Твёрдые чувствуют холод

Твёрдые чувствуют холод. Сперва Одо находил это интересным и пытался изучать, настраивая участки тела так, чтобы его собственная ткань имитировала нейроны. Но глядя на то, как тело майора Киры во сне меняло температуру, как она сбрасывала одеяло в беспокойные ночи, Одо пришёл к выводу, что подобная чувствительность всё-таки делает уязвимым. Может быть. Он не помнил, когда взял за правило приходить в её каюту и смотреть, как она спит, подрагивая не то от холода, не то от страха перед чем-то, что её разум встретил, блуждая по лабиринтам снов. Одо давал себе час, притворяясь забытым на полу паддом, частью униформы или репликой любого другого предмета, виденного до этого в её каюте. Сегодня Нерис сбросила с себя одеяло полностью и сжималась на смятых простынях в позе эмбриона. Такая несчастная и замёрзшая. Для твёрдых холод и тепло это не только физические ощущения. Невесомой тканью Одо нависает над Нерис и укрывает её собой, превращаясь в одеяло, почти такое же на вид, как то, что оказалось на полу, но более тёплое, уютное и мягкое. Он обнимает её всю, запоминая нейронами поверхностей рисунок её кожи, движения привставших от холода волосков, которые опускаются, когда в её тело возвращается тепло. Он протягивает от одеяла руку и ласково гладит её по щеке, ощущая, как её дыхание становится спокойнее. Она не осознает, но чувствует — это не только тепло — и она не сопротивляется. Твёрдым свойственно отталкивать то, что им неприятно, даже во сне. Кира сминает его, наматывая на пальцы, прижимая к груди, и улыбается. Часа становилось мало, и Одо позволил себе переступить принципы бдительного констебля, чтобы каждую ночь, которую майор проводила на станции, согревать её хрупкое твёрдое тело, дрожавшее от одиночества. Он стал приходить в её каюту заранее, наблюдать за тем, как она устало падает на кровать, не раздеваясь, потом поднимается и заставляет себя скинуть хотя бы обувь. В такие дни он аккуратно переодевал её в пижаму, зная, что наутро она, как и все твёрдые, рассеянные в своей усталости, не вспомнит, что уснула одетой. И не заметит, что ей всю ночь было тепло, хотя настоящее одеяло оставалось под ней. Однажды Одо увидел нечто необычное. Нерис принесла странный предмет, очевидно, именно это ей передала Джадзия, когда они перешёптывались, попивая спрингвайн после приятного вечера в голокомнатах. Сейчас майор не была измучена и смотрела на всё с задумчивой полуулыбкой. Одо наблюдал. Кира спустила нарядную юбку, бывшую частью костюма для голоигры, и вместе с ней сняла нижнее бельё. Констебль удивился — обычно она никогда не позволяла себе оставаться настолько открытой. Затем она взяла подарок Дакс — полупрозрачный продолговатый предмет из эластичного материала — и медленно погрузила его между ног, сопроводив протяжным стоном. Как Одо успел запомнить — это был стон удовольствия. Он застыл фальшивой панелью на стене, созерцая то, как бёдра Нерис сходились и сжимали внутри неё странный предмет. Твёрдые по-настоящему доверяли только тому, что давало им иллюзию контроля — констебля забавляла мысль о том, как легко они забывали, что каждый предмет, который они держали в руках, мог оказаться метаморфом. Когда майор Кира в следующий раз решила поиграть с подарком Джадзии, вместо странного неживого предмета в её руке оказался Одо. Он не раз обвивался вокруг неё, чувствуя почти всё её тело внутри. Сейчас вокруг него оказалась она, и он мог ощущать её тело изнутри, улавливать вибрации, разливавшиеся от учащавшегося сердцебиения и слушать шум крови, приливавшей к её животу. Она была горячей, и это было не только показателем температуры. Она подталкивала его руками, и он позволял себе двигаться немного больше, чем допускали возможности устройства, которым он притворялся. Твёрдые были удивительны в своей кажущейся ограниченности. Возможности Одо в теории были безграничны, но на практике он терялся в том, что мог сделать сам с собой. Тело Киры реагировало по заложенной в нём от природы простой программе, завязанной на эмоциях и ощущениях, но этот столь простой механизм возносил её — разумное существо, не уступавшее ему интеллектуально — на вершину блаженства. Одо трогал её изнутри десятками маленьких пальцев, и от некоторых прикосновений она стонала и выгибалась, и он почти выскальзывал из неё, отчего-то ставшей столь влажной. В её жаре ему самому хотелось дать себе волю растечься, смешаться с жидкостями, которое выделяло её тело, но он держался, продолжая подчиняться движениям её пальцев, толкавшим его глубже. Её тело последний раз экстатически выгнулось и замерло в таком положении на несколько секунд, пока с губ баджорки слетал медленный почти беззвучный стон. Она рухнула на спину, позволив Одо выскользнуть из неё полностью. Нетвёрдым движением она подтянула подушку к лицу и уткнулась в неё, оставив остальное тело лежать в той же позе, в которой её накрыло волной удовольствия. Констебль принял привычную форму и сел на кровати рядом с ней. Кира спала, погрузившись в сон без сновидений — или, возможно, со сновидениями, в которых она вряд ли видела его. Её щёки были розовыми от разливавшегося по телу тепла, но крошечные волоски на руках приподнимались от холода. Ощущения твёрдых были так противоречивы. Он достал из-под кровати подарок Дакс, обтёр и положил у края подушки. Наклонившись к её лицу, он позволил себе полюбоваться вблизи её счастливой улыбкой, после чего снова накрыл её тёплым полотном. Кира подтянула его край, прикрывая обнажённое плечо. — О, Одо... ты всегда так заботлив, — тихо прошептала она.