Нет.
Твои глаза распахнулись от удивления а тонкие ноги чуть не подкосились.Это не возможно.
Топаз грубо опустила на пол Голубой Жемчуг. Она поднялась не сразу, а когда скрестила на груди хрупкие ручки, образуя знак ромба, еле слышно прошептала: — Я клянусь вам. Я не делала этого, Желтый Алмаз и мой Ал- — Молчать, предательница! — Сурово прервала ее Желтый Алмаз. Она обернулась к поникшей Синей. — Блу, соберись! — Прости, Йеллоу... — Соправительница закуталась сильнее в темный балахон. — Но... Она ведь и правда служила мне больше половины столетия... Моя Жемчуг была очень верна... — Семьдесят лет — это не так уж и много. — Измученно потерла переносицу Желтая. — Послушай, если ты не будешь реагировать даже на маленький намек на предательство, то это тебе не пойдет на руку. Ты лишишься репутации решительного лидера, а это нам сейчас нужно в последнюю очередь. Ну же смелее. Расколи ее. Она предала тебя. А значит сможет предать еще раз. — Но ведь... может это не она? — Из глаз Блу обильнее полились слезы. — Я не могу наказать, если вина не доказана. — Правительница спрятала лицо в складках накидки. — Если ты хочешь этого, то сделай... Только не ввязывай меня в это... — Блу, это ради твоего же блага. — Лицо Желтой смягчилось и она успокаивающе погладила руку "сестры". — Я не хочу чтобы тебя предали, свергли, раскололи... Неужели, за все эти годы, ты так ничего не научилась?... Ты меня разочаровываешь. Ты хочешь такой самой судьбы как у- — Не впутывай ее в эту тему, Йеллоу! — Синяя вырвала руку. — Повторю еще раз, если тебе это так нужно, то сделай это! — Она обижено отвернулась, утирая слезы и закутываясь в темную ткань. Йеллоу непонимающе посмотрела на "сестру", пытаясь понять ее состояние. Конечно потеря Розовой, очень поменяло ее соправительницу, но если это приведет к потери трона и власти Блу... Желтая не простит этого. Ни себе, ни кому либо еще. — Жемчуг. Ты еще немного задержал взгляд на дрожащей свите Синей, прежде чем обернулся к соей владыке: — Да, мой Алмаз? — Расколи ее. — Без капли жалости, приказала Алмаз. На секунду ты оцепенел, пытаясь понять: правильно ли ты расслышал? Но когда ты попытался еще раз вникнуть в слова, ты ужаснулся... С одной стороны... Да. Она предала свой Алмаз. Она заслуживает такого наказания. Ты выполнишь свой долг. — Да, мой Алмаз. — Твердо сказал ты, с презрением смотря на Голубой Жемчуг. Одним резким движением ты вытягиваешь из камня шпагу, делая угрожающий шаг навстречу предательнице. Но взглянув последний раз на почти уже мертвую прислугу... такую же прислугу как и ты... ты вспоминаешь кто перед тобой. Семьдесят лет назад, когда ты только начал прислуживать Желтому Алмазу ты заметил ее, вечно сопровождающую Синюю. Каждый раз при ее виде ты кривился от раздражения: "Ей наверное нужно полчаса, чтобы переварить приказ и полчаса, чтобы выполнить его! Что за некомпетентность! Оказывается, мой Алмаз даже в выборе свиты лучше!" Когда ты(либо кто-то дугой) обращался к ней, ее ротик легонько приоткрывался в детском непонимании, пока Жемчуг обдумывала ответ. Но тебя устраивало в ней тихость и послушность. Вечно склоненная головушка, задумчиво сплетенные пальцы, смиренно опущенные плечи и робость в каждом движении... Ты не можешь признать себе, что ты иногда задерживал на ней взгляд. Просто так. Без лишней причины. Целых семьдесят лет. И ты не можешь признать себе, что ты улыбался, когда кто-то из Алмазов из скуки приказывал вам петь или танцевать. Ее голосок почти сливался с твоим, лишь звуча немного выше, тем самым придавал мелодии некий акцент. Она двигалась легко, будто порхая на невидимых крыльях, а ты поддерживал и следил, чтобы вы не сбивались с ритма. В конце, она безвольно падала, будто мертвая птичка. Всегда было интересно: это ее безразличность к удару о холодный пол, или же она знала, что ты поймаешь? А ты ни разу, за семьдесят лет, ее не упустил. Но больше всего тебе не нравилась ее прическа. Когда вы пересекались у коридорах(что случалось довольно редко), ты не забывал въедливо напоминать ей: "Тебе лучше прибрать челку, а то споткнешься." А она лишь тихо шептала в ответ: "Мне так нравиться..." Ты на это закатывал глаза и с видом "С-тобой-уже-ничего-не-поделаешь-Я-умываю-руки" удалялся по своим делам. Тогда, ты замечал как твои зубы скрипят от злости: опять не получилось. А так хочется. Хочется узнать, что под небесными прядями волос, скрывающих почти все личико Голубого Жемчуга! Худых скул и острого носика тебе недостаточно — хочется посмотреть на... глаза... это больше похоже на прихоть упрямого ребенка, чем на обычную заинтересованность. Тебе до жути интересно, какие они — темно-синие, почти сливающиеся с черными зрачками? что-то среднее между светло-голубым и бледно-зеленым? а может цвета невинных небес?.. Ох... Как же хочется-хочется! Да так, что ты готов прямо перед Алмазами подойти к ней и приподнять завесу волос!.. Хотя... нет... это уже перебор... Но, все же... Ты знаешь ее семьдесят лет. Разве могла она предать свой Алмаз? Теперь в это сложно поверить... Но... у тебя нет выбора. У тебя нет воли, для ее пощады. Это не твое желание, а твоих владык. Ты не в силах перечить их приказу. Никто не в силах... Это Алмазы. Это их воля... Это их желание. Это их приказ!Ты... должен. Тебя создали для подчинения. И ее так же. Она не справилась со своей задачей... Наверное... Но у тебя нет выбора. Ты... должен. Мне жаль... очень...
Резкий выпад... и она ранена. Ранена твоей шпагой. Твоими руками. Успевает лишь испуганно вздохнуть, прежде чем ее телесная оболочка исчезнет. Ты хватаешь ее жемчужину, прежде чем хрупкий материал разобьется о ледяной пол зала. Камень... такой же великолепный... Без единой трещинки и развода, идеальная гладкость и белоснежность отдает невинной голубизной... — Чего же ты ждешь? Расколи ее. — Голос твоей алмазной владыки разнесся по всему гигантскому помещению. — Не заставляй меня усомниться в твоей компетентности, Жемчуг. Ты задерживаешь на жемчужине взгляд, прежде чем ответить: — Да, мой Алмаз. Ты со всей силы сжимаешь камень, и он — такой хрупкий и уязвимый — не может сопротивляться давлению. Идеальный овал с треском раскалывается на множество уродливых осколков... чтобы сломаться на еще более маленькие, о холодные плиты зала. И ты не пытаешься поймать их — это бесполезно... В первый раз за семьдесят лет... И в последний...Раскололи ее — а больно тебе... Как-то несправедливо получилось...