Он только что потерял обоих родителей, а вместо поддержки люди лишили его крова. — Ты зря думаешь, если я работаю в «Соул», то автоматически разделяю их позицию в отношении «Низших». Мне не нравится политика «Верхушки» касательно контейнеров с силой. Мы были рождены с ней. А нас лишают особенности, — наверное, Чанёль первый человек, которому Бэкхён рассказывает свои настоящие мысли о том, что происходит вокруг него. Бён догадывался и раньше, что обращённая в энергию сила для чего-то необходима. Но даже не мог себе представить и в самом страшном кошмаре, что город живёт, пожирая энергию одарённых соулмейтов. Счастье для одних, погибель — для других. Он хотел бежать. Но куда? Кто примет на работу беглеца? Его бы преследовали до тех пор, пока не уничтожили все доказательства его существования. Лишь так можно было бы сохранить секрет. Бэкхён же выбрал молчание. Он всё видел, понимал, но делал вид, что ничего не замечал — самая лучшая тактика для выживания. Именно поэтому он до сих пор числился одним из лучших работников канцелярии Суда и смог удержаться там восемь лет. — Но разве ты не один из них? — хмыкнув, горько подмечает Чанёль. — Как ты и сказал, у нас нет выбора, кем быть. Мои родители всю сознательную жизнь сразу после выпуска проработали в Сенате, — вздыхает Бэкхён и укладывается на постель, подкладывая руки за голову и пялясь в потолок. — Где они? — Отец стал инвалидом. Несчастный случай на дороге. Сейчас находится под опекой в больничном корпусе. Мать умерла от передозировки опиума. А ведь папа предупреждал её не крутиться в компании якобы «друзей». Но она не послушала и принимала, ведь это делали все её «друзья», расписывая «незабываемые ощущения». — Мне жаль, — парень присаживается и осторожно дотрагивается до плеча мужчины. Тот, витая в своих воспоминаниях, вздрагивает от этого жеста и переводит свой взгляд на Чанёля. Впервые за всё время с минуты знакомства они находят в глазах друг друга отражения одинаковых чувств: боли и горя. Чанёль хочет обнять, но боится. Он не желает быть неправильно понятым. Поэтому просто сидит рядом, сжимает плечо немного сильнее и старается улыбнуться. Приходит его черёд дрожать, когда Бэкхён поворачивает голову и целует его руку, выдыхая кроткое «спасибо». — Пора спать, Чанёль, — сообщает мужчина, залезая под одеяло, и парень отстраняется, намереваясь уйти. — Бэкхён, а где мне спать? — Чанёль по дороге до спальни не заметил заготовленной ему в гостиной подушки с одеялом, поэтому сейчас пребывает в некой растерянности. — Иди сюда, малыш, — хлопает по свободному месту рядом с собой Бэкхён и приглашающе отбрасывает одеяло. — Но мы ведь даже не знакомы, — уши парня краснеют. Он ещё не готов к подобному. Не то чтобы он не хочет. Бэкхён очень привлекательный. Просто это слишком поспешно. Но его ненужные мысли перебивает мужчина. — Чанёль, не глупи. Я просто хочу спать, — возводит к потолку глаза Бэкхён. Кто же знал, что его соулмейт окажется настолько невинным и пугливым? — А я буду в качестве плюшевого медведя? — хмуро интересуется Чанёль. — Именно, — щелкает пальцами Бэкхён. — А теперь — в кроватку! Чанёль, плотно зажмурившись, ложится рядом и тут же ойкает, когда ощущает тёплую руку на поясе. Бэкхён обнимает его со спины и горячо дышит в затылок. — Ты когда-нибудь видел океан? — Нет, я дитя Пустыни, — хрипло шепчет в ответ Чанёль. И почему его настолько возбуждает опаляющее кожу чужое дыхание? — А я из Аквана-Таун, — продолжает Бэкхён. — Но родители перебрались в Новую Цитадель, когда им предложили места в Сенате. — И какой он? Океан? — задумчиво спрашивает Чанёль и, затаив дыхание, дожидается ответа. — Красивый, тихий, манящий и опасный. Меня всегда пугали глубокие синие воды, — признаётся в своей слабости мужчина. — Хотел бы я когда-нибудь вновь там оказаться. — Я бы тоже, — соглашается с ним парень. — А теперь спатеньки, — зевает Бэкхён и прикрывает рот ладонью, после чего возвращает руку на талию Чанёля. Парень от этого нервно