В месте, где небо царапают кедры

Кедры царапают небо ветвями, Где-то в Сибири, в течение дня, Парень копает глубокую яму Между корнями погибшего пня. На глубину он совсем не скупится... — Будет чем глубже, тем лучше, — шептал. Сегодня он сможет тихонько проститься... Сегодня по-новой себя он создал. Сундук, весь покрытый литыми цепями, В него свое сердце Иван заточил, И в яму глубокую, между корнями, От боли скуля, он скорей опустил. Так будет спокойней. Оно уязвимо... А слабость для русского — то же, что смерть. — Ну вот... так-то лучше, — едва различимо. — Все лучше, чем слабость мне в битве иметь... Ушел, и следа не осталось Ивана. Дорогу сюда ему нужно забыть... Осталась в груди чуть саднящая рана, Но это не страшно, всё сможет зажить. Его победить невозможно! — не скрою. Его полюбить — это нужно суметь. А сердце горячее в лужице крови Никто не найдет и отныне и впредь. И даже когда... дни и годы минуя, Посмотрят с любовью глаза на него... И пальцами солнце на коже рисуя, Чужая ладонь гладит шрам... все равно! Не сможет ответить он, просто не сможет. Он сам виноват? Или кто-то другой? Любить его — страшно, любить его — сложно. Уж лучше пошли бы привычно — войной. А пальцы бегут всё чужие по коже, Россия задумчиво смотрит вперед. Без сердца любить ведь, увы, невозможно... Не может без солнца растаять же лед? — А сердце твое...? — кто-то тихо так спросит, заглянет за кожу, где только сугроб. — А где же оно? А Россия не помнит... Сундук тот давно окрестил он как гроб.