ёрзает. Мужчина ни на вону не отодвинулся от него. — Перестань, — останавливает его Бэкхён и ещё плотнее прижимает спиной к груди. Чанёль отчётливо слышит слегка учащенное сердцебиение своего соулмейта. Он, с превеликой радостью, закутался бы в одеяло, как гусеница в кокон. Но почему-то притирается ближе к Бэкхёну. Они соприкасаются бёдрами, и Чанёль чётко ощущает сквозь тонкие пижамные штаны контуры расслабленной плоти мужчины. Он чуть не стонет от этого, но вовремя закусывает губу. Стоит подумать об отдыхе, а не о своём привлекательном соулмейте. Поэтому Чанёль закрывает глаза и начинает считать от единицы до пятидесяти. Где-то между тридцатью двумя и тридцатью семью приходит долгожданный крепкий сон.***
Проходит время. Кёнсу действительно оказал Бэкхёну c Чанёлем очень ощутимую помощь. Бён совершенно не жалеет о потраченных накоплениях. В Суде Чанёлю не пришлось появляться. Если только чтобы забрать с работы своего соулмейта. И многие сотрудники Башни отметили свежую красоту парня, из-за которого Бэкхёна распирало от чувства гордости. Ему действительно повезло с «родственной душой». И как бы их ни разделяли двенадцать лет, их души были близки. Хотя до сих пор их тела не познали близости. Кёнсу решил подстраховаться и теперь залепляет свою татуировку бежевым пластырем. Пару раз они пересекаются. И Чанёлю удаётся даже увидеть его соулмейта. Темноволосого голубоглазого парня с золотистым загаром и ослепительной улыбкой. С этого момента Чанёль ещё больше убеждается в том, что Кёнсу вовсе не так плох, как кажется. Тем временем он тихо ему завидует, желая поскорее обзавестись своей. Скорее даже дело не в его мечте иметь на запястье татуировку-браслет, а в желании наконец ощутить близость Бэкхёна. Стать с ним одним целым. Время идёт своим чередом, тянутся однотонные серые будни. Чанёлю всё труднее справиться со своим возбуждением, засыпая и просыпаясь в объятиях соулмейта. Пускай Бэкхён мужчина, а не противоположного пола. Парень всё равно испытывает к нему влечение, ведь это его соулмейт, созданный для него, дополняющий его. Тот будто не замечает его намёков, как бы Чанёль ни старался его соблазнить. Они до сих пор только обнимаются, и изредка Бэкхён позволяет себе зайти чуточку дальше — поцелуи. А Чанёль кусает ногти и не знает, как ещё подтолкнуть Бэкхёна к более откровенным ласкам. Ему приятно быть рядом с мужчиной, но он жаждет чего-то большего, чем простые обнимашки. Между соулмейтами ощущается разница поколений. Но Чанёль пытается подстроиться и найти точки соприкосновения. И находит их: музыка и кулинария. Это не считая того, что у Чанёля любимый цвет — белый, а у Бэкхёна — голубой, но мужчина любит сочетание этих цветов, о чём кричит его обитель. Так что, можно и их отнести к схожести. В один из воскресных вечеров они вновь обсуждают, на каком канале остановиться: на одном идёт концерт любимой рок-группы Бэкхёна, на другом — мюзикл «Посейдон». В этот момент, когда они спорят, совершенно невозможно понять, кто из них младший, а кто старший. В итоге Чанёль уступает своему соулмейту и поднимается с дивана. — Не хочешь составить мне компанию на кухне? — Научишь меня делать чуррос? — тут же отзывается заинтересованно Бэкхён, отрываясь от экрана 3D-телевизора. — С превеликим удовольствием, — ведёт плечом Чанёль. Он пытается вновь флиртовать с мужчиной, но его очередная попытка — мимо цели. — Тогда идём, — Бэкхён в ответ целомудренно целует парня в губы. Чанёль уже привык к подобным лёгким и вполне безобидным поцелуям. Простое прикосновение губ к губам. Но даже от него внутри загораются искорки и сердце начинает биться быстрее. Он сглатывает и поспешно направляется на кухню отыскивать на полках необходимые ингредиенты. Бэкхён внимательно следит за покачивающимися при ходьбе бёдрами Чанёля. И его член заинтересованно дёргается в трусах. Мальчишка не понимает, насколько привлекателен, и как дурманит рассудок Бэкхёна его тело. И эти всегда растянутые в улыбке губы тоже заставляют думать совершенно не о рассказанной шутке, а о том, как бы они растягивались вокруг его плоти. Всё тяжелее ему даётся не думать о своих порочных фантазиях. Всё больше его тянет к мальчишке, постоянно пахнущем, как мёд, сладкий и немного пряный. Чанёль помешивает на плите смесь из воды, сливочного масла и соли, пока Бэкхён выполняет его просьбу и разбивает в пиале яйца. Раньше, когда Пак торговал чуррос, он приобретал продукты, которые невозможно было достать за Стеной, та самая мамина знакомая. Недавно они виделись. И Чанёль чуть не заплакал, когда увидел, как разрыдалась от счастья женщина, узнав, что теперь парень живёт в Цитадели вместе со своим соулмейтом. Бизнес по продаже сладостей он не прикрыл. Продолжил в знак любви к своему отцу. Местная ребятня постоянно радуется, когда в их рот попадает подобная вкусняшка. Ещё Чанёль отвозит пакет выпечки одному пожилому мужчине, которому тяжело давалась поездка к мосту, где приторговывал чуррос Чанёль. Уж больно вкус его «сладких пальчиков» напоминал о далёком детстве, когда подобное готовила для него мать. — Эй, не спи, — трясет его за плечо Бэкхён и отдает стакан с мукой. Чанёль громко восклицает: «Тесто!» И тут же начинает подсыпать в смесь муку. Он позволяет себе небольшую шалость и оставляет белый мучной отпечаток на кончике носа соулмейта, при этом знатно веселясь. И Бэкхён радуется не меньше. Он вновь ощущает себя ребёнком. Так легко и беззаботно ему уже давно не было. Кулинарный мешочек лежит в сторонке, когда на вощённой бумаге лежат ровные полоски теста. Бэкхён бережно выкладывает каждую на сковородку, в которой плещется раскалённое масло и тут же отходит. Он не разрешил Чанёлю этим заниматься. Во-первых, это его кухня — его правила, во-вторых, он не хочет, чтобы пострадал его соулмейт от ожогов разбрызгивающихся капель горячего масла. Они оба погружены с головой в этот процесс приготовления чуррос. И совершенно неважно, что кухня Бэкхёна похожа на снежную страну. Мука не только на них и полу, но отпечатки их пальцев красуются на полках, холодильнике и стенах. В итоге, спустя добрые полчаса, на столе на широкой плоской тарелке разложены тридцать палочек выпечки. — А после что? — вздергивает одну бровь Бэкхён, пытается схватить одну из палочек, но Чанёль сразу же шлепает его по руке, ставя рядом небольшую пиалу с расплавленным минутой ранее в микроволновке тёмным шоколадом. — После макаешь в шоколад и ешь. — Вот так? — глаза Чанёля удивленно распахиваются, когда Бэкхён пренебрегает протянутым чуррос, макает указательный палец парня в шоколад и слизывает сладость с фаланги. Чанёль покрывается густой краской смущения и озадаченно не знает, как ему стоит на это реагировать. — Поистине «сладкие пальчики», — ухмыляется Бэкхён, при этом не останавливается и облизывает его пальцы, на которых давно и след простыл от шоколада. От его манипуляций у Чанёля бежит дрожь вдоль позвоночника, и резко не хватает воздуха в лёгких. Бэкхён нетерпеливо порыкивает и сметает со стола всю посуду. Он подхватывает икнувшего от удивления мальчишку под задницей и усаживает на стол, разводя ноги и уютно устраиваясь между ними. Его руки гуляют по внутренней стороне бёдер соулмейта, проникают под низ шорт. А губы присасываются к жилке на шее. Раздаётся первый довольный стон Чанёля. Наконец он собирает мысли в кучку и осознаёт, что наконец получит желаемое. Он так давно изнывал от своего вожделения. Его тело подрагивает под ласкающими руками Бэкхёна, отзывается на каждое прикосновение. По спине проходит холодок, когда с Чанёля снимают столь мешающую майку. Она летит на пол, следом за ней — шорты и нижнее бельё парня, который оказывается лежащим голышом на кухонном столе. Бэкхён тянется к губам мальчишки. Целоваться с ним Чанёлю крайне приятно. Мужчина углубляет поцелуй. Впервые за всё время, пока они вместе, тот становится грешно-сладким, влажным и развязным. Чанёль принимается копировать чужие движения и ритм, попутно заводясь от этого. Руки обнимают Бэкхёна за шею. Он расставляет ноги шире и трётся полувозбуждённым членом о штаны мужчины. Его прошибает сладкая дрожь, когда пальцы Бэкхёна перебираются с его пояса ниже, миновав плоть, опускаются на яички и массируют их и дразнят промежность. Чанёль думает, что задыхается, подаётся навстречу, яростно толкается и шипит от неприятного трения нежной головки о грубую ткань штанов мужчины. Но тот кладёт ему на грудь руку, отрываясь от приторных губ, укладывает на стол и приказывает не шевелиться. Мальчишка кивает и дёргает свисающими со стола длинными стройными ногами. Сначала Бэкхён пару минут любуется открытым манящим телом парня. Облюбовывает взглядом каждую косточку, родинку, шрам и волосок. А после щедро загребает ладонью сахарную пудру и посыпает ей туловище мальчишки. Между его пальцев оказывается зажатой палочка чуррос. Грудь Чанёля начинает чаще вздыматься. Они обмениваются своим возбуждением с соулмейтом. Пак судорожно облизывает губы и прерывисто дышит через приоткрытый раскрасневшийся и опухший от поцелуев рот. — Вот так, малыш, правильно их есть, — мужчина надкусывает выпечку, а после наклоняется и слизывает с груди Чанёля сахарную пудру, задевая языком затвердевший левый сосок. И Чанёль несдержанно стонет, хватается пальцами за крышку стола и сильнее прогибается в позвоночнике. Тут же зажигается конфорка, дразня язычками яркого синего пламени. В данной ситуации крайне тяжело подавлять в себе рвущуюся на свободу силу. Бэкхён, сильнее сжимая его задницу, призывает его утихомирится и держать под контролем эмоции, иначе тот спалит не только кухню. Но и Бэкхёна вместе с ней. — Ты же не хочешь лишиться своего соулмейта во время секса? — шепчет ему в пупок Бэкхён и вновь скользит языком по тонкой полоске волос, покрытых сахаром. Чанёль мотает головой, ведёт диалог с собой и, кажется, достигает временного перемирия со своей огненной натурой. — Ты сладкий, вкусный, желанный, мой, — прикусывает кожу бедра Бэкхён и тут же вновь движется выше, чтобы подарить ласку правому соску, чтобы тому не было столь обидно за не уделённое внимание. — Бэкхён, прошу, — всхлипывает Чанёль. — О чём именно ты меня просишь, мой сладкий? — мужчина играется с ним, дразнит мимолётными прикосновениями к плоти того. — Сделай меня наконец своим, Бэкхён, — проводит рукой по груди своего соулмейта парень и приподнимает согнутые в коленях ноги для лучшего обзора своего сжимающегося отверстия, которое с нетерпение ожидало, когда же наконец оно ощутит желанный ствол Бэкхёна. — Малыш, — тот целует мальчишку в лоб и пытается отыскать среди ингредиентов на соседнем с раковиной столе, что бы подошло в качестве смазки. Он не находит ничего лучшего, нежели сливочное масло, поэтому сковыривает его ногтями. То оказывается мягче, чем он предполагал, поэтому у него в руке остаётся щедрый кусочек. В этот момент парень пожирает взглядом Бэкхёна, которому постоянно приходится прятать под своей рабочей униформой накачанное жилистое тело с приятными рельефами и твёрдыми мышцами. Но и это к лучшему. Никто не должен видеть его таким сексапильным, взмокшим от напряжения и страстного желания, с горящим похотливым взглядом. — Я думал, что ты меня не хочешь, — признаётся Чанёль и шипит, когда ощущает толкнувшиеся в него два пальца, обмазанные обильно маслом. — Глупыш, — хихикает мужчина и накрывает губы новым поцелуем. — Так вот почему ты последнее время мельтешишь передо мной в одних майках и шортах? Ах ты, маленький обольститель. Бэкхён прикусывает голое плечо и ощущает сладость пудры во рту. При этом он продолжает медленно его подготавливать к проникновению. Он с удивлением отмечает, что Чанёль там достаточно растянут, словно готовился к этому, поэтому не может не спросить его о своих подозрениях. И тот утвердительно кивает, сообщая, что старался облегчить свой первый раз. — Я нетерпелив, Бэкхён. Мне хочется быстрее ощутить тебя внутри, — признаётся низким от желания голосом парнишка, как и о том, как давно мечтал о крепком члене соулмейта, который ни раз видел во время их совместного принятия ванны, а после, уединившись, дрочил и кусал до крови губы, чтобы Бэкхён ненароком его не услышал. Мужчине нравится то, как звучит голос Чанёля. Звучный бас, который срывается на громкие хрипловатые стоны, стоит только задеть комок нервов. Чанёль раздраженно дергает Бэкхёна за просторную кофту и отбрасывает её в сторону. После он принимается за его джинсы, небрежно дёргая за застёжку, пока наконец его рука не достигает желаемого — пульсирующего, уже истекающего на кончике смазкой члена. Он нетерпеливо направляет его и без пауз шепчет одно «пожалуйста». Бэкхён сжимает маленькую крепкую попу своего соулмейта и заглядывает в глаза. — Ты готов заполучить татуировку на своём запястье? — О боже, да, конечно! К чёрту, Бэкхён, вставь мне наконец! — несдержанно подаёт голос Чанёль. Его рука исчезает с горячего ствола мужчины потому, что тот сам перехватывает свою плоть и плавно качает бёдрами, толкаясь внутрь. Сначала он пытается быть нерасторопным, позволяя Чанёлю привыкнуть. Целует его лицо, оставляет очередную метку на шее и ключице. Но парень вскоре сам просит о большем. И тогда Бён наконец отпускает себя. В глубине тёмных глаз соулмейта Бэкхёна сияют звёзды. Те самые, которыми ранее он любовался в гостиной через проектор. И такие же видит Чанёль в радужках мужчины. Трещит лампочка в светильнике над кухонной дверью. Холодильник вибрирует и отключается, следом за ним — электрическая плита. Но Бэкхён не обращает на это внимания, неистово подаваясь тазом вперёд и втрахивая Чанёля в крышку стола. Ножки того уже вовсю гуляют, но Бён и не думает останавливаться. Их запястья краснеют, проявляя рисунок татуировки: тот самый растительный орнамент и два чередующихся несколько раз символов: взмывающего вверх феникса и восьмиконечную звезду. Боль и наслаждение смешиваются воедино. И мощным потоком обрушиваются на обоих соулмейтов. Чанёль неистово надрачивает свой зажатый между их телами член. Все мысли в его голове уже давно сожжены до тла его даром. Бэкхён предусмотрительно делиться маслом, чтобы эта ласка казалась намного приятнее, и с гортанным стоном, дёрнувшись пару раз, изливается в столь желанное юное тело своего любимого мальчишки. — Как же я тебя люблю, — выдыхают они одновременно. Перед глазами всё меркнет от потрясшего соулмейтов оргазма. И лишь спустя минуты они, заливисто смеющиеся, осознают, что в доме вырубило электричество. После второго захода они лежат на полу гостиной, пытаются восстановить дыхание и задумчиво смотрят на проекцию мерцающих на потолке звёзд. Чанёль поднимает руку, вновь глядит на свою метку, целует её и улыбается. Тот, кто не теряет надежды, тот обретает. И теперь у парня есть любимый человек, с которым уютно, тепло и спокойно, несмотря на то, что происходит за стенами этой квартиры. — Мы идеальная комбинация, Чанёль, — расслабленный Бэкхён целует его в висок и заботливо накрывает одеялом. — Оба — олицетворение огня. Небесный огонь — свет, земной — простой огонь. — Твоя правда, — млеет в его объятиях мальчишка и ответно чмокает в щёку. — Ты действительно с Неба, «Высший», когда я родился за Стеной, в «Низах», ближе к земле, которая дала мне кров и еду, а так же стала правительницей судеб. Никто не знал, что нас ждёт, никто не жил, думая о будущем. Есть настоящее. И кто знает, настанет ли для него завтра. — Но теперь ты здесь, со мной. У нас есть общее «сейчас», и это главное, — притягивает ближе Чанёля Бэкхён и утыкается носом в небесно-голубые волосы, пропахшие сладостью выпечки и чем-то трепетно-родным. Возможно, когда-нибудь, за ними придут, отберут дар, найдя для этого любой повод. А после выкинут за Стену. Но они останутся вместе. Сколько бы времени у них не было. Два больше одного. Вместе с ними Небеса и Земля. Земной и небесный огонь. И кто знает, может, именно они станут началом новой эры Цитадели, города за Стеной и под куполом. Эры падения Башни.